Страница 21 из 38
Наконец в столовой появились Вир и Элис; я как можно быстрее прочитала молитву, и мы приступили к еде.
Вскоре я заметила мрачность Вира, но, лишь когда подали второе блюдо, я поняла, что он и Аксель не разговаривают друг с другом. Элис, напротив, держалась непринужденно. Мы поговорили о ее матери. Мэри, как обычно, держалась замкнуто, почти не раскрывала рта. Нед, похоже, хотел как можно быстрей покончить с едой. На другом конце стола Аксель какое-то время поддерживал светскую беседу с Эстер, но в целом это был тихий обед. Я обрадовалась, когда он закончился, и женщины покинули столовую.
Поднимаясь по лестнице в гостиную, я услышала, как Эстер спросила Элис:
— Вир поссорился с Джорджем?
— Сегодня в Рае возникли проблемы, — ответила Элис.
Они не смогли продолжить обсуждение этой темы, поскольку мы все оказались в гостиной.
Через десять минут я извинилась, сославшись на усталость после долгого дня; я действительно испытывала необычное утомление — наверно, из-за того, что все утро выслушивала наставления Элис по части ведения хозяйства. Оказавшись у себя, я позвала Мари-Клер, тщательно привела себя в порядок и в шесть часов легла на большую двуспальную кровать.
Сначала я думала, что смогу легко заснуть, однако, хотя вскоре мои конечности стали теплыми и расслабились, мой мозг не прекращал активно работать; я начала беспокойно переворачиваться с боку на бок. Я думала об отношениях Акселя с Эстер; ни один аспект этой проблемы не ускользнул от моего внимания. Эстер, вероятно, была старше Акселя не более чем на двенадцать лет; она была хороша собой, обладала жизненным опытом и хитростью. Скучая в браке, она заводила при возможности любовников. Наверно, пасынок с его космополитическим воспитанием внес в ее жизнь приятное разнообразие.
И Аксель, на словах уважавший отца, позволил себе эту связь. Несомненно, его привлекла зрелость Эстер. Он был ближе к ее покорению, нежели к моему.
Я представила его приезд на прошлое Рождество в Хэролдсдайк, мгновенно возникшую связь, вспыхнувший после разоблачения скандал. Я почти слышала густой голос Роберта Брэндсона: «Я составил новое завещание, отписал все тебе, но я аннулирую его! Ты не получишь ни пенни из моих денег, ни камня от Хэролдсдайка!» Потом Родрик мог стать идеальным козлом отпущения. Мертвый, он не мог доказать свою невиновность. Аксель уехал за ним в туман и нашел на болоте только его коня и шляпу.
Во всяком случае, так он сказал.
Я села; на лбу у меня выступил пот; дрожащими руками я зажгла лампу.
Конечно, эта связь закончилась после трагедии; Аксель, несомненно, понимал, что в подобной ситуации нельзя создавать почву для слухов. Он достаточно умен, чтобы не прикасаться к Эстер и сейчас.
А если он любит ее? Было очевидно, что он не любил меня. Он охотно демонстрировал свою нежность, но о любви не могло быть и речи. Я тоже не любила его. Это был брак по расчету. Он и должен был оставаться таким. Кто в наше время женится по любви? Только дураки. Или нищие. Или редкие счастливцы.
Я поднялась с кровати; у меня саднило в горле. Чтобы спастись от сырости и холода ноябрьской ночи, я надела теплый шерстяной халат. В соседней комнате догорал камин; я пошевелила кочергой головешки, положила на решетку щипцами новый кусок угля. Посидела на ковре, глядя на языки пламени. Возникли бы в моей голове подобные мысли, если бы мы с Акселем любили друг друга? — спросила себя я. Возможно, если бы я знала, что он любит меня, я бы не стала думать о прошлом. Я бы даже пожалела Эстер, чья молодость осталась позади, а привлекательность, спасавшая от скучного вдовства, таяла с каждым днем. Ничто не имело бы значения, если бы Аксель хоть немного любил меня, если бы я не чувствовала себя так одиноко...
Я встала, вышла в коридор, прошла по лестнице. Из гостиной доносились голоса, и я поняла, что там кто-то есть, однако это были женские голоса, следовательно, мужчины, очевидно, еще оставались в столовой.
Я без определенной цели спустилась в безлюдный холл, прошла в салон, находившийся рядом с библиотекой, где почти год назад погиб Роберт Брэндсон. На столе горели свечи; в камине полыхал огонь, согревавший комнату. Услышав голоса, доносившиеся из соседней комнаты, я замерла. Я знала, что мне не следует подслушивать, но не могла справиться со своим любопытством. Наконец, отбросив сомнения и стыд, я закрыла за собой дверь салона, на цыпочках прошла к окну и села на диван, стоявший между двумя длинными шторами возле двери, которая соединяла смежные комнаты. Эта дверь была, конечно, закрыта, но звуки легко проникали сквозь щели. Я поняла, что Элис и Мэри слышали каждое слово, произнесенное Родриком и отцом во время их ссоры в прошлый сочельник.
— Будь ты проклят, — тихо, но отчетливо сказал Вир. — Будь ты проклят, Джордж.
— Ты можешь проклинать меня, сколько угодно, — промолвил Аксель с ледяным презрением в голосе. — Можешь взывать к богам хоть вечно, но это не изменит моего решения. Когда я уезжал отсюда после папиной смерти, душеприказчики разрешили тебе управлять Хэролдсдайком и поместьем в течение года или до того времени, когда я выполню условия моего вступления в права наследования. Ты командовал здесь почти год. И что произошло? Ты превысил установленную законом норму кредитов, потерял деньги и затеял сельскохозяйственные эксперименты, которые самый просвещенный агроном назвал бы крайне опасными. Как мы могли сегодня видеть, душеприказчики весьма обеспокоены этим, и их можно понять. Я тоже испытывал бы чувство тревоги, если бы мне пришлось объяснять расходы этого финансового года по Хэролдсдайку. Я надеялся на твою помощь в использовании угодий, но теперь мне придется пересмотреть этот вопрос. Очевидно, ты разбираешься в финансах не лучше Родрика.
— Не сравнивай меня с Родриком! — Вир в ярости повысил голос. — Господи, я достаточно страдал от таких сравнений при его жизни, чтобы терпеть их сейчас, когда он умер! Так было всегда — лишь я один болел душой за Хэролдсдайк и хотел сделать землю более плодородной. Какие шансы проявить себя были у меня, если упрямый отец запрещал всякие перемены? Он никогда меня не слушал! Никто меня не слушал! Родрик был тут всем — а что он делал? Только упускал возможность и тратил деньги на свои идиотские выходки! Но Родрик был бесценен, неприкасаем! Папа слушал его, а меня — никогда. Он смотрел сквозь пальцы на проделки Родрика, но не простил мне моей женитьбы. Осыпал Родрика деньгами, которые шли на развлечения, а мне приходилось выпрашивать средства на хозяйство.
— Меня не интересуют, — ледяным тоном перебил его Аксель, — твои прошлые обиды. Меня волнует то, что за последний год ты потерял много денег.
— Их можно вернуть. Это временные потери, они будут с лихвой возмещены в следующем году. Я по-прежнему считаю мои методы весьма перспективными.
— К сожалению, тут наши мнения расходятся.
— Господи! — закричал Вир так громко, что его голос, должно быть, разнесся по всему дому. — Почему я всегда должен просить? Я устал просить! Будь у меня деньги, клянусь, я бы бросил вас всех, купил землю и создал собственную ферму!
—Я могу лишь выразить сожаление по поводу того, что отец не оставил тебе наследства, но у него явно были на то причины...
— Я не нуждаюсь в твоем сочувствии! У меня были бы деньги, если бы папа не переписал завещание, скрыв от всех свое намерение оставить Родрика без гроша.
— Пожалуйста, — сказал Аксель, — будь реалистом и не фантазируй, что могло случиться при других обстоятельствах. Деньги и Хэролдсдайк принадлежат мне, но я хотел в некоторой мере поделиться с тобой тем и другим и позволить тебе использовать угодья по твоему разумению. Однако если мое великодушие оборачивается значительными финансовыми потерями...
— Ты не можешь делать выводы по результатам одного неудачного года!
— Думаю, дело не только в невезении.
— Что ты знаешь о сельском хозяйстве? Как можешь судить? Я вкалывал, как проклятый. Ни одно место на земле не дорого мне так, как Хэролдсдайк! И теперь появляешься ты и заявляешь мне, что я преднамеренно загубил твои деньги...