Страница 8 из 46
уехать, но поломалась машина. Муж помогал шоферу чинить ее...
Подъехал мотоцикл... Их было трое... Они убили его. Потом
меня спрятал добрый человек... Извозчик... Наш сосед. Они при
ходили к нему... Среди них был тот, что убил мужа... Я его хо
рошо запомнила... А главное, на руке у него татуировка — два
скрещенных меча, а между ними морда льва.
Как вы запомнили ее?
Он обшаривал карманы мужа... Это было совсем рядом...
Я видела все это из окна...
Успокойтесь, успокойтесь. И вспомните, где вы еще видели
этого человека?
— Когда пришли немцы, меня спрятали хорошие люди. Наш
сосед... Извозчик... Хинт... Меня спрятали в стенном шкафу,..
А они пришли... Искали евреев и коммунистов... Но подумать на Хипта не могли... Я бы и сама никогда не поверила... Хинт... Мрачный... Злой... Он даже не здоровался... а бурчал что-то... И вдруг... Они вышли... О чем-то -спросили Хинта... Этот, убийца, стоял совсем рядом... Я боялась, что закричу от страха...
Хинт называл его по имени?
Да... но я сейчас не помню.
— Потом вы встречались с этим человеком?
— Нет. Через несколько дней, когда все успокоилось, Хинт
вывез меня к своей сестре, на лесной хутор. Там я пробыла
до прихода наших.
— Спасибо. Вы очень помогли нам.
Соснин встал, протянул руку:
— Всего доброго. Сейчас вас проводят. Я думаю, что о на
шей встрече рассказывать необязательно. Правда?
Берта Лазаревна закивала головой.
— Вот и хорошо.
Как только за ней закрылась дверь, Соснин вызвал своего заместителя Лембита.
— Яан Антонович, немедленно шифровку в Выру. Нужно най
ти и побеседовать с извозчиком Хинтом. Он называл по име
ни сегодняшнего покупателя.
• — Будет исполнено.
А где Пальм?
Он не докладывает мне.
Ну зачем же так трагически. .
Товарищ Пальм ведет себя -странно.
То есть?
Он выяснил, что четыре человека могли сообщить о тран
спортировке груза, и не арестовал никого.
— Я думаю, что капитан Пальм разбирается с ними.
С ними надо разбираться во внутренней тюрьме.
Зачем же спешить?
Это не поспешность, а стиль работы. Нельзя давать поблаж
ки бандопособникам.
21
Подозреваемый еще не преступник, Яан Антонович. Этому
нас учит Дзержинский.
До тех пор...
Хорошо, — перебил Соснин зама, — об этом позже. Вы вы
яснили в отношении денег?
Нет.
Почему?
Я допрашивал директора магазина.
Не понимаю.
Я хотел узнать, для кого он берег эти портсигары.
— Значит, так, — Соснин хлопнул ладонью по столу и вни
мательно посмотрел на этого аккуратного розоволицего человека
в полувоенном френче.
Лембит никогда не носил штатского костюма. Он или ходил в форме, или в зеленом френче с отложным воротничком, носить который так любили многие руководящие работники. Это была не просто мода, не просто подражание. Нет. Френч символизировал большее. Он определял образ мыслей и стиль руководства. Он определял незыблемость убеждений его владельца.
— Значит, так, — повторил Соснин. — Директора — домой.
А вы — к экспертам, пусть сравнят номера дензнаков, найден
ных в магазине, со списком Наркомфина.
Лембит прищурившись поглядел па Соснина. Нехороший это был взгляд. Непростой. Предупреждение жило в его сине-стальных глазах, последнее предупреждение. Не понимаете вы национальной политики, говорили они. Не понимаете. Ловить банди-.тов — это еще не все. Главная линия.
— Все, дорогой Яан Антонович, давайте работать. К концу
дня жду результаты. Помните, данные из Выру очень важны.
8
В спортклубе пахло трудом. Потом пахло, канифолью и железом. Запах этот Эвальд почувствовал сразу, лишь только перешагнул порог тренировочного зала.
Тренировка 1баскетболистов заканчивалась. Несколько человек уже сидели на полу, устало прислонившись спиной к стене. Только у щита боролись за мяч четверо высоченных парней. Эвальда поразила беднота формы. Застиранные трусы, вылинявшие майки с надписью «Таллин», разношенные, заштопанные резиновые тапочки. Да, эти ребята резко отличались от сборной города, игру которой Эвальд видел в 1940 году. Не было ярких двухцветных рубашек, белых атласных трусов. Сорок пятый — не сороковой. Но главное, что у города была своя сборная, и, судя по газетам, играла она вполне прилично.
Только один человек в зале выделялся особой спортивной элегантностью — тренер. Он был в прекрасном двухцветном костюме и необыкновенно красивых кедах. Калле стоял на середине площадки; широко расставленные ноги словно вросли в пол. Он был очень на месте здесь, в этом зале. Профессионал. Мастер. "Чемпион.
Мяч, ударившись о щит, резко отлетел на середину площадки 22
и словно прилип к его внезапно поднятой ладони. Калле выбросил руку ему навстречу, неуловимо и точно. Еще секунда, безукоризненно сработали кисти, и мяч кручено и сильно ушел к щиту. Еще секунда, и он точно опустился в кольцо.
Класс, — сказал Рудди. — Высокий класс.
А где Магнус? — тихо спросил Эвальд.
— Вон, у щита. Тот, который отрабатывает дриблинг.
— Я выйду, а вы, Рудди, позовите его.
Магнус вышел в коридор, не остыв еще от игры. Руки его словно все еще держали мяч. Движения были стремительны и резки.
— Вы ко мне? — спросил он.
Да, я из НКВД.
Откуда? — удивленно переспросил Магнус.
Из НКВД, — повторил Эвальд и поразился перемене, слу
чившейся с этим огромным, широкоплечим парнем. Он словно
съежился и даже стал меньше ростом.
Я слушаю, — чуть запинаясь, начал он.
Нет, Магнус, слушать буду я, — жестко бросил Эвальд, —
а вы будете говорить о том, кому вы сообщили, что должны со- •
провождать в волость груз денег.
Только тренеру.
Вы говорили о деньгах?
Нет. Я сказал, что меня посылают в командировку.
Сказали куда?
Да.
Вы, кажется, комсомолец?
Да.
Кроме того, вы давали подписку о неразглашении служеб
ной тайны. Так?
Да, — чуть слышно ответил Магнус. — Но соревнования...
Погибли ваши товарищи. Это вам известно. Похищены го
сударственные деньги. Это известно вам тоже. Вспомните, при
каких обстоятельствах вы сказали Калле о командировке.
Я встретил его у входа в спортклуб и сказал, что еду в
волость и не могу принять участия в тренировке.
Что он вам ответил?
Сказал, что позвонит замнаркому. Сказал, что -есть догово
ренность и меня обязаны освободить.
Кто-нибудь еще мог слышать ваш разговор?
Нет. Мы были вдвоем.