Страница 8 из 11
Он сидел возле особенно матерой грибницы. Рядом с его правым сапогом была небрежно воткнута в землю саперная лопатка – он как раз обкапывал грибницу, чтобы извлечь ее вместе со слоем почвы и переместить в контейнер.
Свою правую руку с короткими, как у карлика, розовыми пальчиками он держал на весу, противоестественно изогнув запястье.
Невозможно было не заметить, что рука его буквально на глазах делается из нежно-розовой ярко-красной, да еще и покрывается зловещими мраморными разводами.
– Какой странный эффект... – пробормотала Афина. – Дайте-ка поглядеть!
– Эта сучка меня укусила! – В сотый раз повторил Белошапко, истерично всхлипывая.
– Какая сучка?
– Да вот эта, полюбуйтесь! – Сказал жирный мужской бас откуда-то сзади.
Румяный здоровяк с орлиным носом и трехдневной щетиной – тогда Афина еще не знала, что его фамилия Павлов – нес метровую змею.
В правой руке Павлова болталось туловище змеи. А на ладони левой – она тоже была в перчатке – лежала змеиная голова с причудливым выростом в затылочной части, имеющим форму широкого полумесяца.
– Вот эта укусила, да? – Уточнила Афина у Белошапко.
– Она... Я только перчатку снял, чтобы сигарету достать из пачки, она вот тут лежала, – рядовой показал на невысокую полочку, которую образовывал ряд грибных шляпок, – а она башку свою отсюда ка-ак выпростает!
– Хорошо, что вы не дали змее уйти, – искренне поблагодарила здоровяка-Павлова Афина. – Теперь я хотя бы буду знать, какое противоядие искать!
Белошапко тем временем побледнел еще сильнее и заныл:
– Товарищ Афина, пожалуйста... Дайте какое-нибудь лекарство... Очень больно...
– Подожди секунду!
Взводный фельдшер – Алексей Прохорович – уже был тут как тут.
Он извлек из распахнутого пластикового чемоданчика инъектор, ампулу с универсальным антидотом и, не тратя времени на сомненья, вколол противоядие страдальцу.
– Сейчас попустит, – заверил он беднягу.
– Ты опознала змею? – Шепотом спросил Григорий у Афины, которая отошла на несколько шагов, чтобы не мешать манипуляциям фельдшера.
– Как ни странно, да. Перед нами двузубая змея-пельтаст.
– И ты сделала это без электронного определителя? – Вот уже шесть лет Григорий не переставал восхищаться великолепными когнитивными способностями Афины.
– Как обычно. Но это ведь очень простая задача, Гришенька!
– Простая? Разве? Но ты ведь на архипелаге Буровского впервые! Что же тут простого?
– Удивительно, но это не местная змея. Ее родина – планета Йама в Конкордии. Пишут, там их очень много. До такой степени много, что их отлавливают в природе тысячами и готовят из их яда какое-то особенное клонское лекарство, использующееся для профилактики эпизоотий у крупного рогатого скота...
– Но что она делает здесь? Ведь Йама, насколько я понимаю, далековато отсюда?
– Наверное клоны завезли, – пожала плечами Афина. – Они вообще большие любители таких фокусов... В одной книге по истории наук о жизни я читала, что когда в России и Европе впервые появились квадратные арбузы, многие люди были неподдельно возмущены. А покупатели не хотели эти квадратные арбузы брать. Несмотря на то, что вроде бы какая разница? Квадратный арбуз, треугольный или круглый... Квадратные – так их даже транспортировать удобнее... Но спустя тридцать лет квадратные арбузы в России запретили, "как оскорбляющие врожденное чувство эстетической целесообразности".
– Формулировка затейная.
– О, да! Так вот у клонов эта железа, которая вырабатывает врожденное чувство эстетической целесообразности – она работает не так, как у землян. В Конкордии с квадратных арбузов всё только начинается... Там учебник для младших школ "Родная природа" открывается объяснением что такое гибрид, что такое метис, что такое клон... В общем, я это к тому веду, что клоны обожают завозить свою флору и фауну куда попало. Даже на планеты, которые им не принадлежат! Они от этого балдеют...
– Но всё же название "змея-пельтаст" – оно явно какое-то неклонское...
– Ты прав, название наше. Вот эта штука у нее на черепе, нарост такой, по форме напоминает пельту.
– А что такое эта... пельта? – Григорий нахмурился.
– Стыд вам и позор, Григорий Иванович! Всю историю прогуляли! Всё бы вам интегралы да алгебры...
– Позор, конечно. Но теперь у меня есть ты! А ты, насколько я тебя знаю, прогуливала совсем другие предметы! – Пользуясь тем, что на них наконец-то никто не смотрит, Григорий жадно чмокнул Афину в висок.
– Пельта, Гриша – это такой древнегреческий щит.
Но их содержательный разговор о вооружении древнегреческой армии был прерван истошным криком рядового Белошапко.
– Нога отнялась! Ничего не чувствую! Помогите! – Взвыл он, объятый животным ужасом.
К Афине подошел озадаченный фельдшер.
– Товарищ Железнова, прошу вашей помощи! Универсальный антидот не подействовал!
– Я всегда говорила, что не бывает ничего универсального! – Жестко бросила Афина.
– Да я вроде как и не против! Но что делать, если у нас в комплекте только он? В общем, я предлагаю ампутацию – у него быстрый некроз тканей пострадавшей руки... Я бы даже сказал, стремительный некроз!
– Ампутацию? Да вы с ума сошли! Давайте подождем хоть полчаса! Если яд имеет такую специфику, что от него у парня отнялись ноги, то никакой ампутацией уже дела не поправить...
Словно бы в подтверждение мрачных прогнозов Афины рядовой Белошапко потерял сознание.
– Подождите-ка минутку, – сказала она. – Гриша, подай, пожалуйста, мой планшет.
Григорий послушно принес ей испрошенное и Афина отважно бросилась в пучины Большой Медицинской Энциклопедии. Ее интересовало противоядие к яду змеи-пельтаста (клонское название – "змея последнего поцелуя").
Энциклопедия рекомендовала воспользоваться одним из трех препаратов фабричного производства с пятиэтажными фармацевтическими названиями.
Относительно любого из трех Афина была твердо уверена, что его нет ни в сумке фельдшера, ни во внушительной аптечке "Эйлера".
Но самый молодой в России доктор биологических наук не спешила сдаваться. Она запустила сложносочиненный запрос по фармакологическим и биохимическим базам данных.
Афину интересовало, нельзя ли выделить действующее вещество какого-нибудь антидота из того сырья, что имелось у них здесь, под рукой.
Удача улыбнулась ей. А может быть, это ангелы-хранители рядового Белошапко постарались на славу...
Так или иначе вдруг выяснилось, что яд змеи-пельтаста может быть эффективно разрушен одной из денатурированных форм белка пилюгина, который в изобилии содержался в тканях летательного пузыря медузы-прыгуна. Той самой, что убила великого Франциска Штока.
– Вы куда, товарищ Афина?
– Объяснять некогда! Просто несите Белошапко к "Эйлеру"! Остальные продолжают сбор грибов. Встречаемся через двадцать минут у трапа звездолета, – сказала Афина на бегу и, обернувшись, добавила:
– Гришенька, радость моя, ты мне очень нужен. Я сейчас буду погружаться...
– Погружаться? Ты серьезно? – Григорий был до крайности удивлен. Но счел, что время для споров, как, впрочем, и для объяснений, самое неподходящее.
Медуза-прыгун, носитель ветвистых щупальцев и ценного белка пилюгина, была в свою очередь крайне необычным обитателем местного моря.
Она действительно умела прыгать. По крайней мере, ей было по силам приподняться над морской поверхностью и проплыть по воздуху метров десять-двадцать!
Но вот ночевать на поверхности или в верхних слоях морской воды она в силу своей конституции не могла.
Медуза-прыгун всегда ложилась спать на глубинах свыше тридцати метров!
Притом ночевала она там не просто так, среди камней или в небольшой рифовой пещерке. Она засыпала, лишь забравшись в раковину, оставшуюся после гибели какого-нибудь крупного моллюска – точно турист в спальный мешок!