Страница 32 из 48
тельный. Лошадь-то мы везем для продажи, должны доста
вить ее в лучшем виде... Если хозяин узнает, что ты ехал
со мной, его хватит удар.
Вот уж нет. Хозяин, то есть Инскип, ничуть бы не удивился. Насчет хозяев я могу судить по собственному опыту — не такой уж это наивный народ.
— Хозяин... — с отвращением протянул я. — Пусть за
стрелится.
Он искоса взглянул на меня. Оказывается, это очень про-йто изобразить из себя дрянного, мерзкого типа, стоит только захотеть. Водители фургонов на скачках всегда собираются вместе, никакой работы у них там нет. Зато есть время посплетничать в столовой, да и вообще они целый день только слоняются без дела и точат лясы. Поэтому слушок о том, что у Инскипа завелся какой-то подозрительный конюх, может разлететься во все стороны очень быстро.
Мы остановились перекусить в придорожном кафе, а потом еще раз возле магазинчика, по моей просьбе. Я купил две шерстяные рубашки, черный свитер, толстые носки, шерстяные перчатки и вязаную шапочку с козырьком — та-
86
кие были почти на всех конюхах в это холоднющее утро. Водитель тоже зашел в магазин купить себе пару носков и, глядя на мои покупки, заметил, что у меня, видать, денег куры не клюют. Я хитро подмигнул ему — надо уметь жить, приятель. По его глазам понял, что сомнения на мой счет увеличились.
Ближе к вечеру мы въехали в ворота скаковой конюшни в Лестершире. Тут только я по-настоящему смог оценить качество проделанной Бекеттом работы. Я должен был везти обратно прекрасного скакуна, только начинавшего свою карьеру. Он был продан полковнику Бекетту со всеми поданными заявками. А это значило, сказал его бывший конюх (он расставался с жеребцом, словно с родным сыном), что он может участвовать во всех скачках, на которые его записал бывший владелец.
А на какие скачки он записан? — поинтересовался я.
Много куда, точно не помню. Ньюбери, Челтенхем,
Сандаун, еще куда-то, а первый его заезд на той неделе в
Бристоле. — Он с сожалением передал мне недоуздок. —
Ума не приложу, чего это вдруг наш Старик надумал отда
вать такого красавца. Смотри, если на скачках увижу, что
плохо за ним ходишь, всю душу из тебя вытрясу, попомни
моеслово.
Как его зовут? — спросил я.
Искрометный... Искрочка ты_ моя.. Искриночка... ну,
прощай, дружище... — Он любовно погладил лошадь по
носу.
В пятницу вечером я сходил в бар и обставил Супи в стрелки. Он неодобрительно хмыкнул и жестом позвал меня к бильярду, где взял легкий реванш. Потом мы выпили по полпинты пива, глядя друг на друга. Мы почти все время молчали — говорить пока было не о чем, и вскоре я вернулся к мишени для стрелок. За неделю класс играющих выше не стал.
— Ты" обыграл Супи, да, Дэн? — спросил один из них.
Я кивнул, и кто-то тут же сунул мне в руку горсть стре
лок.
— Если ты обыграл Супи, тебя надо брать в команду.
—, Что за команда? — спросил я.
— Команда нашей конюшни. Мы разыгрываем с другими
конюшнями что-то вроде первенства йоркширской лиги.
Иногда мы ездим в Мидлхем, Уэтерби или Ричмонд, иной
раз они приезжают сюда. Супи — лучший игрок в конюшне
Грейнджера. А может, ты ободрал его случайно?
Я бросил подряд три стрелки. Все они легли на кольцо двадцатки. Откуда у меня это, не знаю, но бросаю я всегда точно.
Все, приятель, ты в команде и не вздумай отказы
ваться.
А когда следующий матч? — спросил я.
В воскресенье в Берндеиле.
87
Глава IV
На выходные приехали сын и две дочери Октобера, старшая — в ярко-малиновой ТР4, а близнецы — без излишнего шика — в одной машине с отцом. Все трое, будучи дома, всегда ездили верхом, и Уолли велел мне оседлать двух лошадей, Искрометного — для себя, вторую лошадь — для леди Патриции Таррен, и выехать с первой группой.
Леди Патрицию Таррен я увидел в туманной дымке раннего утра, когда помогал ей сесть в седло. Редкостная красавица с бледно-розовым ртом и густыми загнутыми кверху ресницами.
Ты новенький, — заявила она, глядя на меня сквозь
ресницы. — Как тебя зовут?
Дэн... мисс, — ответил я. Как обращаться к дочери
графа, понятия не имею.
Так... Ну, подсади меня.
Я послушно стал рядом, но, когда наклонился помочь ей, она вдруг провела рукой по моим волосам, шее и поймала пальцами мочку правого уха. Острые коготки вонзились в кожу. В глазах ее я увидел усмешку, но не пошевелился и стоял молча. Тогда она хихикнула, отпустила ухо и медленно натянула перчатки. Я подсадил ее в седло, она чуть нагнулась взять поводья, и пушистые ресницы оказались возле моего лица.
— А ты красавчик, крошка Дэнни, — проворковала
она. — .Какие черные глазки — просто загляденье!
Я совсем растерялся — как реагировать конюху, когда такое ему говорит дочка графа? Она засмеялась, чуть пришпорила лошадь и неторопливо выехала со двора. В двадцати шагах от меня Гритс подсаживал на лошадь ее сестру, и в тусклом свете я увидел, что она гораздо светлее младшей и почти так же красива. Бедняга Октобер, помоги ему бог. Ведь -за такими красотками нужен глаз да глаз!
Я повернулся идти за Искрометным и увидел перед собой восемнадцатилетнего сына Октобера.
— Не стоит принимать Патрицию слишком всерьез, —
сказал он ровным усталым голосом,' оглядывая меня сверху
донизу. — Она любит розыгрыши, — Он кивнул и зашагал
к своей лошади. Это было похоже на дружеский совет-пред
упреждение.
Когда после резвых работ пошел завтракать в коттедж, миссис Олнат протянула мне письмо — оно только что пришло. Я посмотрел на штемпель — отправлено вчера из Лондона. Внутри лежал лист бумаги с одним предложением, отпечатанным на машинке.
«Мистер Стэнли будет ждать вас у водопада Виктория в воскресенье в три часа дня».
На следующий день я отправился в путешествие вдоль ручья. Довольно сильно накрапывало. На сей раз ждать пришлось' мне. Наконец Октобер появился с другой стороны холма, снова в сопровождении собаки.
88
Ну как идут ваши дела?
Я заставил кое-кого усомниться в своей честности, —
сказал я. — Постараюсь еще больше очернить себя в кон
це этой недели в Бристоле, а в конце следующей — в Берн-
дейле. У меня меткий глаз, и любители стрелок взяли меня
в свою команду.
В Берндейле, помнится, были какие-то случаи с допин
гом, — задумчиво произнес он. — Может, и найдете там
какую-то зацепку.
Было бы неплохо...
А справочники что-нибудь вам дали? — спросил он. —
Что-нибудь связывает эти одиннадцать лошадей?
Я только об этом и думаю, — заверил его я. — Мне