Вендетта

Паскалин крепко ухватила Ская за руку. Он с негодованием попытался освободиться, не желая терять ни секунды, когда остальные охотники уже умчались далеко вперед. Однако бабушка не обращала внимания на его попытки вырваться.

— Пусти меня! — кричал Скай. — Я должен…

Но высвободиться из цепких объятий оказалось совсем не просто.

— Не бойся, внучек. Никто из них тебе не соперник. Эти маццери станут охотиться, как охотятся всегда. Убьют животное, если смогут; будут биться только в случае необходимости. Но ты… Ты должен просто прислушаться к голосу крови. Он приведет тебя к той, кого ты ищешь. — Паскалин наконец отпустила его и подтолкнула вперед. — А теперь… Вперед, Маркагги!

Ская не нужно было подгонять. Он сорвался с места, одним прыжком преодолел несколько ярдов и побежал вперед по тропе сквозь кромешную темноту, забыв об опасности споткнуться о корень или упавшую ветку. Раненая рука, которая ныла от напряжения после многочасовой уборки в склепе, сейчас крепко сжимала дубинку и вся пульсировала силой. Зрение обострилось до такой степени, что Скай мог разглядеть одинокий каштановый орех на земле под деревом. Все его чувства работали слаженно, словно музыкальные инструменты в оркестре, — зрение, слух, вкус, обоняние обострились до предела и отлично дополняли друг друга. Лишь осязание выпадало из стройного ансамбля, но только потому, что Скай не чуял земли под ногами: он будто парил над ней, летел по воздуху.

Справа раздался крик. Дикий кабан, преследуемый пожилым охотником, который мчался со скоростью резвого юнца. Получив сильный удар, вепрь несколько раз перевернулся через голову и покатился по тропе, пропахав клыками глубокие борозды. Скай не увидел, чем все закончилось, взгляд его был устремлен вперед, и только вперед. Однако он услышал предсмертный крик зверя и успел мысленно спросить, кто же из жителей Сартена оказался в эту ночь помечен.

Кто-то бросился на Ская справа — огромный пес размером с небольшого волка клацнул совсем рядом гигантскими челюстями. Скай только рассмеялся и легко оторвался от него, даже не подняв для удара дубинку, удобно покоившуюся в руке. Этой ночью он искал только одну жертву, и путь к ней лежал по тропе, которая впереди раздваивалась. Скай метнулся влево и, вырвавшись из-под покрова деревьев на открытое пространство, побежал вдоль границы маки. Земля под ногами была усеяна звериными следами. Далекий каменный пик приближался с невероятной скоростью, и Скай сам не заметил, как добрался до него. Теперь он, повернув направо, несся вдоль гранитной стены, и обломки кремня хрустели под ногами, но не могли замедлить его ход. Он все бежал вперед, доверяя инстинктам.

И едва не поплатился за это. Она выскочила из углубления в скале, небольшой расщелины, которую Скай не видел до тех пор, пока не оказался прямо напротив. Спасла его случайность: нападавшая оскользнулась на камне, так что Скай, отчаянно дернувшись, успел уклониться.

— Умри! — пронзительно крикнула Эмилия Фарсезе, уверенная, что удар достигнет цели.

Глаза ее, слепые к окружающему в обычном мире, здесь видели так же зорко, как глаза Ская, они светились торжеством. Но старуху подвела самоуверенность. Остро заточенное лезвие кинжала распороло рубашку на груди юноши, но лишь слегка чиркнуло по коже, не причинив большого вреда. Легкий укол боли, струйка крови — и вот Скай уже оставил позади Эмилию, в негодовании кричащую ему вслед. Он мог бы вернуться — искушение убить старуху, так же как она убила его деда, было очень велико, — но смерть и так скоро заберет Эмилию Фарсезе. Нет, сегодня ночью пасть должна Жаклин Фарсезе. Только когда Скай найдет и зарежет ее, придет конец вендетте.

И скоро он нашел ее. Внимание Ская привлек громкий женский вопль, вой, в котором слышались триумфальные нотки. Он выбежал на небольшую прогалину, окруженную оливковыми деревьями, и увидел на земле бьющуюся в судорогах козу; темная тень с ликующими криками скользнула между деревьев. Но это была не та, которую искал Скай. Он понял это, когда поднял голову и… Увидел Жаклин на противоположной стороне поляны.

Их разделяло пятьдесят ярдов. Секунды тянулись, а охотники стояли и молча разглядывали друг друга. Скай чувствовал, что не один сейчас смотрит на девушку; его глазами смотрели все предки, начиная с деда и дальше, поколение за поколением; мужчины и женщины, жертвы и убийцы — все те, кто взывал к мести из своих гробов. И вот — будто Тца смотрит на Эмилио у менгиров Каурии.

За Жаклин также теснились поколения его врагов, и они изучали сейчас Ская.

Наконец девушка заговорила. Она произнесла одно только слово:

— Маркагги.

— Фарсезе, — эхом прозвучал ответ.

Говорить больше было нечего. Они ринулись друг на друга.

Жаклин наносила удары и делала ложные выпады. Глядя на девушку, Скай вспомнил ее слова о том, что этот мир — ее; корсиканка точно предугадывала все его действия и знала, куда он направит переполнявшую тело силу. Она высоко подскочила, уходя от смертоносного удара, и в свою очередь нанесла в прыжке сильный удар, пришедшийся Скаю в плечо. Будь Жаклин вооружена кинжалом, а не дубинкой из ствола виноградной лозы, такой же как у него, лежать бы ему сейчас на земле и истекать кровью. Боль тем не менее была адской.

Девушка снова налетела, размахивая оружием, словно это была дирижерская палочка, а сама она шла во главе парада. Тяжелая дубинка пробила неумелую оборону Ская и обрушилась на другую руку, его дубинка со свистом рассекла воздух в том месте, где Жаклин находилась секундой раньше.

Она отскочила, а Скай взвизгнул от боли. На этот раз девушка не стала моментально нападать. Она замерла в нескольких шагах от противника и следила, как тот пытается отдышаться, выпрямиться и поудобнее перехватить оружие. Затем качнула головой, почти печально, и бросилась в решающую атаку.

«Еще один удар — и мне крышка», — отстранение подумал Скай.

И даже если он его не прикончит, не будет никакой возможности помешать ей воспользоваться кинжалом — Скай заметил, как лезвие блеснуло серебром на поясе Жаклин. Она просто перережет ему глотку, словно свинье.

И юноша сосредоточил все внимание на клинке, в то время как девушка кружила перед ним, перекладывая дубинку из руки в руку и выжидая подходящего момента. Скай даже не следил за этим мельканием, он видел только кинжал и смерть, которую тот несет. И именно в точку прямо над рукояткой он нанес удар. Пусть Скай был не так проворен, как его противница, но она сама пришла ему на помощь, прыгнув и буквально налетев на его дубинку. От мощного толчка в живот Жаклин сложилась пополам, рухнула навзничь и скорчилась на земле, отчаянно хватая ртом воздух.

— Месть!

Не крик, всего лишь шепот, но исходящий одновременно из множества глоток, достиг ушей Ская. Оторвав взгляд от бьющейся в агонии девушки, он увидел, что у каждого дерева на поляне теперь колышется тень. Он не заметил, когда появились маццери. Возможно, они с самого начала наблюдали за поединком и ждали, когда один из противников будет повержен.

— Месть!

На сей раз прозвучал только один, ликующий голос — это Паскалин Маркагги, выйдя на поляну, призывала внука покончить с врагом. И эхом — крик яростный, полный глубокой печали. Напротив на прогалину неверной походкой вышла Эмилия Фарсезе, поводя руками перед собой, словно нащупывая дорогу. Горе сделало из нее старую слепую женщину, каковой она и являлась в реальном мире.

Вокруг бойцов черные фигуры сошлись кругом. Качаясь из стороны в сторону, они напомнили Скаю Скуадру д’Ароцца, с которой он столкнулся в Сартене в первую ночь. Призраков, явившихся предъявить права на того, кому предстоит вскоре умереть, — на Жаклин Фарсезе.

Девушка по-прежнему хватала ртом воздух, скорчившись у его ног, однако рукой пыталась нащупать оброненную дубинку. Скай ногой отшвырнул ее подальше, и в этот момент к ним шагнула Паскалин.

— Смерть, — спокойно сказала она, вытащила из-за пояса у Жаклин кинжал и протянула внуку.