Страница 43 из 57
Ланской Александр Дмитриевич (1758-1784)
Ланской появился при дворе словно ниоткуда. По одной версии, молодого человека представил государыне граф П. И. Толстой, по другой, привел, как обычно, Потемкин. И место его рождения указывается двояко: почему-то в одном источнике упоминается тульская усадьба, в другом – Смоленская губерния. Второе как-то привычнее: Смоленская губерния, на ней и остановимся. Кавалергардский сборник сообщает, что отец будущего фаворита служил поручиком в кирасирском полку, нрав имел горячий, а потому за самоуправство был разжалован, но во время Семилетней войны наверстал упущенное и получил достойный чин. Александр был старшим в семье, у него был брат и четыре сестры. В четырнадцать лет, в 1772 году, Ланской начал службу солдатом в Измайловском полку, дослужился до сержанта, а в 1776 году был пожалован в Кавалергардский корпус кавалергардом с армейским офицерским чином. Состояние у родителей было более чем скромное, денег у молодого кавалергарда не было совсем, однако он находил какие-то рубли, чтобы платить учителю французского языка. Юный красавец понимал, что это поможет сделать ему карьеру. О том, что он достигнет дворцовых высот, юноша и не помышлял.
Но их величество случай! Кавалергарды несли службу во дворе, здесь его и заметила Екатерина. Между отставкой Корсакова и появлением Ланского (с июня 1779 года по апрель 1780 года) прошел без малого год. За это время императрица (по Лонгинову) сменила четырех фаворитов, люди были незначительные, о них и сказать нечего. На Ланского Потемкин мог положиться: красив, высок, мужественного телосложения и нравом, как говорят, несклочен. Далее чин флигель-адъютанта, 100 000 на обзаведение гардеробом – и пошло, поехало…
Ланской занимал должность фаворита в течение четырех лет. Сама Екатерина пишет о нем, что никого не любила так, как этого молодого человека. Он и в самом деле наделен множеством достоинств. Безбородко называл его «сущим ангелом» уже за то, что он никак не мешался в политику, не давал императрице советов и вообще держался подальше от «службы отечеству». А у него была возможность сделать политическую карьеру, вернее, начать ее делать. Время было горячее, в Европе все время поговаривали о новых войнах, посему в Петербурге успели побывать император Священной Римской империи Иосиф II, шведский король Густав II и наследник Фридриха Прусского – Фридрих Вильгельм. Зная влияние молодого человека на императрицу, эти великие мужи могли бы с его помощью выгадать себе особые условия. Но Ланской уходил ото всех приватных бесед.
Екатерина души в нем не чаяла. Она пишет Гримму 25 июня 1782 года: «Чтобы понять, что такое этот молодой человек, надо вам знать сказанное про него графом Орловым одному своему другу. „О, – сказал он, – вы увидите, какого она сделает из него человека. Он все „пожирает“. В одну зиму он „пожирал“ поэтов и поэмы, в другую несколько историков, романы нам надоедают, и мы увлекаемся Альгаротти и его товарищами. Не получив образования, мы приобретаем бесчисленные познания, и мы любим только общество самое образованное. Ко всему этому мы строим и садим, мы благотворительны, веселы, честны и кротки“».
Все так, «мы» действительно очень неглупы от природы, понимая, что это очень нравится Екатерине, любознательны сверх меры. «Мы» коллекционируем произведения живописи и ювелирные украшения, благо ни в чем нет отказа, «мы» так нарисовали профиль государыни, что рисунок этот перенесли на денежную монету. В XVIII веке рисование профилей было особым видом искусства, их рисовали в виде тени, вырезали из бумаги и так далее. Но более всего «мы» любим императрицу Екатерину, «мы» преданы ей бесконечно. Как никто!
Екатерина любила молодых людей, это понятно, но Ланской «вступил в фаворитскую должность» в двадцать один год, поэтому естественно встает вопрос: за вычетом царских регалий, чем его очаровала шестидесятилетняя красавица? Эдипов комплекс здесь присутствует в полной мере, да и в отношении к нему Екатерины есть что-то материнское. У нее уже два внука, она сама пишет им «Азбуку» – некий букварь. Работу эту она обсуждает с Ланским, тут уж он не скупится на советы.
Нелюбимый сын Павел в это время с супругой великой княгиней Марьей Федоровной путешествовал инкогнито (под фамилией Северные) по Европе, можно было отдохнуть от неприятных разговоров с наследником престола, который был зол, обижен на весь мир, насторожен, не сын, а сплошной укор. Умный Ланской всегда старался смягчить разногласия матери и сына, Александр Дмитриевич всегда со всеми был в хороших отношениях. Бывали и накладки. Дашкова, например, пишет, что фаворит, видимо по внушению императрицы, вначале оказывал ей внимание, но наедине «при малейшей возможности выказывал явное недоброжелательство». Фаворит ревновал императрицу к ее прошлому.
Ланской сам переписывался с Гриммом, тот помогал молодому человеку находить в Париже предметы для коллекционирования. Изучение в юности французского языка не пошло фавориту на пользу, сам он не решался писать по-французски, поэтому за него Гримму писала императрица, а ему оставалось только поставить подпись.
Екатерина засыпала его почестями и наградами. В двадцать один год он уже камергер, затем назначен шефом Смоленского драгунского полка, в 1783 году награжден орденами Святого Александра Невского и Святой Анны. Через год юный фаворит получил высшее придворное отличие – звание генерал-адъютанта с производством в генерал-поручики. Состояние Ланского было огромным и составляло где-то шесть миллионов рублей, куда входили дома, имения, коллекции, крестьянские души.
Из длинного ряда фаворитов Ланского выделяет ранняя, загадочная смерть, о которой сочинили кучу небылиц и продолжают их смаковать до сих пор. Во всяком случае, осталось свидетельство лечащего врача Вейкарта, что, мол, для сохранения «мужской силы», о которой Екатерина с восторгом писала Гримму, молодой человек пользовался возбуждающим средством – контаридом. Пикуль пишет о некоей «шпанской мушке», которую широко использовали в те времена для сохранения потенции. Заболел Ланской в июне, почувствовав боль в горле. Позвали врача, жар усиливался. Врач сказал, что злокачественная лихорадка заразительна, а потому государыне не следует находиться рядом с больным. Екатерина словно не услышала это предупреждение. Она бросила все дела и находилась при Ланском неотлучно, сама была сиделкой, сама давала лекарства. Болезнь не отступала.
Придворный медик Вейкарт был не сразу призван для лечения. Виной тому были сплетни: мол, немец ничего не смыслит в медицине, но главное, Екатерина не могла до последней минуты сознаться себе, что речь идет о смертельной опасности. Вейкарт был позван к больному только на пятый день. Врач заглянул в горло Ланского и тут же сказал, что молодой человек обречен. Так оно и произошло. На пятый день болезни Александр Дмитриевич Ланской скончался. Диагноз: злокачественная лихорадка в соединении с жабой. Что подразумевалось под словом «жаба», я не знаю, в наше время бывает «грудная жаба», так прозвали стенокардию. Вряд ли у молодого человека было больное сердце. Современные медики поставили вполне понятный для нас диагноз – дифтерит. Сейчас всем детям делаются прививки от страшной болезни, а в XVIII веке она косила людей, как оспа.
После смерти Ланского Екатерина разве что не помешалась от горя, она сутками плакала не переставая, отказывалась всех видеть и вообще забыла о своих обязанностях императрицы. Вот ее письмо к Гримму, которое она начала еще до болезни Ланского, а потом отложила до времени: «Когда я начинала это письмо, я была счастлива, и мне было весело, и дни мои проходили так быстро, что я не знала, куда они деваются, Теперь уже не то: я погружена в глубокую скорбь, моего счастья не стало. Я думала, что сама не переживу невознаградимой потери моего лучшего друга, постигшей меня неделю тому назад. Я надеялась, что он будет опорой моей старости: он усердно трудился над своим образованием, делал успехи, усвоил мои вкусы. Это был юноша, которого я воспитывала, признательный, с мягкою душой, честный, разделяющий мои огорчения, когда они случались, и радовавшийся моим радостям.