Уникум

— Как вы можете тут жить? — возбужденно говорила Ирочка. — На вас же в любую минуту может гора обрушиться!

— Кто сказал, что мы тут живем? — Прошка бросил на меня уничтожающий взгляд. — Мы отбываем наказание за излишнюю привязанность к одной особе, которая не мыслит себе существования в нормальных человеческих условиях.

— Если под нормальными человеческими условиями понимать жизнь в переполненном курятнике, — с ходу уточнила я.

— По крайней мере, в переполненном курятнике люди не ломают себе скоропостижно шеи.

— Зато они задыхаются под подушками!

Испугавшись очередного скандала, Ярослав повернулся к жене и поспешил ее успокоить:

— Насчет горы ты немного преувеличила, Ира. Обломок-другой еще может упасть, но, во-первых, тут не голые склоны и растительность замедлит падение. Во-вторых, ребята же не под обрывом палатки поставили. До них камни, скорее всего, не докатятся.

— Насчет любой минуты — тоже преувеличение, — мрачно заметил Леша. — Видите ровный срез с той стороны? Этот камень сорвался не сам по себе, а по чьей-то воле. И этот кто-то выбирал время падения не произвольно.

Я тупо уставилась туда, куда показывал Леша. И действительно, несмотря на солидную массу, камень при падении не до конца уничтожил след чьей-то деятельности. Судя по всему, здесь поработали лопатой или топором.

— Кто из вас сейчас отходил от стола? — задала я вопрос собранию.

Они растерянно переглянулись.

— Да мы все отходили, — ответил Прошка. — Кроме Генриха. Мы с Лешей и Славками ушли искать дрова, Ира с Таней — собирать можжевеловые ягоды.

— Вспомните: примерно за минуту до грохота вы были на виду друг у друга?

— Н-нет, — неуверенно ответил Ярослав. — Я, во всяком случае, никого не видел.

— Я тоже, — сказал Леша. — Мы разбрелись в разные стороны.

— Тут сухих деревьев не так уж много, — объяснил Прошка. — Если ходить толпой, дрова придется искать до вечера.

Я покосилась на топор, который Леша все еще сжимал в руке. Топоров у нас было три плюс одна пила. Пилой вооружился Прошка, стало быть, остальные два топора взяли Славки, но где-то их побросали. Отметив про себя этот факт, я повернулась к Ирочке и Татьяне.

— Вы-то хотя бы вместе были?

— Нет, — ответила Татьяна, — мы сразу же разделились. Я пошла направо от тропы, Ира — налево.

— А зачем вам вдруг понадобились можжевеловые ягоды? — подозрительно спросила я.

— Хотели набрать впрок. На них хорошо водку настаивать. И пить приятно, и пользы больше.

— Я что-то не понимаю… — опомнилась наконец Ирочка. — Что все это значит? Кому понадобилось этот камень сталкивать и зачем?

— Похоже, кому-то из нас сильно не нравится Марк, — хмуро объяснил Славка-Владик.

Он еще не успел договорить, а на меня вдруг накатила такая эйфория, что я просто не смогла удержать в себе идиотски-счастливый, ликующий смех. «Это не Марк! Убийца не Марк!»

Надо сказать, мой неуместный приступ веселья произвел на присутствующих не самое благоприятное впечатление. В первое мгновение они испуганно попятились — видно, решили, что у меня поехала крыша, — потом, сообразив, что это не истерика и не хохот безумицы, вперили в меня негодующие взоры. Впрочем, не то чтобы негодующие. Генрих смотрел с легким укором и тревогой, Леша — недоуменно, Марк — обиженно, Прошка — с пониманием, Татьяна — с любопытством, Славки — с осуждением, и только фиалковые глаза Ирочки метали громы и молнии.

— Ну это уж слишком! — взорвалась она. — Вашу драгоценную Варвару нужно держать в железной клетке! Ты как знаешь, Ярослав, а я больше сюда ни ногой. Мне еще жизнь не наскучила. А вам советую — сдайте ее властям немедленно, пока она не поубивала вас всех. Дружба дружбой, но меру-то знать надо! Кто бы мог подумать, что математики настолько странные люди?

— Механики, — радостно поправила я. — Если ты, конечно, меня имеешь в виду. У математиков причуды безобиднее. Так что Славок и Генриха можешь не опасаться.

— Ярослав, проводи меня до пансионата, — ледяным тоном потребовала Ирочка, проигнорировав мое замечание. — Иначе на меня по дороге непременно свалится камень.

— А присутствие Славки тебя, по-твоему, защитит? — кровожадно поинтересовалась я.

— Ведьма! Кикимора! Если я погибну, знайте — это она меня прикончила! Остановите ее, пока не поздно! — И Ирочка опрометью бросилась вниз.

Я поймала укоризненный взгляд Ярослава и немного устыдилась, но маленькое чувство неловкости не могло омрачить моей радости, бьющей через край.

— Прости, ради бога, Славка! — попросила я, сияя улыбкой. — Я все время помнила о твоей просьбе, а потом грохнулся этот камень, и все вылетело из головы.

Ярослав только покачал головой и ушел вслед за женой. Второй Славка почти в точности скопировал его жест и позвал Татьяну:

— Пойдем-ка и мы, Таня. Я всегда знал, что в присутствии Варвары все летит вверх тормашками, но сейчас это даже не забавно. По правде сказать, я утомился. — И он, не прощаясь, спустился на тропинку.

Татьяна все же сказала «до свидания», резанула меня напоследок острым взглядом и тоже ушла. Я смотрела ей вслед, пока она не скрылась внизу за поворотом, потом тихо засмеялась и повернулась к друзьям.

— Выкладывай! — безапелляционным тоном потребовал Прошка.

Остальные взглядами поддержали его требование.

— Ладно, — счастливо выдохнула я. — Только давайте сядем, а то рассказ будет не очень коротким.

— И воды на обед согреть нужно, — подхватил Прошка.

— Ты способен думать о чем-нибудь, кроме еды? — обрушился на него Марк. — Меня, между прочим, чуть в лепешку не раздавило, а ты только и заботишься, чтобы брюхо набить!

— Да я о тебе, неблагодарном, беспокоюсь! — возмутился Прошка. — Ты же всю ночь от пищи избавлялся и с утра небось ничего не ел.

— Обо мне он беспокоится, как же! А Варвара чуть не лопнула от смеха, когда рухнула эта глыба, — тоже от беспокойства за меня?

— Я сейчас все объясню, — пообещала я и направилась к столовому дереву.

Остальные двинулись за мной. Генрих подложил дров в затухающий очаг, налил в котелок воды и поставил на огонь. Я подождала, пока он присоединится к нам, и начала свой рассказ о сегодняшнем свидании со следователем. Подробно изложив содержание нашей беседы, я процитировала последние слова Белова о Марке.

— Я едва устояла на ногах. У меня в мозгу сразу все в одну картинку сложилось: и непонятное молчание Марка, и это дурацкое покушение на него, и Прошкино замечание относительно аккуратности и импровизаторских способностях убийцы, и явное нежелание Генриха поделиться с нами своими мыслями, когда Марк уснул. Скажи, Генрих, ты ведь тоже Марка заподозрил?

— Ну… в общем, да. Не то чтобы заподозрил, а так, мелькнула дурацкая мыслишка. Марк ведь мог сразу марганцовки выпить, как Татьяна советовала. Тогда вся эта глупая история с отравлением не имела бы никаких последствий и мы тут же забыли бы о ней. А человек, который все это подстроил, наверное, хотел чего-то добиться — и вряд ли небольшого переполоха. Но кто мог надеяться, что Марк пострадает хоть сколько-нибудь серьезно и эта история сразу не выветрится у нас из памяти? Только тот, кто знал: Марк, наглотавшись отравы, не предпримет никаких мер. Ну, я и подумал… Глупость, конечно.

— Ясное дело — глупость! — подтвердил Прошка. — Любой человек, имевший несчастье общаться с Марком, никогда не поверит, что этот псих добровольно примет рвотное.

— Насчет любого я не уверен. Вот мы пятеро действительно могли твердо на это рассчитывать, — уточнил Леша.

— Вы хотите сказать, что на Марка покушался один из нас? — Генрих посмотрел на нас, как на сумасшедших.

Я решила немного оживить разговор:

— А что в этом такого? Покушение же было не настоящее! Наверняка это Прошка решил отомстить за вечную голодовку, которую терпит благодаря Марку.

— Что ты называешь голодовкой? — язвительно спросил Марк.

— Очередная гнусная инсинуация, — проворчал одновременно с ним Прошка.