Страница 4 из 75
— Отлично, — махнула она на него рукой: — Не стесняйся, будь моим дегустатором. Я не стану его пить, если ты свалишься замертво.
— О, как забавно, — сказа Арон, растягивая слова. Он опрокинул свой бокал и осушил его, не задумываясь.
Некоторое время Клио смотрела на него:
— Ну? Ты умираешь?
Он, смакуя, прикрыл глаза:
— Лишь от жажды.
Она обратила внимание на Теона и насмешливо улыбнулась:
— Могу я получить свой бокал обратно? Или ты думаешь, что у этого торговца вином есть время, чтобы травить каждого по отдельности?
— Конечно, нет. Пожалуйста, наслаждайтесь, — он протянул ей бокал. Тёмные глаза Сайласа были наполнены скорее смущением, чем раздражением, которое вызвал страж.
Клио постаралась не обращать внимания на, вызывающую вопросы, чистоту бокала:
— Уверена, оно превосходно.
Винодел выглядел польщенным. Теон отошел назад и встал с правой стороны от повозки, непринужденно, но не теряя бдительности. Клио подумала, что отец был чрезмерно заботлив.
Краем глаза она заметила, как Арон наклонил свой бокал и осушил его во второй раз, когда его наполнила дочь винодела.
— Невероятно. Совершенно невероятно, именно о таком я и слышал.
Мира сделала изысканный глоток, её брови поползли вверх от удивления:
— Оно прекрасно.
Отлично. Теперь её очередь. Клио сделала осторожный глоток. В тот момент, когда вино коснулось языка, она поняла, что обескуражена. Не потому что оно было прогорклым, а потому что оно было изысканным — сладким, мягким, несравнимым ни с чем, что она пробовала раньше. Оно еще больше разожгло в ней жажду. Сердце забилось быстрее. Сделав еще несколько глотков, она опустошила бокал и посмотрела на друзей. Мир, казалось, переливался золотым ореолом вокруг каждого из них, делая их более красивыми, чем они были на самом деле. Арон стал чуть менее отвратителен ей.
А Теон (несмотря на своё настырное поведение) выглядел невероятно красивым.
Вино было опасным; в этом нет никаких сомнений. Оно стоит любых денег, каких винодел запросит за него. И Клио нужно быть осторожной и держаться от него как можно дальше, и сейчас, и в будущем.
— Ваше вино очень хорошее, — сказала она вслух, стараясь не показаться чересчур восторженной. Ей захотелось попросить еще, но она проглотила слова.
Сайлас улыбнулся:
— Рад это слышать.
Фелиция кивнула:
— Как я и говорила, мой отец — гений.
— Да, я считаю, что твое вино стоит того, чтобы его купили, — заплетающимся языком сказал Арон. Он беспрестанно пил из своей золотой фляжки, которую носил с собой, всю дорогу пока шли сюда. Поэтому в настоящий момент, это было неожиданностью, что он все еще может стоять без посторонней помощи: — Я хочу четыре ящика прямо сейчас и чтобы еще дюжина была отправлена в мой особняк.
Глаза Сайласа вспыхнули:
— Безусловно, это можно организовать.
— Я дам тебе пятнадцать оранийских сентимов за ящик.
Загорелая кожа винодела побледнела:
— Но оно стоит, по меньшей мере, сорок сентимов за ящик. Раньше я получал по пятьдесят.
Арон поджал губы.
— Когда? Пять лет назад? Сегодня не так много покупателей, чтобы ты мог заработать себе на жизнь. А Лимерос за последние годы был не очень хорошим клиентом, да? Импорт дорогих вин находится на последнем месте, судя по их экономической политике. Остается Оранос, потому что всякий знает, что ваша богиня оставила ваших соотечественников без гроша за душой. Пятнадцать за ящик, вот моё последнее предложение. Учитывая, что я хочу шестнадцать ящиков (и, возможно, еще больше в ближайшем будущем), я бы сказал, что сегодня был удачный день для тебя. Разве это не будет хорошим подарком ко дню свадьбы твоей дочери? Фелиция? Думаешь, это лучший вариант, чем просто закрыть пораньше магазин и ничего не получить?
Фелиция прикусила нижнюю губу, её брови сдвинулись.
— Лучше так, чем ничего. Я знаю, что свадьба обойдется очень дорого. Но... я не знаю. Отец?
Сайлас собирался что-то сказать, но запнулся. Клио наблюдала за всем происходящим краем глаза, больше стараясь противостоять искушению сделать глоток из бокала, который Сайлас снова наполнил. Арон любил торговаться. Это было его хобби, назначить самую лучшую цену.
— Я не хочу проявить неуважение, — сказал Сайлас, заламывая руки. — Может быть, Вы поднимете цену до двадцати пяти за ящик?
— Нет, не подниму, — Арон осмотрел свои ногти. — Так же хорошо, как и твоё вино, я знаю, что на этом оживленном рынке куча торговцев вином, да и на нашем обратном пути их немало, которые с радостью примут моё предложение. Я же могу своё предложение сделать им, если ты предпочитаешь потерять эту сделку. Этого ты хочешь?
— Нет, я... — Сайлас сглотнул, на лбу появились морщины. — Я очень хочу продать своё вино. Поэтому я здесь. Но пятнадцать сентимов...
— У меня есть идея получше. Почему бы нам не договориться на четырнадцати сантимах? — в зеленых глазах Арона сверкнула злоба. — Прежде чем досчитаешь до десяти, лучше принять моё предложение, иначе я снижу цену еще на сантим.
Мира, которая, казалось, отстранилась от обсуждения, смутилась. Клио открыла было рот, потом, припомня, что Арон может сделать с её тайной, она закрыла его. Он был полон решимости заполучить это вино по самой низкой цене. И дело было не в том, что у него недостаточно денег, чтобы заплатить за вино высокую цену.
— Хорошо, — в конце концов, сказал Сайлас сквозь зубы, хотя казалось, что это его очень ранит. Он бросил взгляд на Фелицию, потом вернулся к Арону: — По четырнадцать за ящик, за шестнадцать ящиков. Я сыграю дочери такую свадьбу, которую она заслуживает.
— Превосходно. Как мы, оранийцы, всегда были уверены, в том, что ваш... — с легкой победоносной улыбкой Арон полез в карман, достал пачку банкнот, пересчитав их, положил в протянутую ладонь. Теперь было более чем понятно, что эта сумма куда намного меньше, что была у Арона с собой. Судя по ярости в глазах Сайласа, эту обиду он запомнил. — ...виноград, — продолжил Арон, — никогда не подведет и прокормит свой народ.
Две фигуры слева от Клио приблизились к лавке.
— Фелиция, — спросил густой бас. — Что ты здесь делаешь? Разве не должна ты сейчас со своими подружками наряжаться уже?
— Я скоро, Томас, — прошептала она. — Нам нужно закончить здесь.
Клио посмотрела налево. У обоих приближавшихся молодых людей были тёмные, почти черные волосы. Тёмные брови обрамляли карие глаза. Они были высокими, широкоплечими, загоревшими. В свои двадцать Томас был старшим из них, он изучающе посмотрел на отца и сестру:
— Что-то случилось?
— Случилось? — сказал сквозь стиснутые зубы Сайлас: — Конечно, нет. Я просто договариваюсь о сделке.
— Не обманывай. Те же расстроен сейчас, я вижу.
— Нет.
Второй молодой человек бросил хмурый взгляд на Арона и Миру:
— Эти люди пытаются тебя надуть, отец?
— Йонас, — ответил Сайлас устало, — это не твоё дело.
— Нет, моё, отец. Сколько этот человек, — Йонас с нескрываемым отвращением пробежался по Арону взглядом, — согласился заплатить тебе?
— По четырнадцать за ящик, — небрежно ответил Арон: — Справедливая цена, которую ваш отец принял с радостью.
— Четырнадцать? — в голосе Йонаса прозвучал металл: — Как ты смеешь оскорблять его подобным предложением?
Томас схватил брата сзади за рубаху и оттащил назад:
— Успокойся.
Тёмные глаза Йонаса сверкнули:
— Когда добротой нашего отца пытается воспользоваться, наряженный в нелепые шелка, ублюдок, я считаю это оскорблением.
— Ублюдок? — голос Арона превратился в лёд: — Кого ты называешь ублюдком, деревенщина?
С переполненными гневом глазами, Томас медленно обернулся:
— Мой брат назвал тебя ублюдком. Ублюдок.
И, как подумала с тоской Клио, это было самым худшим, как можно было назвать Арона. Не всем было известно, но он был незаконнорожденным. Его родила хорошенькая горничная, на которую однажды обратил внимание его отец. Поскольку жена Себастьяна Лагариса была бесплодной, она забрала ребенка с момента его рождения. Вскоре, при загадочных обстоятельствах, скончалась и горничная, настоящая мать мальчика. Никто не осмелился задаваться причинами её гибели ни тогда, ни сейчас. Но разговоры все равно ходили. И когда они дошли до Арона, он уже был в том возрасте, чтобы понять, что это слово означает.