Страница 24 из 38
— Но они не хотят, чтобы у меня были дети, Аксель...
— Думаю, да. Я бы тоже этого не хотел на их месте. Однако если ты забеременеешь, они смогут лишь снова проклинать свою судьбу.
— Но...
— Да? Что еще тебя тревожит?
— Может быть... мне обязательно надо иметь детей сейчас? Можно отложить это на более позднее время?
Он молчал. Я увидела, что его лицо изменилось; оно стало, как раньше, непроницаемым. Наконец он сухо спросил:
— И как ты предлагаешь организовать это?
— Я, — мое лицо вспыхнуло от смущения. — Есть способы...
— Для шлюх, — сказал он, — но не для леди твоего положения.
Я потеряла дар речи. Я могла лишь лежать и сожалеть о сказанном. Стыд парализовал меня.
— Ты не слишком напугана случайно услышанными фразами?
Я жалобно покачала головой.
— Тогда почему ты не хочешь иметь сейчас детей? Я обеспечу тебе превосходный медицинский уход во время беременности.
Я не могла говорить. Я лишь смотрела на простыню.
— Я хочу детей, — сказал он, — и не только для того, чтобы закрепиться в Хэролдсдайке.
Горячие слезы обожгли мне глаза. Я собрала всю свою волю, чтобы сдержать их. Наконец мне удалось произнести сухим, официальным тоном:
— Пожалуйста, извини меня. Я вдруг почувствовала себя слишком юной для подобных вещей, но теперь я вижу, что вела себя глупо, по-детски. Яжалею о том, что сказала тебе это.
— Ты вовсе не глупа и далеко не ребенок. Скоро тебе исполнится восемнадцать лет, ты — умная, удивительно зрелая во многих отношениях девушка. Уверен, ты станешь превосходной матерью. Деторождение пойдет тебе на пользу. Ты, наверно, чувствовала себя одиноко последние недели. Ребенок исправит это.
Я молчала.
Он поцеловал меня.
— Так что не будем больше говорить о твоей глупости и незрелости.
Я не отвечала Акселю.
Он задул свечу, мы снова оказались в темноте. Аксель попытался обнять меня, но я отвернулась от него. Он не стал препятствовать этому. Перед тем как я заснула, мне пришла в голову следующая мысль — если я попрошу у колдуньи Джоан средство от беременности, она сообщит об этом дочери; тогда Элис и Вир будут знать, что их дети имеют шанс стать наследниками.
И тогда я смогу не бояться их.
Глава пятая
Я собиралась сходить тайком в деревню в течение следующего дня, но это оказалось невозможным. Я забыла, что Аксель пригласил Шерманов на обед; утром я составляла с Элис меню, разговаривала с поваром, проверяла, тщательно ли стерта пыль с мебели и начищена ли серебряная посуда. Все эти дела были достаточно утомительными, хотя Элис постоянно находилась рядом со мной, она давала мне советы и руководила моими действиями; вскоре после полудня я почувствовала усталость и удалилась в мою комнату; я обрадовалась возможности побыть одной перед тем, как придет время одеваться к обеду.
Гости проявили пунктуальность; меня представили мистеру Джеймсу Шерману, юристу Брэндсонов, который оказался плотным джентльменом, разменявшим пятый десяток, его жене, миссис Джеймс, и двум их дочерям, Эвелине и Эннабел, смотревшим на меня с нескрываемой завистью — вероятно, потому что я вышла замуж за хозяина Хэролдсдайка. Увидев их, я поняла, почему Аксель решил подыскать себе жену в другом месте. Я с облегчением повернулась, чтобы поприветствовать мистера Чарльза Шермана, младшего брата мистера Джеймса, который был примерно ровесником Акселя. Вскоре появились Вир и Элис. Вир старался держаться непринужденно, Элис оставалась в тени. Мэри сидела в углу, никто не обращал на нее внимания. Нед появился молча в надежде, что его не заметят, и вскоре столь же бесшумно ушел. Выход Эстер был самым впечатляющим, она вплыла в комнату в черных кружевах и бриллиантах. Эстер поздоровалась с каждым гостем в отдельности.
Мужчины встали, молодой Чарльз Шерман, напоминавший павлина, подскочил к Эстер, отвел ее к дивану и сел рядом с ней.
— Дорогая Эстер, — елейным тоном сказала миссис Джеймс, — как замечательно ты выглядишь, хотя после трагедии не прошло и года. Траур тебе к лицу.
— Темные тона всегда шли мне, — с ослепительной улыбкой парировала колкость Эстер. — Пастельные тона красят только молодых.
Платье миссис Джеймс было бледно-желтым.
— Пожалуйста, миссис Брэндсон, скажите нам, — попросила мисс Эннабел, — вы давно знакомы с вашим супругом?
Я постаралась сосредоточиться на светской беседе.
Вечер тоскливо катился по наезженной колее. Я сравнивала его с вечеринками, которые периодически устраивала моя мать, и находила наших гостей скучными провинциалами. Темы разговоров не вызывали у меня интереса. Перспектива потратить жизнь на подобные проявления гостеприимства угнетала меня.
Когда все покинули дом и кареты загремели на дороге, я как можно быстрее удалилась в мою комнату, сбросила атласные туфельки на высоких каблуках и раздраженно позвала Мари-Клер, чтобы она освободила меня от тугого корсета. Я уже отпустила ее и принялась задумчиво расчесывать волосы, когда в комнату вошел Аксель.
Я попыталась улыбнуться.
— Надеюсь, тебе понравилось, как прошел вечер, Аксель.
— Вполне, — сказал он с неожиданной живостью. — Ты была великолепна и произвела прекрасное впечатление на Шерманов. Я очень доволен тобой.
— Я рада.
Я действительно испытала облегчение, поняв, что никто не заметил, как мне было скучно! Но позже, выйдя из гардеробной, Аксель небрежно заметил:
— Ты, конечно, ужасно скучала после блестящих лондонских приемов.
Я покраснела.
— Тут все по-другому, но мне не было скучно.
— А мне было. Но я привык к Вене, даже Лондон показался бы мне скучным.
Он молча посмотрел на меня, стоя возле кровати. Я лежала на подушках. Наши глаза встретились, между ними проскочила искра понимания, духовной общности.
Он улыбнулся. Я неуверенно ответила на его улыбку. Мне показалось, что он собирается произнести нечто приятное, сделать комплимент, но он лишь сказал:
— Тебе бы понравилась Вена. Когда-нибудь я отвезу тебя туда.
Наверно, все дело было в том, что я с облегчением восприняла завершение скучного вечера, или в странном моменте, когда мы переглянулись и обменялись улыбками, но впервые я захотела Акселя, захотела настоящего брака, спасения от одиночества. Обед рассеял мои страхи, я не желала их возвращения. В попытке обрести полное освобождение от кошмара я повернулась к Акселю; я жаждала его объятий со страстью, которая застала Акселя врасплох. Нежность пробудила ответную нежность. Я интуитивно почувствовала, что он, справившись с удивлением, забыл обо всем, кроме наших эмоций, окунулся в водоворот страсти.
Ночь прошла; мой сон был глубоким, спокойным. Под утро страхи, сомнения и тревоги, на время изгнанные из моей души, снова закрались в нее. Я проснулась в семь часов, напуганная очередным кошмаром, и полежала некоторое время под простыней. Я ждала начала дня; с моря на болота надвигался туман, он окутывал стены Хэролдсдайка ледяным саваном.
Было воскресенье. Я узнала, что Брэндсоны еженедельно ходят к заутрене в церковь Хэролдсфорда. Позавтракав с Акселем в наших комнатах, я надела мое темно-синее дорожное платье, которое могло защитить меня от холодного тумана.
Погода была неласковой. Из наших окон едва виднелся конец короткой подъездной дороги; за стенами, окружавшими двор, стояла серая пелена, скрывавшая от глаз Рай и море.
— Настоящий ноябрьский день, — улыбнулся Аксель; перед тем как сесть завтракать, он посмотрел в окно.
Я по каким-то непонятным мне причинам испытывала смущение; кошмар пробудил во мне прежние страхи, чувство близости с Акселем пропало — так же как и воспоминания о скучном, но вполне заурядном обеде. Я стыдилась ночного проявления моих чувств; ощущение неловкости сковывало меня, заставляло держаться отчужденно. Аксель встал с отличным настроением, но я не пыталась поддерживать беседу. Я замечала его предупредительность, но не могла отвечать на нее.