Страница 44 из 48
ви. Вот так. Вы теперь и пальцем меня не тронете, Петков!
Ой ли?
Не тронете. Наоборот, будете холить и лелеять. Легенд
было три, вы правы. Правы и в том, что я не курьер. Я при-
гчел из-за Лулчева, и только я могу дать вам его... Лулчев ра
ботает на немцев и англичан. Немцы, конечно же, вас не вол
нуют — про них в ДС известно без меня. Зато связь советни
ка царя с СИС для вас дар божий. На таком деле любой сде
лает карьеру. Верно?.. Не отвечайте, Петков. Будем считать,
что я просто размышляю вслух... Так вот, сдается мне: вы и
раньше подозревали, что Лулчев работает не только на Берлин,
но и на Лондон. Однако доказательств у вас пока нет. Если
Делиус * платит Лулчеву в своем бюро на бульваре Евтимия
i
• Делиус (Отто Вагнер) — резидент гитлеровской разведки в Софии.
П5
и не бог весть как маскирует это, то англичане действуют с максимумом предосторожностей. Делиус в Софии почти бог; резидент СИС — нелегал, разыскиваемый вами. Отсюда и разница во всем, что связано с ними, отсюда же и другая разница — в их отношении к Лулчеву. Попадись он на сделке с Де-лиусом, это не вызовет даже семейной сцены у царя, тогда как работа на англичан может стоить ему головы... Берегите меня, Петков. Я для вас — курочка, несущая золотые яйца. Пока жил Бояджиев, вы надеялись получить явку в церкви от него — бесплатно, в подарок. Теперь Бояджиева нет... Слушайте, Петков! Хотите разочарую вас? Бояджиев ничего не мог бы вам рассказать о храме и встрече в нем. Он не был об этом осведомлен. Я преодолел вялость; она ушла, и я спокоен.
Сейчас я копчу, Петков, потерпите. Остался пустяк, и он
сбивает вас с толку. Вы ломаете голову над вопросом: если
Багрянов шел сюда, чтобы прибрать к рукам советника царя,
какого черта он стал звонить во дворец с бульвара Дондуко-
Еа? Так?
Продолжайте...
Хорошо. Второй вопрос — почему я доверился Искре?
Почему же?
— Начнем с телефона. Крайпе просто и сводится к глупому просчету... Я недооценил вас, Петков. Ваша шляпа, дурацкое знакомство... Я потащил вас к телефону, полагая, что вы рядовой агент и имя Лулчева нагонит на вас страху. Сознаюсь, неумно. Особенно, если вспомпить, как я хватал вас за шею и подсовывал трубку.
Сцена была захватывающая!
Не язвите: вы тоже выглядели не лучше. Я слишком позд
но раскусил, зачем вы приставили ко мне демаскированных
хвостов и всячески старались показать, что я провален. Одна
ко и я, в свою очередь, попортил вам крови, сунувшись на
бульвар Дондукова и не дав довести до конца идиллическую
линию Искра — Багряиов. Насколько я понял, вы очень на нее
надеялись?
Более или менее.
Ну что ж, она принесла вам, что могла: текст объявле-
пия и явку у Бююк-Джами.
Фальшивую явку!
А вы как хотели? Надо же хоть в чем-то подстраховать
ся!.. Вы совершили только две ошибки...
Просветите?
Маленькая — не стоило давать объявление, не выйдя
к Бююк-Джами вторично. Покрупнее — слишком трогательно
все было в подвале. Эти полосы на плечах, обнаженная грудь...
Никогда не передоверяйте исполнителям черновую работу.
Марко все же не ас, а вы поздно стали исправлять ошибку.
Помните? Попытались встать между мной и Искрой, отгороди
ли ее, когда догадались, что я могу распознать инсценировку.
Распознали?
— Увы!.. Только сейчас сообразил.
Да, с Петковым надо держать ухо востро. Ответь я по инер-
116
ции, что заметил в подвале неладное, и все полетело бы вверх дном. Ибо и в этом случае история с Лулчевым начала бы рисоваться в новом свете... Рубашка под мышками намокает — так бывает со мной всегда, когда удается не сверзиться в яму, но картина возможного падения еще слишком свежа, чтобы ее можно было отнести к безвозвратному прошлому.., Отвлекаясь, я заставляю себя переключиться с дня нынешнего на день минувший и вспомнить то утро, -когда фырканье автомобильного мотора разбудило меня. Что меня тогда поразило? Шаги и сдавленный женский крик. Точнее, несоответствие крика, в котором угадывался страх, со спокойной отчетливостью шагов. Тук-тук-тук. Равномерно и звонко. Женщина кричала и в то же время беззаботно шла к подъезду...
Петков покачивает ногой и молчит. В умении слушать он корифей, и я с огорчением понимаю, что напрасно жду вопросов. Их не будет. Придется все делать самому, уповая на то, что мое «только сейчас сообразил» не насторожило Петкова.
Поздно, — говорю я с видимым огорчением. — К сожа
лению, поздно удается разобраться в мелочах... Ничего не ис
правишь... Ладпо, черт с ним! Перейдем к сути или же хотите
еще о чем-нибудь спросить?
Предпочту послушать.
— Тогда об условиях? — спрашиваю я осторожно, готовый
в любой миг затрубить отбой. — Первое — свобода.
— Помню. Еще что?
Чистый паспорт. Без имени. Я его сам впишу.
Допустим... еще?
Двести пятьдесят тысяч левов. Можно предъявительским
чеком.
Все? — Голос Петкова звучит ровно.
Не совсем. Нужен еще пропуск. Наверняка в ДС есть
такие пропуска или удостоверения. Нет? Клочок бумажки ли
бо жетон, гарантирующий свободный проход, проезд и все та-
кое прочее.
Не знаю. Надо навести справки...
Вы — и не осведомлены? Ни за что не поверю!
Хорошо. Когда вы хотите получить вашу галантерею?
Утром перед визитом в храм.
После визита.
Я развожу руками, и сигаретный пепел сыплется мне на брюки.
До! Гарантии — так уж гарантии!
Чистый паспорт. А фото? Не прикажете ли вас здесь
сфотографировать?
Переснимите со старого.
Я подумаю, — холодно говорит Петков.
Он встает — подтянутый, свежий, будто и не было никакого разговора. Уверенным жестом прячет в карман сигареты и идет к двери.
Негромкий хлопок, и я остаюсь один. «Я подумаю...» Теперь уже ничего не изменишь. Остается одно — ждать.
117
17
...После решительного объяснения с Петковыы я заставил себя выползти из кровати, куда меня уложил Фотий, и теперь бро-жу по комнате, время от времени держась за стенку. Врач, привезенный Петковым, наложил мне на поясницу тугую повязку и, не сказав ни слова, покинул виллу. Это было позавчера, и двух суток мне хватило, чтобы отлежаться и почувствовать себя более или менее здоровым. Если бы не мысль о чемоданчике, то Слави Багрянов был бы почти счастлив — настолько, насколько может быть счастливым человек в его положении. Постель, еда, отсутствие наручников и допросов.