Страница 6 из 11
В тайной коллекции Вэри было уже несколько таких странных дыр, но общий узор она увидела только на днях, во время поездки на кладбище из-за «Дела Саймона». Даже не сам узор, а то, как он может появиться в будущем. По отдельности каждая из этих дыр считалась неопасной, и Артель не обращала на них особого внимания; но если бы кто-нибудь соединил их… Только потихоньку, очень аккуратно, чтоб не заметил надсмотрщик-искин, сидящий на затылке. Где-то случайно подсечь тонкую нитку, где-то петельку незаметную сбросить.
Больше всего возни потребует, очевидно, главный связующий элемент: капризная зеленоволосая девчонка, родители которой решили найти живую гувернантку вместо искина-воспитателя. Познакомившись с их семейством в кибе, Вэри от скуки изобразила соискательницу этой каторжной работы. Пошутила, называется… И только собралась развязаться с ними, как накатило то самое. «Живая картинка». Узор из пустот, которого еще нет.
Почему шутки часто оказываются такими серьезными подсказками? Наверное, интуиция пытается пробиться через рациональное мышление – и обманывает его, завернувшись в одежду ничего не значащей забавы… а потом ты понимаешь, что это и есть верное решение. Хотя даже после видения она сомневалась. Весь день провела в поисках какого-нибудь знака, подтверждения своей правоты. И только вечером, вынимая из волос шпильки перед сном, увидела то, что искала. На зеркале висела серьга с перьями, подарок Марты. Так вот чем занималась твоя наставница! А ты-то гадала, почему эта рыжая ведьма, опытнейшая системная фея, не делает карьеру в «Деконе», а вместо этого обучает тебя, юную дурочку из добреля. Да потому что в твоей персональной выкройке – такая же странная дыра. И ты тоже – часть невидимого узора, который…
Бум!
Вэри вздрогнула и открыла глаза. Ну, этого следовало ожидать: мерзкий ребенок, бегавший вокруг, с размаху пришлепнул свою мямлю на ее стол. От удара недоеденные оладьи вылетели из тарелки. Гибкий искин мямли переливался красным и желтым, пытаясь собраться в очередной продуктовый логль.
Мамаши за столиком напротив сладко улыбались. Видно, считают, что если ты одета в классическое трехслойное кимоно «снег на ирисах», то разделяешь их взгляды на воспитание в духе старояпонской школы. «Ребенок до пяти лет – бог». Этому еще не было пяти, и мамаши полагали, что весь мир должен с умилением относиться к его выходкам. Ну да, размечтались!
Она резко наклонилась к наглому малышу и громко щелкнула зубами в миллиметре от его носа. Ребенок в ужасе отпрянул, заревел. Мамаши закудахтали вокруг него, с осуждением глядя на психованную незнакомку.
– Моя бабушка делала точно так же, – произнес кто-то рядом. – Она считала, нужно всегда быть готовым к опасности. А родителей это бесило.
Вэри обернулась. Пока она занималась экстремальным воспитанием, за ее столик подсел один из черно-белых клерков. Теперь она узнала его. Ну да, лист в листопаде. Судя по цвету кожи, он был старше ее, лет тридцать. Но по выражению лица – совсем мальчишка. «Сукин папенькин сынок», называли таких в добреле.
– Разве я так плохо выгляжу, что напоминаю вашу бабушку, господин Масару?
– О нет, простите, не хотел вас обидеть! И простите еще раз, что не поздоровался.
Он вскочил и неуклюже поклонился. Вэри на миг задумалась, стоит ли вставать. Пожалуй, нет. Кто опоздал, тот пусть и кланяется.
– Вспомнив бабушку, я лишь хотел заметить, что самые близкие люди часто не дают детям тех знаний, которые дают… не столь близкие. Мне кажется, у меня так случилось с музыкой. Знаете, ведь мой дед продавал первые электронные синтезаторы. А отец сделал состояние на караоке-машинах и оборудовании для диджеев. Когда я принял семейный бизнес и занялся музискинами, я просто не понимал всех этих разговоров про живую музыку.
– Вы не против, если мы перейдем к делу? – Вэри выщелкнула веер и обмахнулась так, будто на нее все-таки напали лечебные вши. – У меня еще одна встреча в Сиба-коэн через сорок минут.
– Да-да, безусловно. Я как раз начал об этом. Не знаю, какие технологии прогнозирования использует ваше агентство…
– Я не уполномочена.
– Нет-нет, я не то имел в виду! Я восхищен вашими прогнозами, хотя они и неприятны для корпорации. Но ваши выводы подтверждаются нашими аналитиками. Они согласны, что велик шанс большого краха. Люди вот-вот перестанут слушать наши музискины. В их продукте чего-то не хватает. Машины зациклились на переборе уже известных мелодических паттернов, и слушатели начинают чувствовать это. Ваша идея, создание инкубатора живых композиторов-людей под видом психиатрической клиники – это гениальное решение! И я хочу поблагодарить вас за эту разработку.
Он вытащил из внутреннего кармана пиджака продолговатую коробочку в отделке вишневого шелка и, положив на стол, двумя руками подвинул к Вэри.
Она развязала шнурок. Внутри лежало нечто вроде деревянной ложки, вырезанной из узловатого корня.
– Это одна из наших семейных реликвий, доставшихся мне от деда. Кажется, этот предмет использовали для чайных церемоний, однако точного назначения я не знаю. Но я слышал, вы закончили высшую школу гейш, так что наверняка…
– Это флейта, – перебила его Вэри. – Средневековая знать эпохи Хэйан не поощряла использование этого инструмента, считая его слишком простонародным. Поэтому иногда флейты в шутку маскировали под разную бытовую утварь. Видите эти отверстия?
Деревянный предмет словно бы сам прыгнул к ней в руки, и она поднесла его ко рту, даже не задумываясь, что делает. Мелодичный свист разлился по всему этажу. Люди повернулись на звук, вместе с ними повернулись камеры наблюдения.
Паузу тишины разорвала сирена, и в зал с двух сторон вбежали представители службы безопасности торгового центра. Вэри инстинктивно пригнулась. «Ну ты напорола, шпилька».
Собеседник был шокирован не меньше.
– Музыкальный инструмент?! – воскликнул он. Потом увидел бегущих к ним охранников. – Не беспокойтесь, мои люди сейчас всё уладят. Но мне кажется, будет лучше, если я заберу эту вещь обратно. Мне нужно срочно пересмотреть семейную историю. Если не возражаете, к нашей следующей встрече я приготовлю для вас другой подарок…
– Пришлите с курьером. – Без дальнейших церемоний Вэри включила ноблик и исчезла. Она ненавидела живые встречи с заказчиками.
2. ХАЙКАЙ
Медузы. Сотни медуз. Самый большой магазин светильников. Тысячи карнавальных шляп, подброшенных в небо во время салюта…
Их было так много, что Тисима совсем позабыл о времени. Лишь когда вода над головой стала светлой, он спохватился: зомби вот-вот начнут атаковать отель.
Или все-таки прихватить еще парочку? Такого улова у них не было всю неделю. А ведь это уже не спортивная рыбалка, под предлогом которой они приплыли сюда из разных концов страны. Дюжина романтиков, собранных через Сеть, не имевших до сих пор ничего общего, кроме увлечения одной старинной поэтической игрой – что и определило место их отдыха во время отпуска.
Теперь из двенадцати осталось лишь пятеро. Запасов хватило на неделю: романтика подводного отеля предполагала приготовление еды из собственного улова. В конце концов они решились выходить по ночам, когда зомби не нападали. Но и эти вылазки приносили пока лишь крохи: за три ночи – только пара камбал и пяток медуз.
А сегодня как назло – такая удача, но уже рассвет…
Ладно, еще одну, для круглого счета. Тисима огляделся, выбрал самую большую медузу. Пластиковые лепестки беззвучно выплеснулись из ружья, окружили полупрозрачную тварь. Тисима подождал, пока пленка сожмет огромную плавучую шляпу в плотный мячик. Двадцатая. Вот теперь – вниз, в темноту, где зомби плохо ориентируются. И вдоль дна – на север.
Через несколько минут он проплыл над разорванной осмотической маской. Значит, не сбился. Печальный ориентир, чужая ошибка. Каждый из семи погибших научил чему-то оставшихся. Каждый был ориентиром. Тисиме вдруг пришло в голову, что их можно пометить флажками на карте страны. Романтика отеля предполагала, что никто не открывает своих настоящих имен, и они различали друг друга по названиям префектур. Потерянный человек – потерянная земля.