Страница 34 из 40
Капитан обратился к Вершинину, будто бы знал его сто лет:
— Мне Федор Андреевич как позвонил да рассказал о ваших находках — руки сразу зачесались. Первое мое крещение было. После него я твердо решил в милицию идти, настоящий интерес появился. Сколько с того времени воды утекло, и вот — на тебе, опять к тому же случаю возвращаюсь. Считайте меня вашим помощником. — Он вновь от души потряс руку Вячеславу.
— Каким уж там помощником, — смутился тот. — Просто вместе попытаемся найти преступника.
Вареников, словно не замечая смущения следователя, продолжал:
— Кое-что я могу рассказать уже сегодня, ну, во-первых, охарактеризовать наших возможных противников. Я их с детства знаю, росли, можно сказать, вместе. Начну с Беды. Человек он непростой. Еще лет с двенадцати норовил все чужими руками делать. Умел ребят вокруг себя сколотить, даже старших по возрасту. Побаивались его. Позже по его подсказке крали из дома деньги, дрались. Потом посадили его вместе с лучшим дружком — Ляпой. Отсидел полсрока. Вышел, вроде бы тихо стал жить, но я его смирению не верил. Беда скрытный страшно, да в колонии поднаторел. Ко времени событий на Прорве за ним ничего не значилось, подозрительными казались только частые отлучки в город. Возвращался оттуда навеселе, при деньгах. В селе тогда шушукались, убийство женщины ему приписывали, потом еще убийство путевого обходчика, фамилию его уже забыл. Я сегодня посмотрел архивные материалы на него. Около года Беда еще на свободе ходил, а потом попался. Грабежами они с Ляпой в городе занимались, причем довольно ловко. Вещи, которые они отнимали у своих жертв, как сквозь землю проваливались. Ничего обнаружить не удалось. Все-таки взяли его на рынке с золотыми вещами, да так и не установили, кому их нес. Сам Купряшин сбытом не занимался, а то бы давно сгорел, вероятно, был какой-то скупщик, его так и не выявили. Беда семь лет получил, вскоре бежал из колонии, ему еще два года добавили. Отсидел в общей сложности девять лет, должен скоро выйти. Корочкин же освободился больше года назад. Осел в городе. Устроился слесарем на станкозаводе. Кем он стал на самом деле, нам пока неизвестно. Приглядимся.
— Ну ладно, ребятки, — посмотрел на часы Шустов, — давайте теперь договоримся, с чего начинать, а то я спешу.
— Я для начала покопаюсь в заявлениях без вести пропавших за те годы, постараюсь в ближайшее время съездить в Москву, посмотрю картотеку там, — встал Вареников, — а вам, Федор Андреевич, надо связаться с Позднышевым — участковым из Окунева. Пусть поинтересуется, как там мать Беды поживает, получает ли от него письма.
— Ясно, товарищ начальник, так и будем действовать, — улыбнулся Шустов. — Кстати, ты не помнишь, кто из односельчан говорил, будто Беду видели незадолго до убийства с незнакомой девушкой?
Вареников задумался.
— Верно, был такой слух, — вспомнил он.. — И мне. говорили об этом. Но кто? Ну конечно, — глаза его заблестели, — Голикова Анна Афанасьевне, секретарь сельсовета. На пенсии она сейчас.
— О! Вот с ней говорить можно без опаски, не проболтается. — И, махнув рукой, Шустов исчез.
Они остались вдвоем. Помолчали. Старались незаметно изучить друг друга.
— И все-таки я нутром чувствую, что мы на верном пути, — словно про себя сказал капитан и стал быстро расхаживать по маленькой комнате. — Беды это работа.
— Возможно, возможно, только доказать это будет трудно, — несколько охладил его пыл Вершинин. — Я вещи, например, которые были на убитой, пытался разыскать, так представьте себе, не нашел. Как у нас иногда говорят — утрачены. Платочек один носовой остался, в конверте при деле находился, и больше ничего. Допустим, удастся установить, кто она, а опознавать как?
— Да, но вещи ведь описаны в протоколах, — неуверенно произнес Вареников. — Платье коричневое вельветовое я, как сейчас, помню.
Слова Вершинина подействовали на него удручающе.
— Вот именно, помню. А кроме памяти, ничего нет. Я бы, кстати, попросил вас поинтересоваться, кто из проходивших с Бедой и Ляпой по последнему делу сейчас на свободе и чем занимаются.
7
Уверенный рокот трактора К-750 перекрывал все звуки. Полуоглушенный, едва не вырванный из седла упругой струей встречного воздуха, Вершинин крепко держался за спину сидевшего впереди Позднышева.
Вершинин не составил еще определенного плана действий, но неожиданно для себя мчался в Окунево, и расстояние между ним и местом, где десяток лет назад произошли интересующие его события, сокращалось с каждой минутой.
Час назад он нос к носу столкнулся с Позднышевым, который вытирал рукавом мундира невидимые пылинки со своего новенького К-750. Участковый возвращался домой. Решение созрело моментально — на выходной Вершинин ничего особенного не планировал и решил, что в Окуневе увидит все своими глазами. Но в первую очередь надо было встретиться с бывшим секретарем сельсовета Голиковой, женщиной, которая, по словам Шустова и Вареникова, имела какие-то сведения о девушке, посещавшей Беду незадолго до обнаружения в Прорве трупа.
Вершинин, занятый своими мыслями, не заметил, как они въехали в Окунево.
Позднышев заглушил двигатель и принялся оттирать носовым платком густой слой пыли с лица и шеи.
— Может, искупаемся? — предложил он после того, как привел себя в относительный порядок.
— Успеем еще. Покажи-ка лучше, как устроился..
— Нормально. — Позднышев пропустил Вершинина в небольшую комнату, служившую ему кабинетом. — Здесь работаю, а за стенкой у меня раскладушка стоит. Осваиваюсь потихоньку, год уже скоро.
— Народ-то знаешь?
— Ну на всем участке, конечно, нет, а вот в Окуневе, Низовом, еще кое-где знаю,
— О Купряшиной можешь что-нибудь рассказать? — спросил Вершинин, усаживаясь на длинную деревянную скамейку.
— Купряшина… — Алексей недоуменно пожал плечами. — Знаю такую, видел несколько раз. Богомольная старуха, безвредная, идет — глаз от земли не поднимает.
— Говоришь, глаз от земли не поднимает? — задумчиво переспросил Вершинин. — И это все?.
— Все, чего же еще? — Уши Позднышева стали пунцовыми. — Неужели замешана в чем-нибудь?
— Интересует меня сын ее Федор, он отбывает срок. Узнай, пожалуйста, осторожненько, как она живет, получает ли письма от него. Расскажешь мне потом.
— Хорошо, — Позднышев кивнул головой в знак согласия.
— А теперь покажи-ка мне, где живет Голикова Анна Афанасьевна. У меня к ней дело.
— Во-он дом ее через дорогу, напротив сельсовета, — показал участковый в окно.
— Вот и прекрасно. Пойдем к ней, представишь меня.
Позднышев поднялся с явной неохотой.
— Посмотрим мы твое Окунево, посмотрим, — успокоил его Вершинин. — И на речке побываем, и покупаемся.
В дом Голиковой они зашли вместе. Небольшая сухонькая женщина лет шестидесяти при виде их оторвалась от какого-то журнала и приветливо заулыбалась.
— Здравствуйте, Лешенька, проходите, садитесь, — захлопотала она, в то же время с любопытством поглядывая на Вершинина.
— Следователь прокуратуры Вершинин Вячеслав Владимирович, — представил его участковый. — С вами поговорить хочет.
— Со мной? — Голикова рассмеялась. — О чем теперь со мной да еще следователю прокуратуры разговаривать?
— Он объяснит вам, — ответил Позднышев с порога, — а я пойду своими делами займусь, у меня тут накопилось.
Задерживать его Вершинин не стал,
— Слушаю вас, Вячеслав Владимирович. — Женщина с явным интересом ожидала разговора. Между делом она выставила на стол печенье, конфеты, чашки для чая.
— Я к вам, Анна Афанасьевна, с несколько необычным вопросом, — заметно волнуясь, начал Вячеслав. — В общем, рассчитываю на нашу откровенность и память.
— Сделаю все, что в моим силах, — развела она руками, удивленная таинственным началом. — На мою откровенность можете рассчитывать полностью — плохое скрывать не в моих правилах, ну а насчет памяти — посмотрим, я на нее не жалуюсь.
— Разговор пойдет о далеком прошлом. Помните вы Купряшина Федора?