Вестник

Какое-то время Джеральд покачивался на месте, борясь с желанием обогатить организм еще одним стаканчиком виски. Затем ему померещились шаги — и неудивительно, сиделка то и дело сновала по коридору, — однако эти показались незнакомыми. Через несколько секунд звук замер за белой крашеной дверью, и он невольно подался вперед. За мгновенье до того, как дверь распахнулась, Джеральд догадался, кто окажется на пороге.

— Алекс?! — Он в замешательстве застыл со стаканом в руке; терпкий запах, всё еще горчивший в воздухе, словно внезапно ударил в нос. — Я не ждал тебя… раньше выходных.

Это было очевидно. Взгляд сына по обыкновению остался спокойным.

Алекс не сомневался, что пожалеет о поездке. Нужно было позвонить. В последнее время он виделся с отцом урывками, и с каждым разом тот встречал его всё более отстраненно. Возможно, стыдился себя. Или злился за то, что Алекс приставил к нему медсестру и платил по его счетам.

Старший Райн отступил в глубь комнаты. Алекс устало прислонился к дверному косяку.

— Нужно поговорить. Не хотелось ждать выходных, и я не думал, что потребуется… предупреждение. Извини.

Джеральд что-то торопливо прошамкал себе под нос. Неловко сунул стакан в шкафчик для лекарств. — Ну что ж, садись. Хочешь чего-нибудь?

— Кое-что прояснить.

Отец настороженно повел подбородком.

— Если знаю, о чём речь, то помогу. А о чём мы, собственно?

Алекс развернул стул спинкой вперед и уселся на него, впившись пальцами в теплое дерево. — О Каталине Чесбери.

Последовала тишина.

Затем Джеральд побледнел, мгновеньем позже побагровел, на его шее и висках выступила испарина. Алекс испугался, что отца снова хватит инфаркт, но тот махнул рукой и самостоятельно рухнул в кресло. Вяло закрыл ладонями лицо, сквозь стиснутые пальцы донесся невнятный шепот. Алекс не разобрал ни слова.

Через четверть часа Джеральд отнял руки от лица, и Алекс увидел, что оно мокро от слез. Тот не плакал с похорон матери. Вид у него был измученный и злой.

— Сын, я сделал всё… Я лишь хотел… Как это случилось?

— Она мне написала.

Джеральд всхлипнул и яростно затряс головой.

— Что произошло? Что вообще происходит? — удивленно пробормотал Алекс.

— Мы скрыли от тебя… Намеренно, но мы лишь хотели обезопаситься, обезопасить тебя! Чтобы ты не думал их искать. Мы так решили. Я и твоя мать.

— Но зачем?

Джеральд снова затрясся, слова застревали у него в горле.

— Я уже знаю о Каталине Чесбери. И я достаточно взрослый, чтобы обезопасить себя сам. Но хотелось бы знать, от чего.

— Нам бы никто не поверил… Никто! Даже словам Элейн… Никто бы не стал нас слушать. Что значит наше слово против ее слова?!

— Я готов тебя слушать.

— Каталина Чесбери… была опекуншей твоей матери.

— Знаю.

Джеральд сбился и умолк, то ли не мог собраться с мыслями, то ли просто тянул время. Алекс поборол подступившую под горло волну жалости и вновь настойчиво позвал его. Тот вздрогнул, скривился.

— Она была очень… влиятельной. Такой, наверное, и осталась. Она всё еще жива! Она всех нас переживет.

— Вы поссорились?

— Поссорились? Нет. Я с ней даже не встречался. Грешным делом надеялся, что она вообще обо мне не узнает. Что ей от тебя нужно?

— Пока ничего.

Отец повесил голову и принялся тихонько бормотать себе под нос. Поняв, что ничего от него не добьется, Алекс встал, чтобы позвать медсестру, но Джеральд поспешно остановил его.

— Нет… Сын, не приближайся к ней. Пожалуйста.

Алекс молчал.

Джеральд вновь заволновался, судорожно привстал в кресле, пытаясь опереться о край стола. Алекс невольно подхватил его, чувствуя, как жесткие холодные пальцы впиваются в предплечье.

— Сынок… Мне так жаль… Так жаль, что я говорю тебе… Я все эти годы знал, но это была наша тайна. Наша. Эта женщина — убийца. И мы тоже виноваты, мы обо всём знали и скрыли это. Прости нас…

*

23:57

— Вот это я понимаю — скелет в шкафу.

— Два скелета, если уж на то пошло. — Алекс откинулся на спинку кресла, впервые перестав следить за дорогой. Уже какое-то время за ними никто не гнался.

— Похоже, ты отцу тоже не особо веришь.

— Я верю, что он что-то видел, но вот насчет выводов…

— И что думаешь делать?

— Хочу составить собственное мнение о Каталине Чесбери.

— Какие у вас все здравомыслящие в семье!

Алекс закрыл глаза, прикинувшись сонным хорьком в надежде переждать бурю.

— Сперва ты рассказываешь, что у тебя ум за разум заходит из-за недосыпа и депрессии, а теперь собираешься в гости к потенциальной убийце! Ее присутствие, безусловно, поможет тебе спать по ночам. Мертвецки крепким сном.

— Брось, Рон. Ты только что сам не верил…

— Есть разница между «маловероятно» и «невозможно»?

— Давно надо было тебя позвать — не было бы проблем с бессонницей.

— Алекс! — Старик хлопнул ладонью по рулю, едва не отправив их в кювет. Райн даже не заметил.

— Тетушка Каталина зовет отметить семейный праздник, она жаждет примирения, — пробормотал он. — Если не приму приглашение, следующего уже не будет. Либо я еду сейчас, либо не еду вовсе.

— Сперва разберись с собственными проблемами, а потом играй в детектива.

— Мне нужно сменить обстановку, чем не повод. И немного адреналина не помешает.

— Одному тебе ехать нельзя.

— И кого предлагаешь взять? Я не хочу посвящать в подробности случайных знакомых. Тебе почти восемьдесят, да и хорек маловат — не уверен, кто кого будет охранять.

— Ну, поязви еще, — огрызнулся Тэйси.

— Надеюсь, Джулию ты в расчет не берешь?

— Она знает, куда ты намылился?

— Знает. Письмо пришло при ней. Об убийстве я ей рассказывать не буду. Надеюсь, ты тоже. Паранойи в ней больше, чем во всех присутствующих, не говоря уж о любопытстве.

— И не говоря уж о том, что она является частью всего того, что тебе «до чертиков надоело»?

Алекс выпрямился в кресле и впервые посмотрел Рональду в глаза:

— К вам с Джулией это не относится.

Тэйси пожал плечами.

— Ради твоего спокойствия завтра еще раз проконсультируюсь с врачом насчет бессонницы. Поездка не займет больше десяти дней. Если станет хуже, уеду. Или позвоню тебе.

— И когда ты летишь?

— Послезавтра.

*

Брисбен

12 октября, 10:30

До прихода Джулии оставалось полчаса. Алекс отхлебнул кофе и тихо ойкнул, забыв, что тот только что сварен. Боль с языка плавно перетекла в горло. На столике лежал авиабилет — рядом с английским письмом, продолжавшим отравлять воздух старомодной фиалкой.

Уже второй час Алекс, скрючившись, сидел на диване и силился перебороть усталость. Мысли вяло царапались в голове, и иногда ему казалось, что он знает, как нужно поступить. Но через мгновенье уверенность уходила, и он снова бездумно таращился в черное окошко кофейной гущи — или на конверт.

Снять трубку, набрать номер, признаться Рональду, насколько плохи дела. Может быть, сразу позвонить в клинику. Рука не слушается. Будто тело действует само по себе. Стоило бы испугаться… Нет, даже страх липовый. Так оно работает? Мысли рассыпаются. Тяжело думать о чём-либо, кроме поездки. Кроме билета на столе и убийства.

По-прежнему никакого страха.

Алекс не знал, как следует дознаваться до преступления, со дня которого прошло тридцать пять лет. Впрочем, он бы и до свежего преступления предпочел не докапываться, но поезд ушел, оставив его с двумя гипотетическими трупами на руках. Для начала стоило выяснить, жили ли они вообще — вне одурманенного воображения Джеральда Райна. Да, успокаивай себя. Сегодня должно быть проще.

Ночью удалось поспать несколько часов. Затем раздался телефонный звонок, и Алекса подбросило, словно в подреберье воткнули оголенный провод. Звонил старый школьный друг, онколог, неделей раньше согласившийся обследовать больную голову Райна. Положив трубку, Алекс впервые за долгое время испытал некое подобие радости: «Опухоли нет. Отоспись, поезжай в отпуск, покажись невропатологу». Совет насчет невропатолога шел под номером один, но маячивший на столе конверт посчитал, что это не суть важно.