Страница 21 из 39
Когда это началось? С незапамятной древности, когда ссылали рабов подыхать на серные рудники. И во времена Возрождения в Неаполе умирали кожевенники и красильщики, не дожив до тридцати. И в начале нашего века большинство печатников уносила чахотка — бич всех, кто дышит свинцовой пылью. Но чтобы огромная страна вознамерилась отравить другую страну, а потом, когда аппетит разыгрался, другой континент, — такое в истории цивилизации случилось лишь в наше время.
Далее немногие выписки из журналов и газет, бывших под рукой Учителя за время его болезни, кого угодно должны навести на тревожные размышления. И прежде чем ознакомить меня с одной гипотезой по поводу кошмара в Сигоне, надобно, чтобы я ознакомился с выписками.
— Учитель, вы ничего не упомянули про войны, — сказал я. — Больше всего уродует война.
— Полегче с такими афоризмами, Олег, — нахмурился Учитель. — Даже лишившийся рук и ног в битве с захватчиками никакой не урод. Он герой, под стать героям древнерусского эпоса… А эпос моей войны не пересказать до конца жизни.
«Около 60 тысяч американцев — ветеранов войны во Вьетнаме уже не сомневаются, почему они ушли на фронт здоровыми, а вернулись больными. Каждый из них стал жертвой «оранжевого реактива» — «эйджент орандж». И у большинства впоследствии родились дети-калеки…
«Более полутора миллионов жителей Вьетнама оказались жертвами химической агрессии США. Американцы варварски уничтожили 44 % тропических лесов и 40 % посевных площадей…»
«14 марта 1968 года в Скалл-Велли (штат Юта) от нервно-паралитического вещества ви-экс пало 6 тысяч овец. В 30 милях от Скалл-Велли расположен армейский полигон Дагуэй — центр испытаний химического и бактериологического оружия…»
«Мы располагаем достоверной информацией из Лахора, что там американские биологи, нанятые ЦРУ, испытывают под видом борьбы с малярией наркотический препарат «антибе». Обработанные им 11 подопытных пакистанцев лишились рассудка…»
«Объединенный комитет начальников штабов хотел бы иметь в своем распоряжении 5 миллионов единиц химических боеприпасов. Если всеми имеющимися отравляющими веществами начинить боеприпасы, их общий вес составит около 300 тысяч тонн. Для сравнения: нынешние запасы обычных боеприпасов вооруженных сил Соединенных Штатов в Западной Европе достигают примерно 500 тысяч тонн…»
…Заметив, что я дочитал последний листок, Учитель попросил меня подсесть поближе к карте…
— Легко представить, насколько все серьезно, — сказал он.
— Вы правы, Учитель, представить легко. Да нелегко понять: покушаясь на старушку Европу, они что же, надеются отсидеться за океаном?
— У этих господ иная логика. Им что Вьетнам, что Европа, что Америка — наплевать. Для них всегда найдется уютный островок близ экватора или ранчо в неприступных горах, где они будут почивать от забот мирских, купаясь в чистенькой водице и вдыхая неотравленный воздух. Тому, кто не побывал в Америке, страусиную тупость толстосумов не уразуметь. На моих глазах эвакуировали целый поселок на канале Лав, рядом с Ниагарой. Оказалось, в знаменитый водопад десятки лет спускали ядовитую погань. Естественно, рождались уроды. Как вы думаете, Олег, сколько в Америке мест, где хранятся опасные для жизни ядовитые отбросы?
— Хотел бы взглянуть на каждую такую свалку, — сказал я.
— Жизни не хватит. Свыше, тридцати тысяч! Теперь понимаете, как нужен этим монстрам городишко Сигона?..
…Да, пока Учитель болел, он не терял времени даром. Он проанализировал все случаи появления «летающих тарелок» — и выявились закономерности пугающие.
Во-первых: когда места их появления были соединены прямыми линиями, образовался причудливый лепесток с осью симметрии, проходящей вблизи — Поющей горы.
Во-вторых: визиты наносились в интервале от двух до четырех часов ночи, по средам, субботам или воскресеньям.
В-третьих: после объявления в газетах о прибытии на Сицилию военных патрульных катеров незваные гости перестали появляться в этой зоне (за исключением случая с сожженной будкой на причале в Сигоне).
Я согласился с Учителем, что никакой инопланетной логикой здесь и не пахнет. Закономерности были вполне земные. Ясно, что «тарелки» свили себе гнездышко под крышей американцев, И горючее в их двигателях не звездная плазма, а что-то попроще: причастность Поющей к оси симметрии, вероятней всего, объяснялась, ресурсом горючего…
— Если гипотеза подтвердится, Олег, надо, чтобы об этих оборотнях узнала вся Сицилия, — сказал Учитель.
— Узнает весь мир, — ответил я. — Что касается Сицилии, то здесь не любят, когда оскверняют святыни. При мне зарезали пьяного скандинава, отпустившего непристойную шутку по адресу статуи святой Розалии…
По пути к Марио я заехал в небольшой магазин оптики, попросил показать бинокль ночного видения и особо чувствительную фотопленку. Владелец магазина заулыбался, засуетился: он превосходно понимает, что именно мне нужно, поскольку с подобными просьбами к нему частенько обращаются клиенты, те, которым обычно за шестьдесят. Но, разумеется, бывает, что и молодые мужья хотят заполучить достоверные свидетельства своих опасений по части времяпрепровождения жен… Нет, нет, он далек от каких-либо намеков в данном случае и охотно предложит требуемые товары даже с пятипроцентной скидкой из-за симпатий к молодому синьору из Неаполя. Проявлять пленку следует в особом реактиве, разумеется, он тоже положит его в этот прекрасный фирменный пакет. Арриведерчи, синьор, до свидания…
Прохаживаясь с Марио по волнолому, я посвятил его в свой план относительно незваных гостей.
— Ну, сволочи! — Он погрозил кулаком. — Олег, зачем им такой маскарад?.. Скажи, почему мир разваливается на глазах? Откуда эти «тарелки», смерти, уродства? Почему они сыплются как из рога изобилия именно на меня, на мою семью?
— Не только на твою семью, Марио…
— Ты прав. Знаешь, я еще вчера понял, в интернате: останься в живых моя Катерина, она тоже могла бы родить мне… — Не договорив, он заскрипел зубами.
— Марио, ты не хуже меня понимаешь, где этот ядовитый рог изобилия. В Поющей горе,
— Мы их выведем на чистую воду, этих ублюдков! Ребята-портовики из местного отделения компартии уже ведут расследование. Хоть неделю буду сидеть с фотоаппаратом, все равно подстерегу. Не бойся, не засну. После ее смерти вообще не сплю по ночам.
Я сказал после молчания:
— Не забудь: как можно ближе к Поющей.
— А если засесть прямо на базе?
— Разве ты альбатрос или голубь?
— Помнишь, говорил тебе, там прошло мое детство. Не все пещеры утрамбовали или залили бетоном. Кое-какие остались. Я знаю потайной ход на базе. Мы лазили раньше туда и добывали разные диковины: старые колеса от вертолетов, разноцветные стекла от сигнальных фонарей, иногда недоеденную банку тушенки. Как-то приволокли целый парашют. Вся ребятня Сигоны ходила в рубахах из парашютного шелка.
— Спасибо, Марио. Ты один можешь помочь многим. Очень на тебя надеюсь, — сказал я.
— Можно не в одиночку? — спросил он. — С Винченцо. Совсем замаялся парень. Стал как загнанный конь.
— Вдвоем так вдвоем, — сказал я. — Тебе видней.
— Учти, он служил там на аэродроме, знает все ходы и выходы.
— Только не говори Антонелле, пожалуйста. Жду вас с охоты в гостинице или в Чивите. Но — предельная осторожность. Желаю удачи!
«Минувшей ночью один из дежурных карабинеров полицейского участка на окраине Палермо вышел подышать свежим воздухом. Было без четверти три. Спокойный ветерок качал ветви жасмина. Взглянув на низко висящую над заливом бледноватую луну, карабинер вспомнил, что забыл в автомашине термос с кофе и бутерброды.
В тот самый миг, когда он открывал дверцу «джипа», над полицейским участком появилась «летающая тарелка». Она издавала явственно ощутимый гул. Карабинер различил ее контуры и запомнил, что па ней (или в ней) не светилось ни огонька.
Дальнейшее разворачивалось по давно известному всем сценарию. Узкий фиолетовый луч уперся в крышу управления, скользнул по окнам. Вспыхнули занавески, обои и синтетические ковры.