Детонатор

– Сто пятьдесят, и ни центом меньше. В России демографический спад, а вы не хотите помочь сиротам.

– А «сироте в погонах» сто пятьдесят не много ль будет?

– Самый раз. Может, я тоже на подлодках служил? Знаете, сколько стоит «Виагра»? Сто двадцать.

– Хорошо. Вот сто, и осторожнее с лечением.

– Всего доброго, господа, – козырнул погранец и пошел проверять документы дальше.

– И вам не хворать, – кинули ему вслед «алиментщики».

Когда, ухмыляясь, они вернулись в купе, то заметили, что на Ане лица нет.

– Ты чего? – спросил Глеб.

– Переживала за вас, – ответила она. – Все обошлось? Что там было?

– Государственным «сиротам» помогали… – отшутился Феликс.

– Остается радоваться, что погранца использовали по-черному. Если бы на его месте оказались настоящие «волкодавы», то нам лапы вмиг скрутили бы. На первой же украинской станции сходим с поезда.

Дальше на перекладных. Нас ищут и, думаю, будут ждать в Киеве на вокзале. Феликс, сходи узнай, какая ближайшая станция? Аня, не дрейфь. Россию мы покинули, глядишь, и украинскую таможню пройдем без проблем.

– Сначала украинская таможня, потом остановка в Конотопе, – вернувшись, доложил Феликс.

– В Конотопе и сойдем. Белье не собираем, пусть проводница думает, что едем до Киева и просто вышли покурить. Аня, тебе придется ее отвлечь, чтобы мы сошли незаметно. Давайте посидим на дорожку.

Неожиданно ему в голову пришла идея.

– Ребята, после прохождения таможни покинем состав через другой вагон, чтобы не вызывать подозрений.

– Пограничный и таможенный контроль! – предупредила проводница, проходя по вагону, а через несколько минут зашли таможенники и погранцы.

Вежливо поздоровавшись, пограничники проверили паспорта, поставили печать на въездной декларации и распрощались, пожелав провести в Украине приятные дни. Убедившись, что кроме ручной клади, у пассажиров нет другого багажа, таможенники ушли следом. Вся проверка заняла не более двух минут.

– Станция Конотоп, остановка двадцать минут, – огласила проводница.

Пройдя четыре вагона, беглецы вышли на перрон, не привлекая к себе особого внимания. Мало ли кто покурить вышел. Нахлобучив на глаза вязаные шапки, они пошли в сторону головы поезда и затерялись в рядах коробейников, надеющихся продать пассажирам местные безделушки и домашнюю еду. Минуя здание станции, вышли на стоянку такси, где, не глуша моторов, таксисты ждали клиентов. Глеб открыл дверцу одной из машин и начал торг.

– До Киева сколько?

– Я в Киев не еду, только по городу.

– А если бы поехал, сколько взял бы?

Таксист внимательно посмотрел на него, прикидывая в уме, что две тысячи гривен покроют все его расходы на неделю вперед. И это удача! А ведь могут по голове тюкнуть, забрать кровные двести гривен, да еще и отнять машину, за которую кредит не выплачен? И это «пипец», причем полный. Водила потрогал рукой монтировку, постоянно лежащую рядом с сиденьем, и, посмотрев в Глебовы серые, Феликса честные и Анины красивые глаза, сказал:

– Две тысячи гривен. Иначе не поеду.

– А сколько это в долларах?

– Четыреста! – не моргнув глазом, ответил таксист, подумав, что москали – лохи, и напрягся в ожидании ответа.

– Хорошо, поехали. А сколько километров до Киева?

– Триста. Через четыре часа будем на месте.

– Отлично. Мы поспим, а ты нас перед Киевом разбуди. Вот аванс.

Глеб выдал водиле сто долларов, закрыл глаза и попытался уснуть. Аня задремала на плече у похрапывающего Феликса. Вдохновленный неожиданной «прухой», таксист на радостях стал напевать песню. Шурша колесами и урча мотором, машина катила по трассе.

На подъезде к Киеву, в городе с названием Бровары (по-русски Пивовары), Глеб попросил таксиста остановиться возле супермаркета, где он решил приобрести современные девайсы и стартовые пакеты МТС для поддержания связи. Анне, как человеку, отправляющемуся в горы, где люди живут без электричества, купили фонарик на диодах и источник электроэнергии на солнечных элементах. Подумав, Глеб положил в корзину вседиапазонный приемник, компас, топорик, охотничий нож, палатку, два спальника, алюминиевую посуду, спортивной одежды на три сезона и две пиджачные пары для выхода в город. Ну и, конечно, Анна сама купила себе всяких женских штучек. Расплатились, переоделись в кабинке портного, оказывающего услуги по подгонке одежды, снятый с себя «китай» сложили в пакеты и оставили у удивленного владельца индпошива. Остальные покупки затолкали в рюкзаки. Еще раз уточнили маршрут Анны и распрощались с ней. В другом отделе этого же супермаркета купили горящие туры в Индонезию на остров Бали.

Доверие к подчиненным начинается там, где заканчиваются возможности средств слежения

– Сколько собрали с поезда? – спросил начальник пограничного поста, ожидая, пока откупорят бутылку «Немирова» и порежут сало.

– У меня с этого состава почти ничего. Проводник дал двести рублей. Это постоянная такса. Подкармливает!

Вся смена засмеялась.

– У нас такая же история, – выпив первую трудовую рюмку, подтвердили его коллеги.

– А у меня сегодня нормальный «клев». Развел одного хохла за нарушение паспортного режима на пятьсот рублей и с двух мужиков-алиментщиков получил по «пятихатке».

– Алиментщиков, говоришь? А фамилии помнишь? – напрягся начальник.

– Сейчас, вспомню. Ага. Один Харитонов, а второй то ли Хренков, то ли Пеньков.

– Гренков Федор Сергеевич?

– Точно, Гренков!

– А ну, всем встать в строй! Мудачье!.. Вы что, спали на разводе? Я же ясно сказал, кого надо ссаживать, причем, обязательно! И Харитонов, и Гренков были в этом списке! «Клевало» у него! Если бы сделал, как велено, получили бы премию в тысячу американских рублей!

– Это явно были не те. Не могут они быть алиментщиками. У одного справка, что он импотент, а другой… Да я вообще про премию не слышал.

– И мы тоже, – начали оправдываться офицеры.

– Разговорчики в строю! Вы призваны выполнять свои служебные обязанности без какой-либо финансовой мотивации. За что вам премию платить?! Граница, как решето, дырявая. Мимо вас можно слона провезти, показав справку, что это суслик. А если сто баксов дадут, так вы эту справку сами и напишете.

Майор достал телефон и, дождавшись соединения, заговорил:

– Товарищ полковник, были алиментщики, но мой лейтенант их упустил. Есть! Понял, лейтенанта уволить. Есть! Понял. Его начальника разжаловать… Товарищ полковник, так это же я его начальник!? Меня-то за что? За каких-то алиментщиков? Притом один импотент… Да нет, не вы! Как я мог? Что вы? Едете ко мне? Что покажете? Есть, мыть жопу! Слушаюсь! Разрешите выполнять! А тебя, Сидоров, я сам импотентом сделаю! – рявкнул начальник пограничного поста и, ударив инспектора по лицу, выбежал из комнаты.

Набирая на ходу чей-то номер телефона, ошарашенный предстоящей экзекуцией, майор ругал себя последними словами за жадность:

«А ведь мог поделиться с подчиненными. И предложи им штуку «зелени», сам получил бы четыре из пяти, обещанных за поимку этих алиментщиков. Интересно, сколько же пообещали отвалить полковнику, если он мне пять посулил? И кого же эти мужики обрюхатили, что на них такая облава? Неужели дочь самого?! Быть не может. А вот меня, если я свой косяк не исправлю, точно могут обрюхатить».

Когда майор вернулся к подчиненным, они продолжали стоять по стойке смирно.

– Сидоров! Ты жопу помыл? Готовься! Как только разрешат в Москве гей-парады, пойдешь в первых рядах! Если морда заживет! – с этими словами майор вторично заехал кулаком в нос молоденькому лейтенанту.

– А вы что ржете! Все там будем, если мужиков не найдем. Набери мне дежурного по вокзалу в Украине, – ткнул в рядом стоящего капитана. – И не задавай дурных вопросов! Где может быть сейчас поезд?!

Подчиненный промычал что-то невнятное.

– Вот туда и набери! Набрал? Теперь все пошли вон! – продолжал лютовать майор. – Буду ваши задницы спасать.