Страница 13 из 48
Из эпохи поздней бронзы до нас дошли круглые золотые коробочки, хранящиеся ныне в Ирландском национальном музее в Дублине. Эксперты нашли на этих золотых реликвиях несомненные следы сварки. Быть может, справедливо было бы выдать патент на холодную сварку их гениальным создателям?
— Вряд ли, — сказал Ольмин и продолжил мысль.
Впервые сварка была применена, вероятно, при изготовлении
глиняных сосудов. Влажная глина, воск, парафин, смолы, пластмассы — все это легко склеивается.
Донный поглотитель тепла — это не керамическая безде
лушка. — сказал я.
Вы внимательны к деталям, — заметил он, не догадыва
ясь, по-видимому, о подлинной причине моего внимания, но в
его замечании мне почудился подтекст. Снова Аира?
Меня не покидало ощущение, что я переступил грань дозволенного. Не надо бы мне вмешиваться в историю с Аирой здесь, у Ольмина. Какой прок от моего праздного рассказа о ней? Ведь знал же, знал, что он знаком с Ириной... с Аирой. Если Ольмин ни слова не сказал мне в ответ, значит, считал лишним... меня. «Пора быть умнее, Глеб, — подумал я. — И сдержаннее. Давно пора».
И я с преувеличенным старанием вникал в дело. (Сварка на холоде любит чистые слои металла, без окислов, без малейших следов жира, влаги и адсорбированных, «прилипших» молекул газов. Под большим давлением поверхностный слой металла разрушается и частично растекается. Обнажаются, выходят на поверхность чистые, так называемые ювенильные слои. В местах их контакта и получается соединение. Если, сдавливая две пластины, одновременно передвигать одну относительно
35
другой, то выступы, на которых происходит их действительное соприкосновение, разрушатся. Поверхностный слой исчезает быстрее, чем от одного лишь давления, — начинается сварка сдвигом, как ее сейчас называют. Она требует давлений во много раз меньших, чем обычная холодная сварка...)
И я видел, как механические руки гигантов киберов делали все это, составляя грандиозное сооружение из труб, лент и металлических шаров-накопителей. Один нз киберов погиб. Я видел на экране, как подкосились его механические ноги от непомерной нагрузки и он рухнул вниз, па самое дно тоннеля, а сверху обрушилась целая секция, смяв блестящий кожух кн-бера п прозрачный ксиролевый купол программного управления. Это было за три дня до катастрофы. Именно с этого дня перешли почти исключительно па сварку сдвигом. Нагрузки уменьшились, но возникла опасность вибраций, на которую сначала не обратили внимания.
4В это время над Землей, на высоте тридцати тысяч километров, заканчивали монтаж колец дополнительных отражателей. Там парили в. невесомости почти разумные электрические существа, и я успел к ним в гости. Незадолго до катастрофы.
КАТАСТРОФА
Вечером накануне катастрофы ионолет доставил меня с орбиты на одну из станций Приозерья.
Проснулся я рано и сразу же вылетел на Берег Солнца. В дороге узнал о случившемся.
— Обрушился свод третьего, тоннеля, — лаконично* известили меня.
Я знал, чего стоило проложить под морским .дном этот третий тоннель. Там сплошные скалы, едва прикрытые осадочными породами. Подходы к тоннелю начинались у линии старых металлургических бассейнов, где после прилива скапливалась морская вода — потом она постепенно вытекала сквозь фильтры, собиравшие уран, золото, платину, мышьяк. На месте одного из бассейнов и была создана площадка.
Отсюда стартовал тоннель два года назад. Его жерло было похоже на кратер вулкана, я помню старые фото. Он шел наклонно вниз, пробивая себе путь через шельфовый участок, а выходная его чаша могла бы поглотить без остатка небольшой остров, вздумай он. опуститься на дно как сказочный град Китеж.
И вот стряслось... Настоящая беда... Что станется с проект том, если тоннель будет затоплен? Насколько задержится строительство?. Я теперь болел не только за судьбу проекта. Но еще и за Ольмина. И еще за одного человека, ждавшего завершения работы с нетерпением... за Аиру.
Каждые пять минут я включал экран и старался хотя бы угадать контуры сооружения, спрятанного так глубоко, что проникающее излучение передатчиков едва достигало нижних горизонтов. По этой смутной картине только и можно было понять, что водопад расширял свое русло, целая река устремилась внутрь тоннеля и поток набирал силу на глазах. Я на-
36
блюдал первые попытки определить масштабы катастрофы. Две автоматические морские «черепахи», опоясанные многотонными свинцовыми кольцами балласта (чтобы не втянуло внутрь!), приблизились к прорану и выполнили рекогносцировку.
Я видел, как от берега отошел транспорт, груженный гигантскими бетонными блоками и заградительными фермами. Как я узнал позже, на берегу еще не представляли тогда всей опасности.
— Частично размыт свод третьего тоннеля, — монотонно
повторяла невозмутимая девица информа в ответ не мои во
просы, — техника' спешит к месту катастрофы. Дежурный опе
ратор ранен. Других происшествий не отмечено.
Я связался с институтом, но Ольшша не застал. Мне даже не потрудились ответить, где он сейчас. Я едва пробился к Телегину. Он холодно взглянул в мою сторону, его темные глаза были непроницаемы.
— Прилетите на место, сами узнаете, — пробурчал он и вы
ключил связь.
Эль обогнул сопку и ворвался в последний распадок перед возвышением: за перевалом был Берег Солнца. Но'третий тоннель был дальше. А место, где разворачивались главные события, — это шельф, у самого материкового склона. Я решил приземлиться, сменить машину. На универсальном эле можно было подобраться к "прорану. Мне подвернулась чья-то неплохая посудина. Я спикировал на нее как ястреб, оставил свой эль — и свечой вверх.
Вызвал дежурного. Чего стоило добиться от него нескольких слов! (Никто всерьез не принимал меня в этом деле. Более того, я был лишним.)
Да, там люди... — хмуро ответил он. — Ситуация нестан
дартная. Руководит Николай Карин.
Карин?! — воскликнул я.
Я хорошо знал молодого инженера из Болгарии. Он был еще и режиссером в придачу. «Карин там... у тоннеля».
— Что с ним? — крикнул я.
— Прекрасно себя чувствует, — ответил дежурный и, помедлив, добавил: — По-видимому, в отличие от вас.
Что со мной? Так сильно взволнован? День такой... просто такой день.
Дежурный доложил обо мне Телегину. Телегин — это машина, изобретенная Ольминым. Точнее, найденная где-то. Машина почти неумолимая, точная, как интегральное уравнение. В шутку говорили, что Ольмин никогда не бывает доволен собой, кроме тех разве редких случаев, когда поручает дело Телегину. Тот всегда действует «в 'духе Ольмина». И это у него лучше якобы выходит, чем у самого шефа.
Телегин вышел на связь. Спросил, что я собираюсь делать.
Я ответил общими фразами, спросил о Карине, о том, что про
исходит...
На вопросы Телегин отвечал кратко. Несколько скупых, скороговоркой произнесенных фраз ничего не проясняли. Я ломал голову: что же он собирается делать? И как вообще обстоят дела на третьем участке? Настал час, когда" я стал сомневаться
37
в Телегине: а вдруг он и сам не вполне отчетливо представляет положение?
...Вода была спокойной, прозрачной. В километре от берега еще ничто не наводило на мысль о катастрофе. Явел машину над самым дном. Только голый песок, груды камней и следы подводных бульдозеров напоминали о том, что несколько месяцев назад здесь шли большие работы. Тоннель переходил в огромный подводный зал, где ленты охладителя отдавали тепло. Из этого зала, или камеры, как его называли, разогревшаяся вода шла по другому тоннелю в океан.