Страница 20 из 61
Ослепительна...
Она будто чувствует мой взгляд, оборачивается.
Мы встречаемся взглядами, и я вижу, как вздрагивает ее бровь, я вижу, вопрос отображается у нее на лице. Она не спешит реагировать, она ждет моей реакции. Зачем? Чтобы потом подладиться к ней? Ах, она, действительно, умна. И выдержка, какая выдержка! Эта девушка многого добьется в жизни.
Но я предпочитаю сделать вид, что мы незнакомы, или — будто я не узнала ее. Я делаю «пустые», невидящие глаза. Я ее в упор не вижу! По нескольким причинам. Во-первых, я не хочу отвлекать ее от этого симпатичного молодого человека (не дай Бог подумает еще, что хочу его отбить), а во-вторых, самой мне некем похвалиться, увы.
Пока Елена рассматривает Кандидата, я гляжу на молодого человека. Он узнал меня: он быстрей, чем следовало, отвел глаза. И я нравлюсь ему — без сомнения! — слишком уж нарочито он на меня не смотрит. Каждым движением своим он подчеркивает, что не смотрит на меня.
Это даже забавно!
«И если б я захотела!.. — это во мне повышает голос хищница. — Но не волнуйся, Елена, плавай в теплой воде, рыбонька. Ты — его Муза! А я пройду стороной».
Я оглядываюсь на Кандидата.
«А он-то что так пялится на нее? О Боже! Он еще на охоте... Ему меня мало».
Сама себе качаю головой.
Это не может быть ревность. Это злость. Чистейшей воды. И злость моя так меня сейчас разбирает, что я ничего не вижу вокруг себя. Даже не слышу музыки, ради которой я здесь. Становлюсь — сама чувствую — совершенно несносной; мегерой становлюсь, даже себе неприятна.
Я что-то выговариваю Кандидату раздраженно, я цепляюсь к каким-то мелочам. Всегда найдутся мелочи, к которым можно придраться. И меня уже, кажется, понесло. Мне сейчас по сердцу принцип: «Чем хуже, тем лучше!»
Кандидат оправдывается, огорчается, злится, бранится, опять оправдывается... щеки его дрожат. Какие-то люди оборачиваются, шикают на нас.
И даже в антракте мы не выходим, продолжаем глупые беспредметные разборки. Но такое уж у нас настроение; я пытаюсь слушать музыку, но не слышу ее, я хочу прочесть что-нибудь в программке, но не могу, пока не обнаруживаю наконец, что держу ее вверх ногами, а когда переворачиваю — все равно ничего не могу прочитать, потому что мне сейчас не до концерта.
Я думаю: «Если все так плохо, нужно рвать... рвать...» На эти мысли адекватно реагирует подсознание: я вдруг обращаю внимание на то, что рву программку на мелкие клочки — все мельче и мельче; я крошу бумагу себе на колени.
Но вот наконец концерт кончается. И мучения мои — тоже. Я выхожу из зала одной из первых; выхожу стремительным шагом. Кандидат семенит за мной, отдувается.
— Люба! Что с тобой? Какая муха тебя укусила?
Я останавливаюсь:
— Слушай, Кандидат (так и говорю)! Ты мне неделю срока давал?
— Давал... — он глядит на меня растерянно.
— Так вот! Считай, что она уже закончилась! И отвечаю тебе — нет! На все твои вопросы — нет! нет! и — нет! И больше в моей жизни не появляйся. Не выгорит твое дельце. Поищи себе другую дуру.
— Хорошо, хорошо, Любаша... — соглашается он и все же тянет меня к машине.
Я вырываю руку и иду куда-то по тротуару. Кандидат цепляется за меня, а я опять вырываюсь.
Он чуть не плачет, он умоляет:
— Ну хорошо: еще неделю. И не тебе, а мне!.. Увидишь, я буду пай-мальчик. Ни одного грубого слова! Ни косого взгляда! Я даже дышать при тебе не буду!
«Ну это уж слишком!»
Мне становится жалко его. В который уж раз! Он умеет разжалобить — это еще один из его скрытых талантов. Если Кандидат однажды и возьмет меня, то именно благодаря этой моей жалости к нему.
Я останавливаюсь и не вырываюсь больше.
Через минуту мы уже сидим в машине. Кандидат отчаянно жмет на газ. Куда он везет меня?.. Куда мы так несемся?..
Мне все равно. Мне сейчас приятно движение — просто движение. А куда ехать? И насколько быстро? Какая разница! С Кандидатом мне всюду будет плохо.
Мне думается, что он и сам сейчас не знает, куда везти меня, и просто катается по городу, тянет время — безжалостно убивает мой вечер... и, наверное, свою тоску. Причем я замечаю, что Кандидат не просто катается, а выбирает именно тот маршрут, на котором нужно активно крутить руль.
Скоро мы оказываемся в одном из старых районов города с темными узкими кривыми улочками. Кандидат полностью отдается управлению машиной. Вероятно, автомобиль, вождение — это его отдушина. На «своих двоих» Кандидат не так мобилен, а точнее — вовсе не мобилен. Будто кит в ручье! За рулем же наверстывает упущенное.
Я, остывая после ссоры, смотрю в окно. До сознания моего скоро доходит, что я не узнаю Петербурга. Да и как могу узнать его, если на этих улочках никогда не бывала? Этот район в стороне был от моих привычных маршрутов, был вне сферы моих интересов.
«Куда мы едем все же?»
Я хочу задать этот вопрос Кандидату, но вдруг вижу чью-то тень, метнувшуюся с тротуара на проезжую часть. В этот момент свет фар выхватывает «тень» из темноты. «Тень» мгновенно преображается в человека, которого я не успеваю рассмотреть. Все происходит так быстро... «Мерседес» передним правым крылом — тем, что с моей стороны, — ударяет человека в бедро. Ударяет сильно... Даже я, сидя в машине, телом своим ощущаю удар. Человек падает, приглушенно охнув, беспомощно взмахнув руками, и откатывается на тротуар.
Кандидат в мгновение становится бледен. Он сейчас бледен так, что, кажется, словно восковая свеча, освещает салон. Он только теперь, с таким запозданием, давит на тормоза, машина сильно дергается — так сильно, что я едва не ударяюсь лбом о ветровое стекло.
Я уже хочу выйти к тому человеку, порываюсь открыть дверцу, как вдруг Кандидат хватает меня за руку и изо всех сил жмет на газ. «Мерседес» ревет на всю улицу, но не трогается с места. Это Кандидат от волнения забыл что-то сделать — сцепление, что ли, отжать? — я в этом мало понимаю.
— Ты что! С ума сошел? — вскрикиваю я. — Хочешь его оставить здесь?
Испуганные глаза Кандидата горят, как факелы:
— Это ты с ума сошла! Хочешь влипнуть?
Я вырываю руку:
— Стой, не смей...
Но он не обращает на мой окрик никакого внимания. Машина перестает реветь вхолостую. Мы быстро набираем скорость. Мне тошно, мне невероятно плохо.
И я говорю Кандидату:
— Высади меня... Послушай, высади меня! Если ты меня сейчас не высадишь, я выпрыгну на ходу. Я не могу оставить того человека. Ему помощь нужна.