Страница 6 из 46
Страница дела 121. Любопытная страница. Где же это? Ах вот.
«Начальнику уездного отдела милиции. 3 мая 1945 года меня разбудил дежурный по уездному отделу и сообщил, что ограблена квартира зубного врача Якобсона X . М. По прибытии на место происшествия мною установлено следующее:
1. В квартиру Якобсона проникли четверо. Двое в форме работников милиции, двое в штатском. Они потребовали у Якобсона немедленной выдачи золота. Якобсон отказался. Тогда пришедшие схватили дочь Якобсона, шестнадцатилетнюю Кай, и пригрозили отцу насилием. Якобсон, опасаясь за дочь, выдал золотые пластины и золотые монеты. Пластин отобрано 54. Монет 138. Кроме того, бандитами изъято 14 золотых коронок, а также отобраны личные вещи из золота. Часы мужские карманные с двумя крышками фирмы «Мозер», часы мужские наручные, на
15
золотом браслете, фирма «Докса», часы женские на золотом браслете, фирма «Таван-Вач», колец обручальных два, колец женских с бриллиантами три, браслет женский золотой, цепочек нашейных пять, медальон с портретом матери Якобсона, один.
Приметы налетчиков прилагаются в протоколе.
Исходя из примет, считаю, что работал Юхансен со свои
ми людьми.
Уполномоченный ОББ НКВД ЭССР. Чернов».
А вот еще два случая, когда бандиты забирали золотые вещи. Один раз при нападении на чайную, второй — просто грабеж на дороге.
Золото! Юхансену нуж«о золото. Золото можно продать и получить любые деньги. Золото — деньги. Его можно продать за шведские кроны, а купить за рубли.
Как глупо. Ведь он никогда не думал об этом. Эвальд поднял трубку.
Дежурный НКВД капитан Сакс.
Это Пальм беспокоит вас.
Слушаю.
— Где в городе можно купить золото?
Решили выгодно вложить деньги?
Пока пет, но всякое может случиться.
У нас есть два антикварных магазина, где покупаются и
продаются ценности.
Спасибо.
Эвальд положил трубку. Это в Таллине. А в Пяну, Тарту, Нарве?
Как все, оказывается, просто. А он за войну уже успел отвыкнуть от этой простоты.
Зазвенел телефон.
Пальм.
Это Куккер, товарищ капитан.
Звонил оперативник, посланный Эвальдом в Иаркомфин республики.
Есть что-нибудь?
Как сказать.
— Заходите.
Куккер появился сразу, буквально через минуту. Казалось, что он все время стоял за дверью. Невысокий, плотный, с чуть при-плюснутым носом и поврежденными бровями, он был похож на боксера -профессионала, что, впрочем, было сущей правдой. В тридцать восьмом он стал чемпионом Эстонии, ездил в турне по Прибалтике и Польше, бывал в Советском Союзе. Эвальд по сей день помнит его бой с Львом Темурьяном в ЦПКиО имени Горького. Правда, тогда еще Эвальд не знал, что Рудольф Куккер — связной подпольного ЦК комсомола Эстонии. Потом война, подполье. Спортивный магазин- стал отличной «крышей» для бывшего чемпиона.
Он и сейчас был похож на хозяина магазина. Рудольф появлялся на работе в пиджаках необыкновенного покроя, ярких рубашках и неизменном галстуке-бабочке. Офицеры, недавно пришедшие в наркомат из армии, ребята, приехавшие из России в помощь эстонским коллегам, буквально цепенели, увидев в коридоре человека, пестротой одежды напоминающего птицу колибри.
Однажды кто-то попытался «поставить вопрос о буржуазных вкусах», но тут же за Куккера вступились и руководство отдела, и сам нарком. Эвальд слышал, как в столовой подполковник Соснин подошел к одному из «зачинателей скандала» и, улыбаясь, сказал:
— Я слышал, что вам не нравится галстук старшего лейтенан
та Куккера? Так вот, когда вы сможете работать так, как он, я
разрешу вам приходить на службу хоть в купальном костюме.
Ясно?
Всем стало ясно, и Рудольфа оставили в покое. Слава лучшего оперативника прочно закрепилась за Куккером.
Но сегодня Рудольф превзошел самого себя. Он был в песочном однобортном костюме, малиновой шелковой рубашке и коричневой, в белый горошек бабочке. Куккер присел у стола, достал блокнот. Рукава пиджака опустились, обнажив огромные янтарные запонки, исполненные в виде боксерских перчаток.
— Так, Эвальд Альфредович, кое-что есть, — сказал Ру
дольф, неодобрительно покосившись на дымящуюся в пепельни
це папиросу. — Кое-что.
Давайте, Рудди. — Эвальд погасил папиросу. — Давайте.
Об отправке денег знали двенадцать человек.
Эвальд присвистнул.
Это не так много, как кажется на первый взгляд. Восемь
из них отпали сразу. Остались трое. Старший экономист Виктор
Киндлус, секретарша начальника отдела Марта Мете и инкасса
тор Майт Магнус.
Почему вы отобрали именно этих людей?
Из восьми оставшихся, нарком и два его зама, два тоза-
рища из Москвы и трое людей, которых я знал лично по работе
в подполье.
— Весомо. А что же те трое?
— Киндлус оформлял бумаги и получал деньги; у него их
принимали сотрудники, ехавшие в уезд. Секретарша Марта Мете
печатала приказы о командировке и документы. Инкассатор Маг
нус должен был ехать на этой машине.
Любопытно. Почему же он остался?
Магнус спортсмен, играет в баскет за сборную города.
Остался по просьбе спортобщества — в тот день был отбороч
ный матч перед первой спартакиадой республики.
— Послушайте, Рудди, вы все время называете цифру две
надцать, .а пока я вижу лишь одиннадцать фигурантов по делу.
Двенадцать. — Куккер усмехнулся. — Я не ошибся. Именно
двенадцать. О поездке знал человек из спортобщества.
Кто?
— Тренер.
— Откуда вы знаете?
Он позвонил замнаркому и просил освободить Магнуса от
поездки в уезд.
Кто тренер?
Пауль Калле.
Что известно о нем?
— Профессионал. Я его знаю. Человек, всю свою жизнь лю
бивший свои мышцы. Да... Я понимаю, что вы хотите спросить,
капитан. При немцах он тренировал гимназическую команду.
16
17
«Как сложно все, — подумал Эвальд. — В армии все просто, а здесь оккупация, практически неизвестность. Политики, ставшие бандитами, спортсмены-профессионалы вне политики. Каша».
Ну что же делать будем?
Подождите. Я знаю Калле. Он действительно вне политики.
В 1942 году он долго объяснял мне, что спорт и искусство стоят
вне общественной жизни...
Искусство ради искусства, и спорт ради спорта?
— Немножко не так. У него теория более стройная. Спорт
делает человека физически красивым, а искусство красит душу,
создает особый внутренний мир, уберечь который от внешних
посягательств помогает сила.
— Чушь какая-то. Симбиоз Ницше и раннего Вольтера.
— Что вы сказали, капитан?
Ничего, это я пытаюсь обосновать его философскую плат