Страница 11 из 20
смотрю на Киру. – В чем смысл рисковать своей жизнью? Ведь здесь нет выигрыша, нет
награды. К чему столько усилий, если единственное, что у тебя остается это отеки, гематомы или шрамы?
- Победа над самим собой – вот главная награда. Мы мыслим не так, как обычные люди, Лия. Неужели ты согласна провести всю свою жизнь, сидя на диване? – Блондинка
пожимаем плечами. – Я знаю огромное количество людей, которые ходят в школу, делают
уроки, помогают родителям, увлекаются садоводством и посещают дополнительные
кружки. Затем они поступают в институт, находят себе мужа или жену, рожают детей, работают, стареют и умирают…
Я недоуменно хмурюсь.
- Как тебе, а? – с сарказмом спрашивает Кира. – Устраивает такая судьба? Ничего
интересного, ничего захватывающего.
- Но они хотя бы не становятся калеками.
- Да, они не калеки. Они потенциальные мертвецы. Существовать и жить – разные вещи, и
им вряд ли понять нас: свободных людей.
- Но что если сегодняшний день окажется последним? – дрожащим голосом восклицаю я и
раскидываю руки в стороны. – Что если завтра – уже не будет?
- Вспомни наше главное правило, Лия. – Кира снимает с меня куртку, хотя на улице
достаточно холодно. Затем подкатывает мне рукава и аккуратно кладет на плечи горячие
ладони. – Свобода, бесстрашие и самоотверженность.
- Зачем я сняла куртку? – я сбилась с мысли, и мне вновь стало страшно.
- Так двигаться проще.
- Ага. Ну да. – Я опускаю глаза на свои руки и вижу татуировку на запястье. Дабл ю. Не
помню, как сделала её. Видимо, это тайна, исчезнувшего года. – Значит, отпрыгнуть, когда
пойму, что звук не становится громче.
- Лучше за несколько секунд до этого, - напоминает Кира. – Будь смелой.
Я киваю, и вижу таблицу в руках у низкой девушки. В ней написаны имена, а напротив
них - метры. Итак, Дмитрий, первый парень, - 42 метра, затем две зачеркнутые полосы.
Ниже, Константин – 36 метров. Денис – 49метров.
- О Господи, - выдыхаю я. – 36 метров? – я практически выкрикиваю этот вопрос и
смотрю на рыжего парня. Он низкий, неприметный, страшный, хилый, но он лучше всех.
Мне становится не по себе, я вновь поворачиваюсь к Кире. – Такое чувство, что я
совершаю самую огромную ошибку в своей жизни!
- Ты делаешь это ради сестры, - напоминает мне блондинка и, улыбаясь, кивает в сторону
рельс. – Пора.
Мое сердце падает вместе с руками.
Неожиданно ко мне подходит Шрам и снисходительно хмурится.
- Придется постараться, - заключает он. – Сегодня новички показали себя лучше
обычного.
- Я заметила, - сквозь зубы, огрызаюсь я.
- Все ещё не хочешь попросить совета?
- Нет.
- Отлично. – Парень подталкивает меня к краю платформы, и я неуклюже прыгаю вниз.
Рельсы огромные, железные, мощные. Меня мгновенно наполняет страх. – Только помни, без фанатизма!
Я слышу его смех, и бросаю:
- Пошел ты.
Внезапно до меня доносится звук приближающегося поезда. Земля под ногами начинает
ходить ходуном, трещать, дрожать, и я дрожу вместе с ней. Не понимая, что делаю, становлюсь по середине рельсов. Спина горит, мышцы напряжены. Я не думаю о том, что
придется падать на больное плечо. Я думаю о том, как бы вообще сдвинуться с места.
Меня разрывает на части странное чувство. С одной стороны я на грани истерики. Мне
хочется расплакаться, и я буквально ощущаю, как слезами наполняются глаза, как
начинает колоть в переносице. Но я не плачу. Я ловлю в себе что-то ещё, что-то странное.
Возможно, так на организм действует адреналин, но мне внезапно нравится чувствовать
страх и понимать, что я могу его побороть. Как? Например, отпрыгнув в сторону. Выходит, что сейчас ни кто-то сверху пишет мне судьбу, её пишу я, стоя прямо здесь, посреди
рельсов. И кто после этого Бог, если именно в данный момент, в данную секунду
контролировать свою жизнь могу только я?
Звук становится громче. Слева от меня поднимается рев толпы. Подростки что-то кричат, что-то орут, но я не разбираю слов. Все смешивается в единую мелодию: голоса, шум
поезда, дрожь земли.
Я закрываю глаза, и обнаруживаю, что абсолютно не волнуюсь. Как такое возможно?
Почему я в состоянии здраво рассуждать, когда две минуты назад даже боялась
пошевелиться?
Звук ещё громче. Меня начинает обдувать ветром. Земля трясется, гравий прыгает из
стороны в стороны: я его не вижу, я чувствую. Кто-то сверху внезапно решительно кричит: пора! Пора!
Но я считаю, что еще рано. Я могу простоять дольше. Я контролирую ситуацию.
Ветер становится сильней. Звук больше не кажется мне слишком громким. Может, это
знак? Пора отходить?
Наверняка, нет. Поезд ещё далеко.
- Лия! – вновь кричит кто-то, но я раскидываю руки в стороны.
Почему я так давно не ощущала это чувство? Это чувство безумной свободы! От него
кружится голова, подгибаются колени. Хочется кричать от радости, смеяться, ловить ртом
снежинки, и купаться под дождем. Мне хочется жить так, как хочется, а не так как нужно.
И все это проносится в моей голове именно в тот миг, когда грохот поезда становится
невыносимо громким. Я не обращаю на это внимание, всё так же искренне улыбаюсь,
слышу дикий крик, и тут же меня что-то отталкивает в сторону.
Я грубо приземляюсь на гравий, и лицо обдает сильный поток ветра. Ошеломленно
открываю глаза, и вижу, как в пятидесяти сантиметрах от моих ног проносится несколько
сцепленных вагонов.
Руки жжет, щека горит, плечо начинает пульсировать, словно один гигантский нерв, но я
забываю об этом. Я поворачиваю голову в сторону, и вижу парня. Он лежит рядом,
потирает колено, и тяжело дышит. Мне кажется его лицо знакомым, но я не могу
сообразить.
- Ты спас меня, - шепчу я, и судорожно глотаю. – Спасибо, я забылась. Я просто
переоценила себя.
- Идиотка, - отрезает он, и мы встречаемся взглядами. Темно-синие глаза: вчера они
казались мне черными. Теперь я узнаю его. – Забыла, что я тебе сказал? Не возвращайся
сюда больше!
- Так это ты! – Я взрываюсь и хочу резко встать, но тут же неуклюже валюсь обратно на
землю. Тело до сих пор болит, и я опять забыла об этом. – Это ты избил меня вчера!
- И тебе, кажется, мало…
- Придурок! – я отталкиваюсь от него ногами. – Надеюсь, ты счастлив? Победить девушку
– ведь это так благородно.
- Да, счастлив.
- Безмозглый кретин!
- Безмозглая дура! – в ответ орет он. – Я что тебе сказал? А? Я сказал тебе не
возвращаться!
- Ну, теперь мы будем видеться часто, - ядовито протягиваю я, и улыбаюсь. Откуда во мне
столько злости? Наверно, боль делает с человеком ужасные вещи.
- С чего вдруг, чужачка?
- Тебе придется придумать мне другое прозвище, потому что сегодня я поменялась
местами со своей сестрой и стала членом вашей стаи.
- Что? – в его вопросе столько ужаса, что я недоуменно замолкаю. Боится? Я такая
страшная? – Ты в нашей стае?
- Да. Я пройду инициацию и буду твоей коллегой.
- Если пройдешь, - рычит он и смотрит на меня взглядом полным гнева. – Такими темпами
ты умрешь, а я больше не собираюсь спасать тебе жизнь.
- Я тебя и не просила этого делать!
- Повторишь свои слова, когда поезд переедет тебя на две части!
- Макс! – внезапно кричит с платформы Шрам и обеспокоенно машет руками. Мы
одновременно поднимает головы, и замираем. – Убирайся скорей отсюда! Нас засекли.
Только сейчас я замечаю панику на перроне. Все зрители, будто дикие молекулы,
разбежались в стороны, бросив пиво, одежду и даже бросив друг друга. Теперь каждый
сам за себя: вот вам и свобода, бесстрашие и самоотверженность.
- Черт, полиция, - отрезает Максим и резко срывается с места. Он бежит вдоль рельсов, и я