Страница 57 из 81
Тамара не смотрела на родственника. Грязнов снова внимательно рассматривал ее. Невысокая, пожалуй, чуть коренастая. Если зачесать назад волосы, закрепить нелепым гребешком, нацепить на нос круглые очки с толстыми линзами — так описывал ее Турецкий, — вместо безупречного костюма, наверняка от кутюрье, нацепить нелепую кофту, длинную юбку, что ж, действительно будет совершенно другой образ. Но все же как спрятать эти глаза — не представляю, думал он. Актриса!
— Ну что, гражданка Субботина, она же Кантурия, будем дальше комедию ломать, актриса вы наша всенародная? — обратился он к даме.
Тамара смерила недобрым взглядом хозяина кабинета.
— Вызывать пожилого человека, волновать его… — процедила она. — Прости, дядя Илико, что не позвонила тебе, — мягко сказала она Висницкому.
— Какая трогательная сцена! — усмехнулся Грязнов. — Просто плакать хочется. Но вы, Тамара Багратионовна, правы. Чтобы опознать вашу обворожительную личность, господин Висницкий не нужен. Там, в соседних кабинетах, — Грязнов ткнул пальцем в стену, — ваши подельники уже сдают вас оптом и в розницу.
Тамара лишь презрительно улыбнулась.
— Ну да, они мало что знают, — ответил за нее Грязнов. — А потому присаживайтесь, Тамара Багратионовна, к нашему столу. Поговорим.
— О чем? — резко спросил Висницкий. — Я еще раз предупреждаю, вы ответите…
— О лаборатории, — как бы не слыша угроз, проронил Грязнов.
— Какой лаборатории? — гневно воскликнул Илья Николаевич. — Да что, в конце концов…
— О подпольной лаборатории по производству триметилфентонила, или «китайского белка», или «полипептида Хуанхэ», как вам больше нравится. Где находится эта лаборатория? — резко спросил Грязнов, глядя на Висницкого.
Висницкий тряхнул головой, пытаясь понять услышанное. Но он ничего не понимал. Тамара отводила глаза.
— Я ничего не понимаю, — так и признался Илья.
— Ну, чтобы не затягивать нашу беседу, ознакомьтесь вот с этим.
Грязнов протянул Висницкому лист бумаги. Пока Илья Николаевич доставал из кармана очки, Тамара устремила взгляд на листок. Лицо ее начало розоветь. Она опустила глаза.
— Полипептид Хуанхэ… — начал вслух читать Висницкий, — представляет собой… — далее он только шевелил губами. — Здесь моя подпись? — недоуменно спросил он Грязнова.
— Это вы меня спрашиваете? — в ответ поинтересовался тот. — Насколько я понимаю, подпись именно ваша. Мы сравнивали. Правда, в виде ксерокопии. Факсимиле, так сказать.
— Но я этой бумаги не подписывал… Я вообще о таком веществе впервые слышу…
— Ну да. Не слышал, не видел. Господин Висницкий, а ведь нам придется вас задержать. И поместить в СИЗО. Поскольку под видом этого самого «полипептида» продавался страшной силы наркотик. Прямо в аптеке. И как вы будете сидеть с уголовниками, не представляю…
— Оставьте его в покое, — вдруг сказала Тамара. — Дядя здесь ни при чем.
— Ну да, мой дядя самых честных правил… — съехидничал Грязнов.
Тамрико подняла на него черные глаза, сверкнувшие гневом.
— Я заявляю, заявляю официально и требую, чтобы мое заявление было внесено в протокол. Илья Николаевич ничего не знал об этом документе. Я его сделала сама. На ксероксе. Взяла одно распоряжение с его подписью, наложила сверху нужный мне текст и пропустила через ксерокс. Все. Это элементарно.
— Зачем, Тамара? — изумленно спросил Висницкий.
Тамара не смотрела на него.
— Ну вот у нас и первое признание, — обескураженно прокомментировал Грязнов.
— И последнее, — сверкнув очами, проронила Тамара.
— Девочка моя, а ведь вам светит три года за хранение дури и десять лет за провоз. Не говоря уж о таких мелочах, как фальшивый паспорт.
— Поищите девочек в своей приемной, — прошипела Тамрико, с ненавистью глядя прямо в глаза Грязнова. От этого звериного взгляда у Славы даже пробежали мурашки.
— Я так понял, что вы больше говорить не намерены? По крайней мере, сегодня? — стараясь сохранять спокойствие, спросил он Тамару.
— Попрошу показать мне протокол допроса, — ледяным тоном потребовала она.
— Ну уж вы, пожалуйста, приказов не раздавайте. Здесь я хозяин, — начал заводиться Грязнов.
Предупреждающе кашлянул Погорелов.
— Вячеслав Иванович, вот протокол, — протянул он Грязнову несколько листков.
Пробежав глазами текст, Грязнов передал листки Тамаре. Та очень внимательно их изучила.
— Кто ведет мое дело? — осведомилась она.
— Ваше дело по обнаружению подпольной лаборатории, производящей триметилфентонил, ведет руководитель следственно-оперативной группы старший следователь по особо важным делам при Генпрокуроре России, старший советник юстиции Турецкий Александр Борисович. Устраивает?
— Это вам мой адвокат сообщит. И больше в отсутствии адвоката я ни слова не скажу.
— А в присутствии? — почему-то не удержался Грязнов.
— И в присутствии — тоже.
«Все смешалось в доме Облонских» — этой тоже давно расхожей фразой классика можно обозначить ситуацию в доме Нино Свимонишвили. Известие о задержании Тамрико с товаром было получено. Нино, Сергей и Альгерис находились на кухне. Альгерис молча сидел у стола.
Сама Нино стояла у окна, выкуривая одну сигарету за другой и нервно сжимая пальцы. Ее муж метался по кухне, хватаясь то за бокал с коньяком, то за таблетки.
— Она нас сдаст, она нас сдаст… — без конца бормотал он, заламывая руки, как примадонна немого кино.
— Заткнись, — процедила Нино, с ненавистью глянув на мужа. — Мою девочку, — голос ее начал подниматься, — мою девочку взяли, а ты трясешься только над своей трусливой шкурой!
— Нет, это ты заткнись! — завизжал Висницкий. — Это ты втравила меня во все это! Я с самого… — он захлебывался словами, — я с самого начала был против этого дела, я говорил, что это опасно… Теперь она нас всех сдаст, и тебя тоже. Твоя девочка… — вдруг закривлялся он.
Нино подлетела к мужу, влепила ему пощечину. Тот схватил ее за руку, замахнулся. Но рука его тут же была перехвачена железными пальцами Альгериса. Вывернув руку, он отшвырнул Сергея в угол. Тот рухнул на пол и зарыдал. Все происходящее было хорошо слышно в гостиной, где у телевизора сидел Вано. Казалось, он вообще не реагирует на ситуацию. Но это было не так. Молодой человек очень внимательно прислушивался к разразившемуся скандалу.
— Заткнись еще раз, гамахлебуло, — презрительно глянула на него Нино. — Тамрико никого не сдаст. Она будет молчать. Я знаю свою девочку.
— Как же, — плакал на полу Сергей, — жди больше… Надо немедленно скрываться. Если тебе наплевать на меня, на сына, на нас всех, то мне — нет! — впал он в уже полную истерику. — Я немедленно уеду. И Ваня со мной… — Тут на Сергея Николаевича напала нервная икота. Он сидел на полу и икал. Нино с отвращением смотрела на него.
— Ты, трусливый шакал, ты не имеешь понятия о чести. Горцы воспитаны иначе. Она никого не сдаст. Прекрати трястись, того и гляди обделаешься… Лабораторию не найдут. У них нет никаких нитей. А Тамрико сидит в СИЗО, со всякими мерзкими бабами. — Голос ее опять начал подниматься. — Мы должны вытащить ее оттуда! Вот о чем надо думать! Да где же этот чертов адвокат? — вскричала она.
В дверь деликатно позвонили.
— Ну вот, это он, — глаза Нино лихорадочно заблестели. — Встань и приведи себя в порядок, — приказала она мужу. — Альгерис, иди открой.
Нино сцепила пальцы, потом залпом выпила коньяк.
В коридоре послышался бархатный голос адвоката, Самсонова Григория Борисовича.
Нино вышла ему навстречу.
— Что? — прямо в прихожей спросила она, глядя на Самсонова.
Григорий Борисович, видный привлекательный мужчина лет пятидесяти, снимал плащ.
— Добрый вечер, Нина Вахтанговна, — вместо ответа поздоровался он. У Нины сразу упало сердце.
— Куда позволите пройти? — поправляя очки в дорогой оправе, осведомился Самсонов.
Нино жестом указала на гостиную, прошла вперед. За ней устремились остальные. Когда все расселись, адвокат без предисловий начал: