Война ордена

Космические десантники отличались от простых лю­дей отнюдь не только ростом и мощной броней. Глав­ным было то, что настоящим воином Астартес никогда не овладевал страх. Страх способен затуманить рассу­док обычного человека, вынуждая того совершать бе­зумные поступки — подставлять спину врагу, пытаться спрятаться, искать несуществующего противника… Но разум космодесантников было не столь просто обма­нуть. Несомненно, они знали это чувство, но оно ни­когда не могло завладеть ими всецело. Они научились подавлять свой страх и управлять им, никогда не по­зволяя, чтобы он захватил власть над их помыслами. Люко понимал, что сейчас куда безопаснее не пытать­ся удрать, а вступить с противником врукопашную, где броня и сила дают наибольшее преимущество. Поэтому он просто прокатился под стволом массивного пулеме­та и полоснул по сочленению ноги машины когтями-молниями. Его пальцы опалил жар плавящегося метал­ла, но десантник заставил себя не отдергивать руку.

Клинки резали сталь так же легко, как обычный меч — плоть.

Машина зашаталась, гневно скрежеща механизма­ми. Люко едва успел отпрыгнуть, когда на него вновь упала увенчанная пилой лапа, отхватив кусок от на­плечника. Капитан прокатился по грязи, ломая ветви мелкого кустарника и, повинуясь инстинкту, скольз­нул за ствол массивного дерева. В то же мгновение раздался грохот выстрелов, и во все стороны брызнули щепки и сок.

Ломая ветви и обдирая листву, сверху упали воины отделения Грэвуса, с чьих мечей все еще капала орочья кровь; пышущие жаром прыжковые ранцы унесли штур­мовиков прочь от разгневанных ксеносов, жаждущих отмщения за павших собратьев. Сам Грэвус прокрутил в воздухе кульбит и приземлился за спиной боевой маши­ны, на корпусе которой осталась глубокая прорезь, про­деланная его топором.

Люко выкатился из укрытия и вновь набросился на стальную махину, погрузив когти в ее ноги настолько глубоко, что почувствовал, как лопаются и рвутся скры­тые под броней сухожилия. Машина застонала, выби­вающиеся из сил двигатели выпустили облако пара…

Капитан вонзил когти в бок железного гиганта и на­чал подтягиваться, взбираясь все выше на корпус; энер­гетическое поле искрилось, вспарывая бронированную обшивку. Чтобы добраться до самого верха и отрубить голову, которая, искря, обрушилась в болото, Люко по­надобились все силы.

Машина начала заваливаться, извергая огонь и дым из поврежденных двигателей. Люко спрыгнул в жижу; так же поступил и водитель — вымазанный в саже орк с разорванной грудью, бешено сверкающими глазами и безумной улыбкой на морде. В руке ксенос сжимал связ­ку взрывчатых шашек, к которым был примотан детонатор. Зеленокожий выдрал предохранитель и расхохотал­ся, глядя на космодесантника.

Однако неожиданно выросший за спиной орка Грэвус схватил тварь могучей рукой. Вновь взревел прыжковый ранец, и сержант взмыл к своду джунглей, унося с собой обезумевшего ксеноса. Вложив всю свою невероятную силу, Грэвус размахнулся и зашвырнул противника прямо в неровные ряды приближающихся зеленокожих, где тот и взорвался, унося с собой жизни десятков собратьев, раз­бросав вокруг обломки деревьев и оторванные конечности.

Когда с боевой машиной было покончено, Люко за­ставил себя подняться. Его отряд продолжал бой, и да­же брат Зальрас, прислонившись к стволу перерублен­ного дерева, расстреливал зеленокожих, разбегавшихся от залитой кровью поляны, где недавний взрыв уничто­жил многих их товарищей. Орки валились один за дру­гим, но на место погибших тут же вставали новые, чьи глаза пылали жаждой мщения.

Люко оглянулся на Грэвуса. Тот с головы до ног был вымазан орочьей кровью. Пока капитан сражался с военной машиной, штурмовики устроили бойню тем зеленокожим, которые пытались вскарабкаться по сте­нам оврага. Прыжковые ранцы позволяли обрушиться на головы врагов, нанести колоссальный урон и уйти, не попав в окружение.

— Что ж, мне не пришлось убивать их всех само­му, — улыбнулся Люко. Такая благодарность за спасе­ние была вполне в его стиле.

— Полагаю, мы привлекли их внимание, — заметил Грэвус.

— Отводим парней, — приказал Люко. — Отделение! Огонь на подавление — и отходим!

Испивающие Души растворялись в лесу, прикрывая свой отход плотным заградительным огнем, срезавшим листву с деревьев.

На место каждого павшего орка становились двое, а то и трое — перешагивавших мертвое тело и продол­жавших рваться в бой. Люко отводил свое отделение обратно вверх по склону, истощая первые ряды про­тивника, замедляя натиск, и хоть орки и извергали не­истовые проклятия, момент уже был упущен. Зелено­кожие продвигались все медленнее, перебираясь через трупы своих же собратьев. И те, кто вырывался вперед, становились отличными мишенями для людей Люко, расстреливавших орков из болтеров.

— Работайте! — взревел капитан. — Шквальный огонь!

Тактическое отделение припало к земле. Бойцы Грэвуса взмыли ввысь на прыжковых ранцах, уносясь к излому холмов.

— Искупление! — пробасил голос, принадлежащий человеку, которого, как слышал Люко, называли Троксом,— офицеру, возглавлявшему один из флангов штраф­ного легиона. — Ищите его в глазах ксеносов! Вырвите его из их окровавленных лап!

Повсюду вокруг засверкали, подобно грозе, алые вспо­лохи лазерных выстрелов. Триста солдат 901-го, располо­жившиеся вдоль склона, дружно открыли огонь. Лучи срезали с деревьев кору, листья и ветви; передовые отря­ды орочьей армии пали в мгновение ока, их обожженные трупы, лишившиеся рук и ног, валились в болотную грязь. Зеленокожие пытались ответить, и по склону за­плясали фонтанчики земли, взбитой их выстрелами, но ксеносы не имели возможности прицелиться и действо­вали неэффективно. Несколько солдат штрафного легио­на погибли, но эти потери не значили ничего.

Бойцы Люко продолжали отстреливаться, лежа на земле под лазерным шквалом и пробивая бреши в ря­дах пытающихся карабкаться по склону орков. Пару раз солдаты 901-го промахивались, но броня космоде­сантников была создана руками одних из лучших в Галактике мастеров, поэтому попадания из гвардейских винтовок, смертельные для незащищенного человека, оставляли только темные росчерки на доспехах, выкра­шенных в цвета Испивающих Души.

— Уничтожим грязь, отвратную взору Императора! — завывал Троке, в порыве фанатизма ухитрявшийся пере­кричать даже грохот выстрелов. Его ручной гранатомет рявкнул, и среди орков прогремел взрыв, от которого во все стороны полетел смертоносный град серебристых игл.

Заговорил тяжелый болтер, и вскоре приближаю­щаяся орда полностью скрылась за завесой дыма и взрывов; в воздухе повис туман от кипящей крови и раскаленной земли. В дымке маячили смутные силуэ­ты — особенно огромный и свирепый орк вел за собой закаленных в боях ветеранов, намереваясь обрушиться на порядки 901-го. Пока десантники Люко перестра­ивались, располагаясь среди бойцов штрафного легио­на, отделение Грэвуса упало с небес, чтобы замедлить продвижение зеленокожих. Поднялся и опустился огром­ный топор, и предводитель орков рухнул, рассеченный практически надвое.

— Люко на позиции! — прокричал капитан в вокс. — Удерживаем фланги! Мы завязали бой и не даем им прорваться!

— Отменная работа, капитан, — ответил ему голос Сарпедона. — Не позволяйте им прорваться. Если надо, прогибайте линию, но не дайте им уйти! Основные си­лы уже на подходе.

Черная вода, подобно поту, каплями скатывалась со стен тюрьмы. На «Сломанном хребте» хватало мест, где можно было держать заключенных, — по правде говоря, почти любой из кораблей, составлявших «скиталец», имел собственную тюремную палубу, а некоторые и во­все, казалось, состояли из одних лишь камер да помещений для пыток. Многие из этих кораблей казались пугающе чуждыми, в то время как другие были вполне заурядно мрачными и прозаичными, со свисающими со стен кандалами и отверстиями в полу, предназначенны­ми для стока крови. Тюрьма, сейчас использовавшая­ся Испивающими Души, представляла собой просто аналог земных заведений — огромное помещение, отде­ленное от остального корабля усиленными переборками и бронированными дверьми, с тускло освещенными, в потеках ржавчины коридорами, охраняемыми автомати­ческими турелями. Кое-где в углах до сих пор валялись почти истлевшие в прах серые кости, свидетельствовав­шие о том, что корабль был полон узников в тот мо­мент, когда его поглотил варп, но теперь здесь была заточена одна-единственная живая душа.