Страница 30 из 93
— Але! Прокуратурка? А это РУОПчик беспокоит! Мария Сергеевна, это Кораблев. Тут мой начальник вас срочно хочет видеть.
— Да я тебя узнала, Леня. А завтра нельзя? У меня люди к трем вызваны.
— Да я за вами приеду, сейчас прямо метнусь, вы и не заметите, как уже съездили. Ага?
— Лешка, я в РУОП съезжу, — сказала я, положив трубку. — Если ко мне придет кто-нибудь, подержишь?
— Поезжай, подруга, и будь уверена: граница на замке.
— Ах да, ты же бывший пограничник!
— Кстати, знаешь, у нас граница всегда запиралась на замок только изнутри.
Все эти пограничные штучки — и контрольно-следовая полоса, и заграждения — были рассчитаны только на то, чтобы отсюда не выпустить. А с той стороны — вали, кто хочет. Только таких дураков не было. Шпионы с документами «Аэрофлотом» прилетали…
Когда мы с Кораблевым на его машине отъехали от прокуратуры, Леня, сосредоточенно глядя на дорогу, сказал:
— Значит, так: мужик, которому приглянулась скородумовская курточка, сел в черную БМВ. На ближайшем перекрестке его остановил инспектор ГИБДД за проезд перекрестка на желтый свет, он предъявил права на имя Сиротинского Анатолия Степановича и доверенность на машину от Бабенко Надежды Тихоновны, мирно себе подрабатывающей к пенсии в кинотеатре «Слава» и не подозревающей, что она является владельцем БМВ… Что интересно, та же бабушка, Надежда Тихоновна, имеет еще одну машинку, всего лишь «линкольн-навигатор»…
— «Линкольн-навигатор»? Я даже не представляю, что это такое.
— Неудивительно. У нас в городе всего одна такая машинка, это модификация джипа.
— Сиротинский, Сиротинский… Леня, где я могла встречать эту фамилию?
Совсем недавно, а?
— Ой-ой-ой! — захихикал Леня. — Я с вас тащусь, следователь, называется!
Даю три секунды. Не вспомните — это же профнепригодность в чистом виде!
— Сейчас, подожди, подожди… Копия протокола обыска, приложенная Скородумовым к заявлению, протокол по поручению Денщикова И. А., составлен оперуполномоченными Сиротинским В. С. и Бурдейко… Кажется, А. В. Да?
— Эх, черт, выкрутились! Ну все равно, это случайность.
— Но ты-то как запомнил? — поразилась я. — Ты же материал минут пять всего в руках держал!
— Я постоянно тренирую свою память и внимание. Что и вам советую, а то вы скоро себя в зеркале не узнаете. Вообще вам надо больше времени уделять уходу за собой, а то приближающаяся старость уже наложила свой отпечаток на вашу внешность… Ой-ей-ей, больно же, мы так в аварию попадем! Нельзя бить водителя, когда он за рулем! И вообще, дорогая шефиня, у вас ребенок подрастает, а он много вас видит? Вот сейчас: он болен, а вы все клубитесь, ерундой занимаетесь. Вы и не заметите, как состаритесь. Уголовных дел меньше не будет, а ребенок без вас вырастет, ему, между прочим, мать нужна, и когда он здоров, и когда он болен. Мужик плюнет да уйдет к бабе, у которой, может, не такие длинные ноги, зато она по ночам дома спит. Ну? И с чем вы останетесь?
Будете в полном одиночестве вспоминать, как вы в девяносто восьмом году раскрыли страшное покушение одного бомжа на другого или одного депутата на другого, в чем особой разницы я не вижу? Ну, тогда вам и карты вперед, как говорит наш замполит.
— Да, Леня, крыть нечем. Все, что ты сказал, святая правда. Вот прямо сейчас и напишу рапорт на увольнение. Так своему шефу и передай.
— Э-э, нет. Вы уж с ним поговорите. Может, что интересное он скажет, вам и на пенсию расхочется.
— А ты не знаешь, чего ему приспичило?
— Не-а. Где мне. Я ж водила — привези, увези…
— Слушай, а ты сам Денщикова знаешь?
— Лично — нет. Знаю только, что он вертолетовский клеврет в ваших славных органах.
— Надо же, все все знают, а человек работает.
— Ну и что? Мало ли кто с кем дружит.
— Теперь это называется «дружба»? И квартиры стоимостью в шестьдесят тысяч долларов дарят в знак бескорыстной дружбы?
— Что вы сплетни слушаете? Денщиков вот, как напьется, везде рассказывает, что все думают, что он эту квартиру в качестве взятки получил, а на самом деле ему это тесть подарил, и за евроремонт двадцать тонн баксов заплатил, и еще «бээмвэшечку» новенькую подогнал, чтобы зять не пил. Зять-то — та-акой мужик, для счастья любимой дочери ничего не жалко.
— Ну надо же, какая идиллия! Леня, а ты знаешь, что еще год назад Денщиков мне лично в жилетку плакался, что они от нищеты задыхаются, что тесть с тещей инвалиды, тесть запчастями для машин торгует и они еле сводят концы с концами.
— Ну и что? А в этом году тесть сто тысяч «зеленых» на запчастях заработал и зятю приятное сделал. Имеет право!
— Да? А у меня вопрос: он налоги заплатил с этих ста тысяч долларов?
— Ну, Ma-ария Сергеевна! Как вы любите все опошлить!
— А еще у меня вопрос: с таких бешеных доходов тесть может любимым внукам сапоги купить? Все знают, что жена Денщикова — она же тоже в городской работает, в отделе писем, — до сих пор ходит по отделам и клянчит поношенные детские вещи, и ей вся прокуратура приносит, кто что: сапожки, штанишки, рубашечки… Да всего за пятьсот баксов детей можно во все новое одеть! Что ж папаша-то ее — для зятя ста тысяч не жаль, а на внучков не хватило?
— Какая вы, однако! Что ж вы в чужие кошельки-то заглядываете?
— Да свой пустой, Леня.
— Жить не умеете!
— Да, Леня, ни запчастями не торгую, ни делами уголовными. Да уже поздно переучиваться. Слушай, я все хотела спросить: почему Вертолета так зовут? Он же Лагидин Роман Артемьевич?
— Ха! — Леня рассмеялся. — Он сам рассказывает всем, что кликуху получил якобы за то, что в армии пытался угнать вертолет, за это и поимел первый срок.
— А что, это туфта?
— Туфта голимая, первый срок он тянул за кражу пяти ушанок с армейского склада. Крысятник, одно слово.
— А почему ж все-таки Вертолет?
— Есть две версии: во-первых, он, когда в разговоре заводится, начинает руками махать. Вторая версия: когда-то по РУОПу ходила видеокассета, изъятая на обыске, на которой были запечатлены сексуальные оргии господина Лагидина, и в том числе упражнение, которое называется «вертолет». Вот с тех пор и прилипло…
— А что это за упражнение? — с любопытством спросила я.
— У-у, как все запущено! Вы уже почти пенсионерка, а элементарных основ сексуальной грамотности не знаете!
— Где уж мне, Леня, ты ж сам говорил, — я все на работе да на работе… Ну скажи!
— Сами догадайтесь.
— Как же я догадаюсь?
— Ну, сколько лопастей у вертолета?
— Две, кажется…
— Да-а, все действительно запущено. Три, старший следователь Швецова.
— Слушай, а у кого «линкольн-навигатор» — то?
— Я ж сказал, у старушки-билетерши. Представляете, такая леди в буклях по Питеру нарезает на самой что ни на есть навороченной тачке. У-у-у! А в свободное от бабули время на этой тачке по доверенности Лагидин ездит. Причем он бабке даже не внук.
Кораблевский начальник, с первого взгляда вызывающий усмешку простоватым лицом с висячими казачьими усами, которые он постоянно подкручивает, и уютным брюшком, такой своей несерьезной внешностью да плюс кубанским выговором многих людей взял на понт. На самом деле Ай-кью у него превышает все мыслимые пределы, в дипломатических и оперативных тонкостях ему равных нет; а еще у него столько обаяния, что женщины ему проходу не дают: его, как Остапа Бендера, любят домашние хозяйки, домашние работницы, вдовы и даже одна женщина — зубной техник.
При виде меня он поднялся, проворно подкатился ко мне и стал жарко обнимать и целовать в обе щеки, щекоча черными усами. Я терпела без возражений — это обязательный ритуал, как в свое время у членов Политбюро. Наконец пыл иссяк, Кораблев уже поставил на стол чашки с пакетиками «Пиквика», и Василий Кузьмич сразу посерьезнел.
— Машечка, ты у нас на депутата выезжала?
— Выезжала.
— А что думаешь?
— Думаю, что не под депутата бомбу закладывали.