Опасно для жизни

Илья Николаевич вздрогнул, поднял глаза на Грязнова.

— Вы не ответили на мой вопрос — где находится лаборатория по производству триметилфентонила?

— Я не знаю такой лаборатории, — тихо ответил Висницкий, глядя в глаза Грязнову.

— Вы и о казино своей невестки не знаете?

— О казино знаю. Мне не нравится эта деятельность…

— Это я уже слышал, — прервал его Вячеслав. — В казино найдена крупная партия «китайского белка». Ваша секретарша, она же родственница, подделала, как она утверждает, — не пойму только, зачем ей это надо, — документ, связанный с реализацией того же «китайского белка». Не слишком ли много совпадений на одну семью? И вы продолжаете утверждать, что ничего об этом не знаете?

— Я сказал то, что сказал.

— Вы сказали то, что сказали… — повторил за ним Грязнов. Он резким движением открыл ящик стола, выложил на стол пачку фотографий, пододвинул ее Висницкому.

— Вот, взгляните…

Илья Николаевич снова надел очки, стал рассматривать снимки.

— Я не понимаю… — снова начал он в недоумении.

— Вот ваша Тамара, — Грязнов указал на одну из фотографий, — выходит с Птичьего рынка, где она сбыла с рук партию наркотика. Вот она идет на встречу со своим барыгой. Вы и слова такого, конечно, не знаете? Барыга — это перекупщик. Скажем, краденого. Или наркотиков. Вот она…

Илья Николаевич потерянно рассматривал снимки и с трудом узнавал Тамару то в девочке с косичками, то в пожилой женщине…

— Этого не может быть! — вскричал он. — Если вам известно, что она делала в это время, почему же вы не арестовали ее раньше? Тамара бывшая актриса, она любит всякие розыгрыши, маскарад. А вы этим воспользовались, чтобы устроить эту гнусную провокацию!

— Мы не арестовали ее раньше, — стараясь говорить спокойно, ответил Вячеслав, — потому что раньше не был расшифрован состав этого препарата и ее задержание ничего бы не дало. Ваша Тамара давно известна нам как распространитель этого зелья в Москве. На ней вся московская сеть продажи наркотика. Она занимается этим не менее года, это только по нашим сведениям. Она без конца отпрашивалась с работы, разъезжая в это время по Москве с товаром. За вашей семьей тянется кровавый след. Только за последний месяц — четыре трупа. А вы ничего не знаете?

— Она больна! — невпопад ответил Илья.

Грязнову очень хотелось треснуть по этой шишковатой голове кулаком. Изо всех сил! Он глубоко вздохнул, закурил новую сигарету.

— Какие у вас отношения с братом?

— С моим братом?

— У меня брата нет, — тихо ответил Грязнов.

— Обычные, — пожал плечами Висницкий.

— Чем занимается Сергей Николаевич?

— Сергей Николаевич руководит фармацевтической фирмой, — ответил Висницкий.

— Понятно. А где он взял первоначальный капитал, чтобы организовать фирму? Платить за аренду, выплачивать зарплату сотрудникам. Реклама, рынок сбыта — все это требует средств.

— А откуда берут средства другие предприниматели? Есть более удачливые фармацевты. Господин Брынцалов, например. Почему вы ему эти вопросы не задаете?

Слава задумчиво посмотрел на Висницкого:

— У меня, признаться, зародилось подозрение, что вы просто идиот. Но вы не идиот, вы артист почище вашей Тото.

— Что? — прошептал Висницкий, поднимаясь. — Вы соображаете, что… Я сообщу прессе.

— Оставьте в покое прессу и сядьте! — грозно пророкотал Грязнов. — У нас ведь не допрос, а мужской разговор. И протокола, следовательно, нет. Так вот, слушайте.

Висницкий послушно рухнул на стул. Он чувствовал, что за этим человеком стоит какая-то правда, страшная правда. Но осмыслить, осознать эту правду его мозг категорически отказывался.

— Вот послушайте историю, — продолжал Грязнов. — Примерно два с половиной года тому назад в Центробанке работала молодая женщина. Назовем ее Ларисой. Мужа у нее не было, и завела Лариса любовника, что, в общем, непредосудительно. А через месяц любовник похитил Ларисину дочку. И потребовал от женщины банковские документы. В этих документах были проставлены новые получатели денег. Другие фирмы. Эти документы — авизо и платежки — Лариса внедрила в систему Центробанка. И стали фирмам капать денежки, и немалые. И стали фирмочки их снимать понемножку. То двадцать миллионов снимут. То сорок. Аккуратно, чтобы не заметили. Но заметили. Итог: Лариса отбывает срок, дочка ее год лечилась в нервной клинике. А любовник исчез. До сих пор в розыске. Но не найдут, уж поверьте мне.

Илья Николаевич опять уставился в стол.

— Или вот другая история, — затягиваясь уже, наверное, сто первой сигаретой, продолжил Вячеслав. — Провоз контрабанды в одну из недалеких зарубежных стран. Предметы антиквариата. Груз перевозили по воде, как в боевиках. Перевозчик как в воду канул. Фактически. Утонул. Странно для инспектора рыбнадзора, верно?

— Брат? — одними губами спросил Илья Николаевич. — Почему же… — почти беззвучно продолжал он, — почему же… вы… его не арестовали?

— Потому что он — хлопковая крыса! Знаете такую породу? Должны знать! Он безжалостно обрубает хвосты. На его совести не менее десятка трупов. Оператор обменника из казино — молодая одинокая женщина с трехлетним ребенком. Они не пожалели и ее. Они убили представителя банка, оставив пятилетнего ребенка без отца. Они убили нашего товарища, единственного сына прекрасной женщины, который вообще не успел жениться. А собирался. Заявление уже в загс подал. Посредник, везший в Москву «китайский белок», устроил взрыв в вагоне. Погиб сам и убил двоих человек. Ваш брат страшный человек. Он уже давно связан с наркобизнесом. И его жена тоже. — Грязнов хотел упомянуть Тамару, но каким-то верхним чутьем удержался. — Они — хлопковые крысы. А вот кто вы — глупый кролик или хитрая обезьяна, я так и не могу понять.

Странно, но Илья Николаевич не вскинулся, не вскричал гневных опровержений. Он все ниже и ниже склонялся к столу, словно каждое слово Грязнова гвоздем прибивало его к полированной поверхности.

— Я ничего не знал, — словно себе, а вовсе не Грязнову тихо сказал он.

— Вы ничего не знали… — опять повторил за ним Грязнов, покачивая головой. — Хорошо, может быть, вы знаете этого человека?

Грязнов протянул Висницкому две фотографии. На одной из них высокий светловолосый мужчина усаживал его невестку, Нину Вахтанговну, в автомобиль. На другой он же открывал перед Нино дверь в какое-то заведение, кажется ресторан. Илья Николаевич посмотрел на фотографии и вдруг застыл.

Ему казалось, что он совершенно не помнит мужчину, снятого на ту страшную, ужасную видеопленку вместе с его Надеждой. Были минуты, когда он, одержимый все тем же странным мазохизмом, хотел прокрутить пленку снова и еще раз увидеть и жену, и мужчину. Но пленка была сожжена в дни первого потрясения и отвращения. Илье даже часто снился сон, где прокручивались все эти бесстыдные кадры. Лицо мужчины в этих снах было всегда размыто, неузнаваемо. Но, увидев фотографии, Илья Николаевич мгновенно узнал его, словно никогда и не забывал. Узнал! Был уверен! Это он.

— Кто это? — спросил Висницкий.

— Этот человек подозревается в убийстве нашего сотрудника и представителя банка. Это личный телохранитель вашей невестки, Нины Вахтанговны. Он неразлучен с ней уже три года. А вы его, оказывается, тоже не знаете…

Илья Николаевич начал молча сползать под стол.

— Но-но, без спектаклей, пожалуйста, — прикрикнул Грязнов.

Но Висницкий, улыбаясь ему невидящим лицом, соскользнул на пол.

Грязнов вернулся домой в отвратительном настроении. Хуже некуда, не бывает. Он сразу же налил себе полный стакан водки и опорожнил залпом как воду. И ничего не почувствовал, словно это и вправду была вода. Даже понюхал бутылку. Пахло водкой. Схватился было за сигарету, но тут же бросил. От запаха табака уже тошнило. Сколько он выкурил за эти сутки, что не был дома? Две, три пачки? Он не считал. Но от никотина ломило грудь, гулко бухало сердце. Надо было бы поесть. Разогреть борщ, порубать картошки. Но при мысли о еде его снова замутило.