Падальщик

— Поставь сюда.

Молодая женщина боязливо взглянула на своего временного хозяина, поставила принесённое на рундучок, шагнула было к выходу из рубки, но замерла, услышав вопрос:

— Вы уже ели?

— Н-нет… Вначале вы… Должны… Вы же главный…

— Твою ж мать!

Она даже сжалась, услышав ругательство:

— Главный? Ребёнка надо было вначале накормить! Вот кто сейчас самый главный! Иди, корми дочь, дура!.

Отвернулся, плотно сжав губы. Испортила, бестолковка, и так опущенное ниже плинтуса настроение… Ворона! Та, поняв, что не успев ещё попасть на место, уже проштрафилась, рванулась прочь, но запнулась и со слабым криком полетела на металлическую палубу… И охнула, когда не ощутила удара. Медленно открыла зажмуренные в страхе глаза, вздрогнула… Увидев себя в крепких объятиях неведомо как успевшего подхватить её хозяина.

— А…

Неожиданная улыбка в ответ:

— Что ты в самом деле… Я женщин не бью. Не бойся. Иди, корми Иринку, и вторую не забудь. Да и себя. Нам ещё долго идти. Так что можете поспать пока. Под лавками в ящиках найдёте одеяла и подушки. Правда, белья нет. Но всё чистое.

Его руки разжались, затем слегка подтолкнули женщину ко входу в каюту:

— Беги, глупышка. Все есть хотят…

…На машине оно, конечно, быстрее бы было. Да и проще. Но пришлось бы долго ждать отлива. А осенью лишнее время на берегу — риск. Тем более, он без Джаба и с прицепом. Да ещё каким! Нет, правильно решил на катере идти. Правильно… Море, что редкость осенью, словно сжалилось над его пассажирками. Ровная бесконечная гладь, убегающая за горизонт. Катер словно обрёл второе дыхание, убегая всё дальше и дальше от города, следуя вдоль береговой линии на почтительном расстоянии. Невооружённым взглядом и не разглядишь… Начало темнеть. Даже очень быстро. Впрочем, пока время есть… А потом — тоже не страшно. Светящийся столб над его островом он увидит издалека. Да и нет такой темноты, чтобы он не смог вести свой катер…

…В бухту острова входил уже во время забрезжившего рассвета. Неторопливо, под приветственный лай своей стаи, выстроившейся на пирсе. Впрочем, гавканье псов слышно лишь ему. Пассажирки встречающий их концерт пока не слышат. Всё перекрывает стук дизельного двигателя. Интересно, они ещё спят или уже проснулись? Снайперски точно притёр катер к кранцам пирса. Перемахнул через леера, обмотал концы вокруг кнехта. Сначала один, потом второй. Только когда закончил, собаки рванулись к нему, окружили, запрыгали вокруг, ластясь, пытаясь лизнуть… Степенно подошёл Джаб, и молодые собаки расступились, уступая место вожаку. Колли пристально взглянул в глаза хозяина. Короткий мысленный вопрос. Такой же беззвучный ответ. Рык-команда стае, поспешившей послушно выстроиться коридором…

— Спасибо, Джаб. Сейчас подниму…

Спустился по трапу в носовую каюту. Спят, суслики.

Рабыня на одном топчане, возле носа. Мать с ребёнком вместе. Ну это-то понятно. У входа в каюту щёлкнул выключателем, зажигая свет:

— Эй, поднимайтесь! Прибыли. Пора выгружаться.

Завозились, открывая сонные глаза, оторвалась от подушки всклоченная голова купленной, и невольно, глядя на неё, Михаил улыбнулся — как же забавно та выглядела. Уловив улыбку, рабыня насупилась, затем выпятила нижнюю губу и… Показала язык, отвернулась. Парень поразился — какое же у неё выразительное личико!..

— Мы приехали, дядя? — сонный голос Иришки.

— Приехали. Теперь до дома доехать. Но это совсем рядом. Пару километров буквально. Идёмте, машина ждёт…

Закупаться по большому счёту он не собирался, поэтому оставил дожидаться себя «Вэгонир», что поразило всех троих. Усадил на мягкие сиденья. Мать с дочерью — назад. Рабыню — рядом. Та отвернулась, смотрела в окошко. Обиделась? Ну-ну…

…Мощный мотор сытно зарокотал, зашумела печка. Джип тронулся по извилистой грунтовке. Псы трусили позади, благо Михаил всегда ездил так, чтобы они могли сопровождать его. Не хотел дразнить или обижать собак, поэтому — лучше чуть медленней, зато спокойно… Въехал во двор, заглушил двигатель:

— Ну вот мы и дома…

Отпер калитку в массивной двери толщиной в метр, шутливо развёл руками:

— Прошу, дамы. Прибыли…

Глава 14

…Остановился возле одной из комнат коридора, обернулся к маме и дочери:

— Это ваша. Будете в ней жить.

Повернул торчащий в двери ключ, открыл — взору предстало уютно обставленное большое помещение с двумя кроватями, шкафами, стоящим на тумбочке телевизором и музыкальным комбайном.

— Можете располагаться.

Протянул матери ключ, кивнул, взяв рабыню за руку, прошёл чуть дальше, остановился у другой двери, опять открыл — комната чуть поменьше предыдущей, но так же хорошо и со вкусом меблированная. Взяв девушку за худые плечи, повернул спиной к себе, легонько подтолкнул:

— Твоя.

Та невольно сделала шаг вперёд, обернулась, но парень уже шагал дальше — его покои, так сказать, находились в конце коридора… А дальше всё было по накатанной уже колее — показать, где кухня, распределить обязанности между взрослыми. И — работа, работа, ещё раз работа. Бывшая рабыня боялась своего хозяина, хотя тот не делал разницы между второй женщиной и ей. Хозяйством занимались они, а Михаил по-прежнему работал с тем, что привёз из своих путешествий. Дни летели за днями, становясь всё короче, а ночи длиннее. Снег плотным ковром укутал землю, смягчив невиданные до этого морозы, сковавшие льдом даже часть залива. Тем не менее раз в неделю парень надевал лыжи и направлялся к алтарю Древних Богов. Без этого ритуала уже ни он сам, ни Джаб не могли обойтись. Возвращался посвежевший, вся усталость, накапливающаяся от беспрерывной работы, исчезала бесследно. В голове же появлялись новые непонятные мысли и знания. Иногда, забывшись, он напевал за столом неведомые песни на абсолютно незнакомом ему языке или обращался к своим спутницам на нём, вызывая испуганные взгляды у тех. Тогда он словно приходил в себя и сразу всё появившееся исчезало. Так летел день за днём, близился Новый год. Михаил даже приуныл — обычно в этот праздник всё менялось, его гостьи начинали вести себя по-другому после него. А тут… О чём можно говорить, если он до сих пор не знает имени матери Иришки? А вторая его покупка по-прежнему молчит, словно немая, хотя он не раз слышал, как она общается с молодой мамой высоким голосом с незнакомым акцентом. Всё-таки нужно прекращать эту практику. Теперь-то он проживёт и в одиночестве. Не стоит таскать к себе на остров непонятно кого… Ни к чему. Теперь, имея Алтарь и знания, он сможет наладить транспортную систему, оставшуюся ему от предков. Ту самую, о которой остались отголоски легенд про чудь белоглазую, обитавшую когда-то в Сибири и ушедшую под землю. Хотя… Не под землю. Они все вымерли от этой же самой чумы, что теперь свалилась на человечество… Не хватило им иммунитета. А почему же столько живых осталось? Вирус ослаб? Вполне возможно. Эх, жаль знаний не хватает… Ничего. Алтарь поможет. Дальше будет видно… Поднялся из-за стола. Хоть и праздник не праздник, но традиции забывать не стоит. Ёлку всё равно надо привезти… Вышел на улицу, пахнуло свежим чистым воздухом. Развёл в стороны руки, вдохнул полной грудью. Как всё-таки хорошо жить! Надел на ноги лыжи, сунул за пояс тесак, оттолкнулся палками и — ходу! В заветную крошечную долинку, где растут ели. Небольшие, но самые настоящие. Дорога туда заняла примерно час. Намётанным взглядом ухватил одну, в два взмаха снёс ствол, быстро закутал широким ремнём, стараясь не повредить ветки, приладил половчее за спиной и назад. Раз-два, раз-два! Только крупный снег визжит под широкими полозьями да вихрь снега из-под палок. Назад быстрее вышло. Почти всё время под гору. Туда дольше. Едва оказался в тамбуре входа, как ноздри защекотало хвойным запахом. Зелень иголок заблестела от конденсируемой влаги. В шахтах тепло. Ровно гудит подземный генератор, пока есть топливо. А закончится — ничего страшного. Он соберёт арийский источник электричества, экологически чистый, практически вечный. Обломил намёрзшую на маску изморозь, образовавшуюся от пара, поставил лыжи к стене, где у них место в специальном шкафчике. Расстегнул бушлат, направился к себе в комнату. Проходя мимо комнаты своих гостий, на мгновение прислушался чудесно обострившимся слухом. Мама и дочь играют. Кажется, старшая учит младшую читать. Или рассматривают картинки в книжке. Он приволок много разных из областного центра. Брал ведь не глядя, оптом, что давали. Вторая гостья в одиночестве, но, кажется, тоже не скучает. У неё работает телевизор. Похоже, что нашла кассеты на родном языке, наслаждается звуками. Гортанными, многосложными. Кто же она такая? Не соплеменница Ю. Это точно. Другая манера поведения, походки. Но тоже откуда-то оттуда. И как в наши края её занесло? Поинтересоваться бы, да… Собственно говоря, и спас-то да пригрел только потому, что нельзя было тому нагу-змеелюду дать принести жертву на родной земле, испоганить её. Тогда бы все быстро вымерли. Не люди — остатки чистых ариев, подобных ему. Змеепоклонники и так захватили практически весь мир, всю власть. Все войны, мор в мире — их прямая вина… Ненасытность, жадность змеелюдов не имеет предела. Ради никчёмного золота они способны на всё. Именно по этой слабости их можно легко отличить от истинных ариев — над теми презренный металл не имеет никакой власти. А вот наги — те без него жить не могут. Теряют контроль при виде крупинки жёлтого металла… С такими размышлениями закончил крестовину, подтесал комель срубленной ёлочки — подошли друг к другу словно единое целое. Порадовался — ни разу линейки не взял, а всё вошло одна в одну, словно штангенциркулем вымерял. Да ещё с первого раза. Не поленился, дошёл до складов, нашёл ящик с игрушками, оставшийся от прошлого раза, нарядил и прямо так, украшенную, благо ёлочка небольшая, всего-то метр с небольшим, отнёс в столовую, поставил посередине стола, за которым все принимали пищу. Вернулся к себе, взглянул на часы. Хотя последнее было вовсе необязательно — чувство времени у него было тоже. Выше всяких похвал. Всегда знал, который час, с точностью до десятка секунд. Подарок от предков… Позволяет пока время. Вернулся снова на склад, только продуктовый. Обвёл взглядом полки, благо даже тетрадка с записями ему больше не требовалась, при абсолютной-то памяти, наложил в большой пластиковый пакет деликатесов. Чего их хранить вечно? Всё равно ведь испортятся. Конфеты с начинкой уже почти засохли. Но шоколад ещё нормальный. Пайковый, авиационный. Пусть ребёнок себя побалует. Ведь вряд ли когда Иришка ещё сможет попробовать то, что сегодня… Отнёс всё в столовую, выходя — столкнулся с испуганно отшатнувшейся в сторону матерью девочки. Смерил её равнодушным взглядом, бросил: