Детонатор

Вскоре по вагону потянулась вереница коробейников с тележками, наполненными мягкими игрушками, соевым шоколадом и минеральной водой, разлитой из обычного водопроводного крана. Аня откуда-то достала пяток вареных яиц, половину буханки хлеба и предложила поужинать. Вернулся Феликс, неся три стакана с чаем. Вагон качнуло, и кипяток плеснул ему на бедро.

– Попутчик, берегите свою «суть», на столе и так этого добра хватает… – хохотнул Глеб.

Обычно воздух не пахнет, пока кто-то его не испортит…

В соседнем купе ехали гастарбайтеры с Украины. Громко чокаясь стаканами, они отмечали окончание работ. Выделив часть из тяжко заработанных денег на горилку, слегка расслабленные алкоголем, они считали время до встречи со своими «кохаными». Уже через час их мобильники, включенные на полную громкость, воспроизводили украинские песни. Чуть позже к ним присоединились хмельные голоса владельцев, звуча на полную мощь. Привыкшие к такому музыкальному сопровождению, пассажиры вагона не возмущались, даже когда к хору присоединились «певуны» из соседних купе. Стуча колесами на стыках рельсов, поезд «Москва – Киев» нес сквозь снега России в Украину работяг, по воле судьбы давно не бывших дома.

Время близилось к полуночи, большинство пассажиров улеглось спать, но украинское застолье, отличающееся от исконно русского тем, что проходило без ругани и мордобития, не заканчивалось. В это время с перекура вернулся один из «певцов». Сняв обувь, он взгромоздился на верхнюю полку и завалился спать. Лучше б он оставался в ботинках… Из-за распространившегося амбре купе онемело. Даже беглецы, привыкшие к запаху помойки, содрогнулись. В соседних купе пытались открыть окна, чтобы проветрить. Откуда-то появился хозяин верхней полки и, возмущаясь ее захватом, попытался растолкать «врага вагонной экологии». На что последний ответил:

– Олю, я сёгодни працюваты нэ пиду, сылы нема… Ты корову подойила?

– Подойила! Подойила! И тоби крынку молока прынэсла. Кумэ, ты що, не бачиш, цэ ж нэ твоя койка. Иды до сэбэ скоришэ, а то зараз твои бахылы выкынуть з потягу и пидэш до своей Оли босый.

Стащить мужика с полки, отнести и переложить на его место куму удалось только при помощи соплеменников. А бахилы действительно куда-то исчезли.

…Беглецам не спалось. Анна что-то записывала в небольшой блокнотик, купленный на вокзале. Феликс ворчал, пытаясь разместиться на узкой полке. Глеб пошел в ресторан в надежде съесть чего-то горячего, но безуспешно. Ресторан не работал. Поезд спал. Спала даже проводница, которую он вознамерился, было, потревожить ради стакана чая.

Когда он вернулся на свое место, блокнот Анны лежал на столике раскрытый. Видимо, она не скрывала своих мыслей. Глеб пригляделся к записям. Это были стихи.

Как много песен и стихов о розе спето!

Она царица средь цветов! В шипы одета,

И оттого так холодна. И не позволит

Прижаться к ней щекой. Она уколет.

А как же хочется, любя, к цветку прижаться,

Вдыхая марта аромат, в мечтах купаться.

И в этот миг приятней алой розы

Вам будет веточка застенчивой мимозы.

Собой крепка и запах чист допьяна,

Она податлива и вовсе не жеманна.

Вас будет радовать пушистыми шарами,

Как ангел счастья вас окутает крылами.

«Жизнь продолжается!» – улыбаясь, отметил Глеб и лег на свою полку. За окном непроглядная темень. Встречный поезд на мгновение разорвал ее светлой полосой и исчез. Погружаясь в дрему, он подумал, что его жизнь подобна ночному пейзажу: мрак череды дней, лишь иногда озаряемый вспышкой свободы.

– Просыпайтесь! Таможня! – будил пассажиров мелодичный, словно колокольчик, женский голосок.

Зная себе цену, труднее найти покупателя

Глеб открыл глаза. Поезд уже остановился. Стали просыпаться и остальные пассажиры. Анна, как истинная женщина, вместо паспорта первым делом достала помаду. Вскоре таможенники и пограничники стояли в купе, где отдыхал ночной «хор». Погранец начал просматривать паспорта и, найдя только в одном из них нарушение, представился:

– Лейтенант пограничной службы Сидоров Михаил Алексеевич. Вы нарушили миграционный закон Российской Федерации. Срок пребывания истек три месяца назад. Вы обязаны были продлить разрешение на пребывание.

– Начальник, я хотел продлить, но работы было полно, – стал оправдываться нарушитель.

– Делу время, а отметкам час, – пошутил лейтенант Сидоров и тут же опять стал серьезным. – Я вынужден ссадить вас с поезда. Оформим протокол, заплатите штраф, сделаем отметку в паспорте о нарушении.

– Не могу я возвращаться. У моей доньки свадьба послезавтра. Я ж ради этого и работал без выходных…

– Ничего не знаю, – погранец был неумолим. – Забирайте вещи и следуйте за мной.

«Не повезло мужику, – посочувствовал Глеб, – и похмелье, и таможенник. Жуткий коктейль».

Собрав вещи, нарушитель понуро поплелся за инспектором Сидоровым, но вскоре вернулся. Друзья даже не успели обсудить его невезение.

– Грошей таможне треба… пояснил, улыбаясь. – Сказал, что тоже доцю замуж выдает. Взял с меня тысячу рублей, курвец. И донька его курва. Шоб у ее мужа в брачную ночь не встало! Ги-ги-ги!!! – заржал мужик, а за ним и его товарищи, но, завидев погранца, умолкли и закивали, приговаривая:

– Дай Бог счастья вашей дочци! И чтобы муж ее был здоровым!

Пограничник подошел к купе беглецов. Взял со стола паспорта и, взглянув на фамилии, стал листать свой журнал. Запнувшись взглядом за какую-то строчку, взглянул сначала на Глеба, а затем и на Феликса, взял под козырек и представился:

– Лейтенант пограничной службы Сидоров Михаил Алексеевич. В моем журнале написано, что вы нарушаете российский закон. Собирайте вещи, и прошу на выход.

В груди у Феликса екнуло, а рука инстинктивно сжала никчемный ножик.

– А что мы натворили? Возможно, какая-то ошибка?

– Гренков Федор Сергеевич?

– Да.

– Харитонов Петр Андреевич?

– Да.

– Значит, никакой ошибки нет. В моем журнале самой последней, а значит, свежей, строчкой записано, что вы являетесь злостными неплательщиками алиментов, и я не имею права выпускать вас за пределы Российской Федерации. Так что возвращайтесь к своим женам, решайте с ними финансовые проблемы, а потом езжайте куда хотите.

Глеб понял, что охота началась.

«Быстро сработала Наталья! Да, видать, руки у нее связаны. Надо иметь это в виду. Но ее трудности по сравнению с нашими – семечки. Хотя пока мы имеем фору. Однако дистанция к свободе будет марафонской… Правда, все выглядит как-то странно. Если бы хотели ссадить с поезда, то этим занялся б не Сидоров», – размышлял он и вдруг удивился тому, что не чувствует тревоги. Сразу вспомнилась ситуация с Мыколой из соседнего купе.

– Начальник, это недоразумение, мы с женой разошлись мирно, без каких-либо претензий друг к другу, – «запел» он только что придуманную песню. – У меня работа накроется медным тазом, если вернусь назад в Россию…

– Ничего не знаю, – буркнул лейтенант Сидоров и пошел в сторону тамбура.

Глеб с Феликсом кинулись вслед за ним и догнали у служебного купе.

Запнувшись взглядом за какую-то строчку, посмотрел сначала на Глеба, а затем и на Феликса, взял под козырек и представился.

– Господин инспектор, у нас и детей-то нет, – сказал Глеб. – Федя на подлодках атомных служил, детей иметь не может, потому и с женой развелся. А я их не люблю принципиально.

– Я не ЗАГС и не сексопатолог, чтобы разбираться в ваших проблемах. Ничего не знаю. Прошу на выход! – отрезал принципиальный таможенник и скороговоркой обозначил мзду: – По сто долларов с человека.

– Что? Двести за двоих? – возмущенно произнес Глеб, всем своим видом выражая полное несогласие.

– Не задерживайте меня, работы полно.

– По тысяче рублей, и мы возвращаемся к барышне.