Страница 20 из 47
. 51
под исполинской изломанной молнией — гребни леса, серые столбы дождя. Гул раскатов и эхо, грохот воды в распадке. Черная быстрая тень — не то зверь, не то человек. Я даже испугаться не успел. Прыжок, еще прыжок, удаляющиеся шаги — вот и все.
Это была она! — выпалил я утром.
Аира? — Янков настороженно посмотрел на меня.
Что же тут такого? — сказал я. — Раньше она слышала
нас в эфире, а теперь нет... и на время потеряла след.
А теперь вот...
По-моему, мы оба нездоровы, — ответил Янков.
А утро ясное, тихое. Забыты тревоги. Начинается, разгорается день. День с большой буквы, начало жизни.
На пойменных лугах с высоченными, в рост человека, травами мы с Янковым собирали нашу коллекцию особенно тщательно. Здесь встречались желтушник левкойный, жгун-корень, девясил японский. Нам попадались кусты секуринеги и родственница батата — диоскрея лечебная. Мы разбредались среди зарослей и выискивали все новые экспонаты. Одной только жимолости мы нашли несколько видов. Янков действовал так осторожно, что' растения, наверное, даже и не ощущали прикосновений аппарата. Даже стыдливая мимоза не сложила бы свои листья, настолько осторожен был поиск. Ведь требовалась всего одна живая клетка: потом, в лаборатории, из нее вырастет целое растение. Вся коллекция умещалась в небольшой коробке.
На марях мы находили белозор, водянику, разноцветные мхи. Здесь росли вереск, клюква, голубика. Входя снова в полосу разнотравья, мы удивлялись пламеневшим цветам лилий и оранжевым саранкам, светящимся с приходом сумерек.
Мы поднимались выше в горы, там шумели кедровые рощи, а рядом качали светлыми головами ясени и клены.
Словно драгоценными камнями, любовался Янков прозрачными кусочками смолы. Разумеется, законсервированных клеток сквозь смолу не было видно, слишком уж они малы. На каждой бусинке мы писали несмываемой краской номер, чтобы потом можно было разобраться в этом богатстве.
К ночи мы запалили костер под сенью огромного тополя. Внизу о чем-то бормотали струи Кедровой. У нас здесь было почти темно, и красный огонь в ясном прозрачном воздухе напоминал лампу. Багровые языки легко поднимались вверх, свет их был ровным, без искр и дыма. А далеко-далеко, в той сто- роне, где сопки убегали к морю, еще висели позолоченные облака. Их алые края касались каменных гребней и составляли единое целое с хребтом — необыкновенно привлекательный мир света, волшебных небесных огней, в реальность которого поверить было трудно...
Меня не покидало ощущение, будто за нами пристально кто-то наблюдает. На следующий пень я заметил следы на песчаной осыпи, но промолчал...
Мы вошли в один из лесных заповедников долины Амура, оставив за спиной Хабаровск, живописную Уссури с ее привольными берегами, левые притоки Амура, и повернули к Ам-гуни.
Старая тропа, проложенная такими же искателями лесных
52
кладов, как и мы, вела на северо-восток. Над нами было ясное холодное небо. Часто встречались бирюзовые озера, по берегам которых толпились светлые березы и золотистые пихты. И неизбежные сопки у горизонта — они волнами убегали от нас. С эля они казались застывшим голубым морем, особенно ранним утром, когда тени придавали распадку глубину.
Я уговорил Янкова, и мы kчасть пути проделали на легкой оморочке, которую я выпросил в поселке. Это была моя мечта — пройти порожистую речку на оморочке. Мне казался фантастическим и способ ее постройки. Надо найти березу, у которой древесина сгнила, осталась одна кора. По длине ствола прорезается щель, через которую удаляют труху. В щель вставляют один или два деревянных обруча. У концов лодки береста складывается и загибается кверху. Последний пеший переход — от поселка к речке — и вот мы уже идем на лодке мимо гористых берегов.
Теоретически я мог управлять оморочкой — целый день во время длинного привала меня учил этому старый эвенк, старожил заповедника. Он же отметил на карте опасные места — перекаты и затопленные деревья. Лодку швыряло в водоворотах, и от края борта до воды оставалось всего два-три пальца, но я удерживал оморочку, благополучно входил в быстрое течение, миновал коряги, торчавшие из воды, и большие камни.
Когда красное солнце касалось вершины сопки, лес пылал. Над нами на каменных осыпях, на крутых обрывах, на галечных косах у реки, на каменистых склонах, лицом своим обращенным к пламенеющему краю неба, — всюду проступала багровая краска заката. Лодка наша неслась по черной стремительной воде, и запахи предвещали свежие, ясные, благоуханные ночи — время сов, белых мотыльков, странных шорохов в распадках...
На сравнительно спокойном месте наше берестяное суденышко стукнулось обо что-то и начало наполняться водой. Мы оказа-лись по грудь в воде.
— Смотри-ка! — воскликнул Янков. — Эль!
Впереди нас, в углублении, выбитом в каменистом дне, лежал затонувший эль. Наша оморочка натолкнулась на его ионо-обменник.
Авария произошла недавно, — заключил я.
Предчувствие?
Да нет. Присмотрись: там еще горят красные сигналы.
Мы выбрались на берег, переоделись, разложили костер. Лежа на теплых камнях, долго говорили о затерянных мирах — в космосе и на нашей планете.
Помнишь впадину в Бразилии, которая могла бы служить
моделью «затерянного мира»? Крутой обрыв, кратер с отвесны
ми стенками и на дне — там, куда и солнце заглядывает
лишь на один час в сутки, — неведомый лес, и перепончатые
крылья невиданных тварей... Жаль, что с тех пор так много
воды утекло, и никому из нас не встретить больше ничего по
добного — ни в Бразилии, ни даже в Антарктике. Все. Свер
шилось. Затерянные миры изучены и занесены в каталоги и гео
графические атласы. И этот — "тоже.
Зато мы нашли настоящий затерянный мир среди звезд.
63
Точнее, не мы, а наши предки, пославшие корабль...— и я рассказал Янкову о письме Аиры.
Это почти сказка.
Мы еще вернемся к ней.
Может быть. Хотелось бы.
Над нами поднимались высокие ровные стволы пихт. Их золотые шапки старались затмить солнце, но лучи пробивались сквозь золото ветвей и согревали нас.
— Как она узнала, что копия записи у тебя? — спросил
Янков. — Ну, скажи на милость, как ей все удалось так лов
ко?.. В фитотроне тебя с нами не было.
А браслет?
Что браслет? При чем...
— Мы же с тобой говорили о ней! Связь, радиоволны... до
статочно любого чувствительного телеприемника, чтобы узнать,
даже увидеть нас с тобой во время разговора. И совсем уж
нетрудно ей было догнать «Гондвану».
— Значит, браслет?..
А почему ты решил, что она беспомощна? Она не из ка
менного века. Умеют и знают они больше нашего, пожалуй. За
чем ей браслет?.. Украшение?.. Нет, биоприемник, излучатель.
Ее электронный помощник, наконец. Научиться языку надо? На
до. Освоиться со своей ролью надо? И притом очень быстро,
может быть, за несколько часов.
Несложно все это. Нажала кнопку любого автомата на
улице — и платье, и туфли, как раз по размеру. Знание язы