Страница 6 из 40
Я уже открыла было рот, чтобы задать следующий, по моему скромному разумению куда более важный вопрос, но почла за благо оглядеться — кто знает, что этому Ильину может в голову взбрести. День выглядел пасторально. Мамаши гуляли с разновозрастными потомками, некий отрок осваивал ролики, целеустремленная публика с авоськами направлялась к ближайшему рынку, деревья не шелестели — жарко, птички не чирикали, цветочки не пахли. Ну не тюльпаном же он, в самом деле, прикинулся — габариты не те!
— У кого еще был ключ?
Ланка не ответила, только едва заметно качнула головой — «нет».
— Ланочка, я не Ильин, и вообще ни в каких органах не служу. Кто там тебе баньку топил и у кого еще один ключ от студии — сам этот персонаж меня не сильно занимает. И тебя понять нетрудно — может, у тебя роман с вице-губернатором, — Ланка вздрогнула, чего я предпочла не заметить, — и ты его подставлять не желаешь. И не надо. Но подумай сама! Пусть ты точно знаешь, что у владельца лишнего ключа алиби, да хоть бы пять алиби — но ключ-то железный, с него дубликат сделать можно…
Но Ланка молчала намертво.
3.
По ночам все кошки серы.
Джон Дальтон
Нет, господа, мне решительно противопоказано делать какие-то предположения — сбываются, черт бы их побрал! Ильин в самом деле заявился на ночь глядя — весь такой усталый, в расстроенных чувствах: надо быть последней мегерой, чтобы не налить, не накормить и — автоматически — не оставить ночевать.
Кстати, не подумайте дурного. В моем доме «ночевать», как правило, означает именно «ночевать». Лесная привычка. Там двое спят в одном спальнике просто потому, что одному в спальнике холодновато, а без оного так и совсем замерзнуть легко.
В моем доме лежбищ хватает — я всю жизнь живу по принципу: стоять лучше, чем идти, сидеть лучше, чем стоять, а лежать лучше, чем сидеть. Ты почему дрова сидя рубишь? — Лежа пробовал, неудобно. И если два (три, четыре) хороших приятеля засиделись заполночь в разговорах «об интэрэсном», погонит ли хозяин — или хозяйка — гостя во тьму? А смысл? И два разнополых персонажа благополучно засыпают в разных углах квартиры, памятуя о том, что «роман портит отношения».
Не то из нежелания оставаться в долгу за сытный ужин, не то по каким-то иным резонам в этот раз Ильин начал вдруг действительно делиться информацией. Причем подробно. И — лениво этак, точно ничего особенно в том нет. Умерла Стелла Грей сиречь Света Серова вечером предыдущего дня, часиков в семь-восемь, плюс-минус квадратный километр. При жизни была девушкой общительной, с широким кругом знакомств. Работала кассиршей в элитном сувенирном салоне — «только для серьезных мужчин», ручки Паркер, бумажники из страусиной кожи и вересковые трубки. Частенько прогуливала, получала регулярно выговоры, однако довольно мягкие, об увольнении речь не заходила ни разу.
И когда это Ильин успел столько нарыть? И почему все это мне выкладывает? Неужели впрямь чувства какие-то проявлять собирается?..
Но «жахнуть стакан», чтобы иметь железобетонный повод для ночевки, гость не успел. Помешал телефон:
— Рит, приезжай, а? — Ланкин голос тянул на тыщу вольт, не меньше.
Господи! У нее там что, еще один труп? А у Никиты ушки на макушке. Напустив в голос столько лени, что даже идиот заподозрил бы неладное, я зевнула и изобразила легкое недовольство:
— Ну, радость моя, что за срочность? Я… ну… давай лучше на днях, а?
Уф! Ланка поняла меня мгновенно:
— У тебя майор, да? Тебе говорить неудобно?
— Да ну, лениво, — несколько невпопад ответила я, делая вид, что ничего более серьезного, чем дамская истерика, звонок не содержит, — у тебя что там, жилеток не хватает, носовые платки кончились? Ну, поцапались — помиритесь, в первый раз, что ли? Давай хотя бы завтра?
Мои выкрутасы Ланка пропустила мимо ушей — умница!
— Рит, тебе обязательно надо ее послушать. А завтра черт его знает, как сложится — успокоится, настроение поднимется и слова не вытянешь.
Ага, значит, не труп, если «послушать» надо.
— И где? — так же лениво поинтересовалась я.
— Домой ко мне явилась, полчаса я ее подержу, пока рыдает… А?
— Ну, если назад прямо к подъезду доставишь… Ладно, договорились, — я повесила трубку и на секунду задумалась. Главное — не давать противнику опомниться. Ильин, в общем-то, не враг, но длительное раздумье наверняка породило бы в его сыщицкой душе всякие подозрения. Маргарита Львовна, которой вдруг «лениво» работать жилеткой — это вроде как стоматолог, которому «неохота» сверлить, «давайте лучше завтра».
— Никитушка, пока ты в норме — не подбросишь меня к Молодежному центру? — все так же лениво протянула я. Что сделал бы в этой ситуации среднестатистический мужик? Правильно, заподозрил бы страстное свидание (уж больно у меня голос был томный) и устроил бы сцену ревности. А вот дудки!
— Подброшу, конечно, не сажать же тебя в левую машину, ночь на дворе. Помощь нужна?
За что люблю этого типа — лишних вопросов не задает, исключительно по делу.
— Да нет, сама справлюсь.
По дороге Никитушка все же от «лишнего» вопроса не удержался:
— У тебя там, часом, не еще один труп нарисовался?
Пошутил, называется! Ну да, шутить мы тоже умеем:
— А как ты догадался? Сразу три, представляешь? Мужик жену удавил и двух ее приятельниц за компанию. Теперь солить, наверное, придется. Жарко, завоняются…
— А… Ну-ну, — только и молвил ненаглядный. Сразу всплыло вечное «А что это там за шаги на лестнице? — А это нас арестовывать идут. — А… Ну-ну». Однако, расслабляться рядом с таким собеседником явно не след, того и гляди, чего-нибудь пропустишь. — Тебе прямо к Молодежному Центру?
Ой-ей-ей! Центр-то я сдуру назвала, до Ланкиного дома от него не боле четверти часа пехом, так ведь майор-то адрес ее домашний наверняка запомнил. Выйду, понимаете ли, на пустую площадь — а площадь там не меньше, чем перед Мавзолеем. И чего дальше? Двигаться на глазах у заинтересованного зрителя в известном ему направлении? Или встать березонькой во чистом поле и ждать, покуда у него, заинтересованного, терпение лопнет? А это вряд ли… Вот еще беды!
Ну-ка, соображай, Львовна, и побыстрее!
— Не доезжая два дома, направо, во двор, там второй дом по левую руку, третий не то четвертый подъезд, никак не могу запомнить.
Кто подумал, что я собралась уходить от майора «огородами, огородами и к Котовскому» — так это зря. Во-первых, глупо, во-вторых, просто безнадежно. Не до такой уж степени я самонадеянна, чтобы с профессионалом на его же поле соперничать. Сбежать от Ильина — такая же утопия, как догнать Савранского из «Покровских ворот».
Нетушки! Можно обойтись и без игры в казаки-разбойники. Знакомых у Маргариты Львовны много, один проживает как раз там, куда я свернуть велела. Серьезный субъект. Филолог, Рильке переводит и прочими столь же умными вещами занимается. Классический библиотечный червь. Умный! Как три древнекитайских энциклопедии. Только чем мальчики от девочек отличаются, по-моему, до сих пор не выяснил. Мы с ним когда-то совпали на почве любви к симфонической музыке. Кажется, что-то там Белы Бартока впервые у нас в Городе исполняли — со мной временами случаются посещения таких мероприятий. Правда, реже, чем хотелось бы. Должно быть, поэтому персонажей типа «библиотечного» Шурика среди моих знакомых раз-два и обчелся. Не совсем та кандидатура, чтобы вваливаться на ночь глядя, но уж сказала — к Молодежному Центру — теперь выбирать не из чего.
Да еще исхитриться, чтобы Ильин не пошел меня до квартиры провожать — сразу ведь ясно будет, что я без приглашения и вообще полный мешок туфты нагнала. Так, подъезжаем…
— Спасибо, солнышко, что бы я без тебя делала! — чмокнуть Никиту в щечку, ему сколько-то секунд на обалдение, на то, чтоб в себя прийти, вылезти из машины, закрыть ее, мне — чтобы до подъезда долететь, нажать «семь-три», дверь открыть, проскользнуть, захлопнуть и — наверх, пулей.
Есть, конечно, вариант просто подождать минут пятнадцать в подъезде, однако слишком опасно. Кодовую подъездную дверь даже мне открыть — не вопрос, а уж Никите — тем более. Но даже если он решит быть законопослушным и в подъезд решит не входить… Выжидаю это я четверть часика, выползаю наружу, а там свет Игоревич дожидается — проверяет. Жестокий романс в исполнении ансамбля пьяных вивисекторов. И я в качестве подопытного кролика.