Страница 101 из 111
— Расскажите мне о нимбе вокруг его головы. Большой ли он? И моет ли он свои крылья каждый вечер, или же только по воскресеньям?
Сэм рассмеялся.
— Я слишком его разрекламировал? Мне просто хотелось показать вам оборотную сторону медали, так как я вполне могу себе представить, какое мнение о нем могло у вас сложиться со слов Стива.
Наконец-то мы снова вернулись к Стиву. Я смотрела, как официант доливал вино в наши бокалы, и пыталась отгадать, что последует дальше.
— Не все ли вам равно, что я думаю о Корнелиусе? — беспечно спросила я Сэма.
— Мне это безразлично, но Нэйл хотел бы, чтобы вы не думали о нем плохо. По правде говоря, есть еще и другая причина моего появления в Лондоне. Я приехал не только для того, чтобы запереть дверь дома шесть на Милк-стрит. Я должен предложить вам оливковую ветвь мира от имени Нэйла.
— Как это мило со стороны Корнелиуса! — заметила я. Еда больше не лезла мне в горло, но я продолжала тыкать вилкой в жареный морской язык и заталкивать в рот вареный картофель. — Обожаю оливковые ветви! Как же выглядит эта конкретная оливковая ветвь?
— Я говорю серьезно, Дайана, — проговорил Сэм с сосредоточенным видом. — Нэйл исполнен лучших побуждений. Разумеется, когда он был еще ребенком, он затаил на вас зло, потому что вы исковеркали жизнь Сильвии, но он был тогда слишком мал, чтобы понимать, что в действительности представляет собою жизнь. И, разумеется, у него некоторое время было двойственное чувство к Элану, но потом Пол сделал его своим наследником. А затем произошла вся эта история с Эмили. Теперь он понимает то, что давно было ясно и вам, и мне — Эмили и Стиву не следовало жениться и теперь Эмили более счастлива, чем когда-либо с ним. Сейчас, когда Стив воспользовался вашими деньгами, чтобы утвердиться самостоятельно и дать нам по зубам — а уж поверьте мне, мы могли бы сказать по этому поводу свое веское слово, — он понимает, что вы любите своего мужа и готовы сделать для него все. Да что говорить, Нэйл даже как-то сказал, что хотел бы, чтобы Алисия в подобной ситуации отнеслась к нему так же! Действительно, Дайана, на Нэйла это проявление смелости произвело очень сильное впечатление. Он говорил, что это позволило ему понять, что вы одна из людей Пола, как и все мы. И он не перестает восхищаться тем, что вы, как и все люди Пола, безошибочно понимаете, когда нужно прекратить операции. — Он замолчал. Старший официант хотел было подойти к нам, но потом направился к соседнему столику. — Да, — вздохнул Сэм, с невинным удовольствием разглядывая свою тарелку, — этот доверский морской язык лучшая из всех рыб… Итак, что бы там ни было, но речь идет о сделке. Если вы хотите увезти своих детей в Америку, чтобы уберечь их от войны, Нэйл создаст для вас новую косметическую фирму. У меня в кармане лежит письменное предложение — вам остается только поставить свою подпись. Он говорит, что совершенно уверен в ваших деловых способностях и убежден в возможности успешной совместной работы с вами.
— Как это приятно. Вам не покажется чересчур наивным, если я спрошу вас: а что будет со Стивом?
Сэм откашлялся, прочищая горло. Это была трудная часть проблемы, требовавшая от него всего его очарования и искусства. Я ждала ответа, не прикасаясь к еде и не обращая внимания на полный бокал.
— Послушайте, Дайана, — заговорил он с глубокой симпатией, глядя на меня своими честными карими глазами, мы мало знаем друг друга, и ваша личная жизнь меня совершенно не касается, но я считаю вас весьма привлекательной женщиной, способной легко завоевать восхищение самых достойных мужчин. Почему вы должны удовлетворяться меньшим, когда достойны самого лучшего? Или, если сказать по-другому, почему вы должны участвовать во всей этой бессмыслице, навязанной вам в последнее время Стивом? Мы на углу Уиллоу и Уоллстрит не слепы и не глухи, и понимаем, что у вас не может не быть собственных проблем. Верьте мне, Нэйл очень много думает об этом, Дайана. Ваше положение давно занимает его мысли.
— Держу пари, что это так, — отвечала я. — Он думает о том, как бы окончательно уничтожить Стива, и строит план, который считает безошибочным. Но вам следует сказать вашему приятелю следующее: я останусь со Стивом. И еще скажите вашему другу, что если бы даже я изменила свое мнение, то клетка со львом на углу Уиллоу и Уолл-стрит была бы последним местом, куда бы я побежала.
За нашим столиком воцарилось молчание. Неподвижность разгладила черты Сэма, и вместе с теплом его манер отступили и его всепобеждающая искренность и очарование.
— Может быть, вы все-таки задумаетесь над этим?
— Никогда. Мне очень жаль, Сэм.
Он в полном молчании принялся за еду, допил свое вино и сделал знак официанту.
— Кофе, Дайана? Может быть, десерт?
— Нет, благодарю вас.
Подписав счет, он молча проводил меня в вестибюль.
— Благодарю вас за ленч, — сказала я Сэму таким ровным голосом, на какой только была способна. На меня наконец повлияло напряжение разговора, и я чувствовала себя такой изможденной, что едва держалась на ногах. — Мне очень жаль, но я не могу задержаться ни на секунду.
— Я тоже очень сожалею, — нейтральным голосом ответил он, но потом внезапно отказался от этой нейтральности и, положив руку мне на плечо, тихо сказал, пытаясь меня убедить: — Дайана, будьте благоразумны. Примите предложение. Иначе вам не взять верх над этой сильной рукой, никогда. Это невозможно.
— Не убеждайте меня, — ответила я, — нет ничего невозможного! Отправляйтесь обратно и скажите своему боссу, что я отказываюсь играть роль Чемберлена перед Гитлером, и, сколько бы бумаг он ни предложил мне подписать, я разорву их в клочья и пущу по ветру.
— Не слишком убедительная аналогия, не так ли? — заметил Сэм. — В конце концов, пи один хорошо информированный человек серьезно не считает, что Англия сможет долго устоять перед Гитлером, когда начнется война.
Я отступила на шаг от Сэма, забыв о своем состоянии, и меня захлестнул мрачный поток ярости.
— Вы кровавый нацист! — закричала я. — Вы еще увидите, как я восторжествую над Корнелиусом! И скажите ему, что до самой своей смерти он не дождется от меня ничего хорошего!
Оставив его ошеломленным и лишившимся дара речи посреди вестибюля, я вышла из «Савоя» с гордо поднятой головой. В жилах моих все еще клокотал гнев.
К тому времени, когда я вернулась домой, я понимала, что поступила достаточно патриотично, но недостаточно разумно. Мне следовало продолжить разговор с Сэмом, чтобы выяснить, что намерен был сделать Корнелиус в случае моего отказа от его предложения. Однако инстинкт подсказывал мне, что Сэм не сказал бы больше ничего, даже если бы я пригласила его к себе в постель. Он доказал полную верность своему собственному фюреру уже давно, еще в Бар Харборе, и я понимала, что эта верность непоколебима и неподкупна.
Я внимательно всматривалась в фигуры на воображаемой шахматной доске. Планы Корнелиуса в отношении Стива разгадать было нетрудно. Он хотел отомстить ему не только за оскорбление Эмили, но и за тот ущерб, который причинил Стив отделению на Милк-стрит, когда ушел из банка «Ван Зэйл». Планы Корнелиуса в отношении меня поддавались расшифровке труднее, но, несмотря на все протесты Сэма Келлера, я была уверена в том, что они враждебны. Как допускал и Сэм, дело могло быть в моих деньгах, которыми я поддержала Стива, и я сомневалась в том, чтобы Корнелиус легко мог это мне простить. И все же я не могла себе представить, что именно он мне готовил. Его предложение включить меня в бизнес было несомненно частью плана мести Стиву, но было трудно представить себе последующие действия Корнелиуса, когда его мстительные амбиции были бы удовлетворены.
Я снова и снова возвращалась к изучению характера Корнелиуса, но, когда почувствовала себя одинокой, с завязанными глазами в темном доме, под угрозой насилия, я смешала джин с французским вином и позвонила в лечебницу, чтобы узнать, пускают ли к Стиву посетителей.
Доктор был симпатичным человеком. Он сказал мне, что Стив хорошо поправляется, и что я могу рассчитывать на полчаса следующим утром.