Страница 42 из 69
До поворота на Трифоновскую его подбросили знакомые оперативники из розыска, зачем-то приезжавшие в управление, и еще квартал следователь Трикоз пробежал рысью под редким дождичком, съедавшим остатки снега вдоль тротуаров и под деревьями.
Миновав инвалида на входе, Сергей Романович, прыгая через ступеньку, взбежал на второй этаж, свернул направо в указанное отделение и в дверях нос к носу столкнулся с пухлым блондином в белом халате и лакированных туфлях, на которых не было ни пылинки.
Первым его движением было обойти препятствие, но доктор вдруг растопырил пухлые ручки и скомандовал:
— Стоп! Вы кто такой?
Трикоз пошарил в кармане и извлек удостоверение.
Тот внимательно исследовал его и спросил:
— В чем дело?
— Меня интересует гражданка Новак, — раздраженно произнес Сергей Романович. — Есть у вас такая в отделении?
— Ну, — сказал врач. — Допустим.
— Мне необходимо опросить ее в связи с обстоятельствами расследования крайне серьезного уголовного дела. Это срочно.
Врач вздохнул, но по-прежнему оставался в дверях.
— Вы предупредили больную о своем приходе?
— Это еще почему? — удивился Сергей Романович.
— Потому, — отрезал белый халат. — Потому что у нее нездоровое сердце и травма. Это доступно?
— Доступно! — буркнул Трикоз. — Но в связи с изменением обстоятельств…
— Угу, — кивнул врач. — Вам придется спуститься, снять обувь и верхнюю одежду. Правила. А я пока переговорю с больной. Она у вас среди обвиняемых не числится?
Трикоз дернул головой.
— Не числится. Тем не менее дело срочное.
— А мне по фигу ваши дела, — вдруг надулся белый халат, и пухлые щечки его зарделись, как у девушки.
Сергей Романович скрипнул зубами и рванул в вестибюль за шлепанцами.
Когда он вернулся, Сабина Георгиевна уже сидела в холле, откуда дежурный врач вытурил остальных ходя-. чих. На ней были спортивный костюм, застегнутый до подбородка, и малиновые домашние туфли. Когда Трикоз, загребая ногами в идиотской больничной обуви, пересек холл и тяжело опустился в кресло рядом, она с опаской подняла на него глаза и кивнула.
— Так… — Игнорируя приветствие, Сергей Романович с ходу взял быка за рога. — Давайте провернем все это быстренько. Мы, значит, получили информацию, что вы согласны дать показания по интересующему нас вопросу. Ваши имя, отчество, фамилия, год и место рождения. Документ, удостоверяющий личность, у вас с собой?
Сабина кашлянула в кулак, выпрямилась и спросила:
— А у вас?
Трикоз оторопело полез в карман. Пока Сабина сличала фотографию в удостоверении с его физиономией, Сергей Романович расстегнул папку, извлек оттуда стандартный бланк протокола и зафиксировал в нем, что местом проведения допроса свидетеля является помещение Второго травматологического отделения соответствующего института. Фамилию и отчество Сабины он занес туда еще в кабинете Гаврюшенко.
— Сходство налицо, — констатировала Сабина, возвращая документ. — И что же вы хотите услышать от меня, уважаемый Сергей Романович?
— Прежде всего хочу предупредить вас об уголовной ответственности за уклонение и дачу заведомо ложных показаний. В соответствии со статьями кодекса.
Вот здесь распишитесь и предъявите паспорт.
— Это невозможно, — развела руками Сабина. — Очень сожалею, но его со мной нет. Впрочем, цифры я помню наизусть.
Трикоз прикинул время и кивнул:
— Диктуйте. Номер, серия, кем выдан и когда. Сабина продиктовала, а затем, взяв у следователя ручку, поставила подпись на первой странице.
— Так, — снова произнес следователь, деловито потирая руки. — Гражданка Новак, что вы имеете сообщить по факту убийства Зотовой Елены Ивановны?
— Ничего.
— He понял? — удивился Трикоз. — Вы отказываетесь от дачи показаний?
— Нет, уважаемый Сергей Романович, — насмешливо произнесла Сабина. — Дело в том, что я действительно ничего не знаю об этом, как вы выразились, факте. О том, что случилось, мне стало известно из телевизионного обращения УВД к горожанам.
Трикоз прочистил горло и с сомнением взглянул на свидетельницу.
— Но вы не отрицаете, что были знакомы с потерпевшей?
— Не отрицаю.
— Какой характер носили ваши отношения?
— Необязательный.
— Вы хотите сказать…
— Я хочу сказать, что поддерживала знакомство с Еленой Ивановной в связи с моим интересом к литературе. И только.
— Вы бывали у нее дома?
— Да. Неоднократно. По тому же вопросу. Трикоз набрал воздуху и застрочил в протоколе. Свидетельница все это время разглядывала его длинное костлявое лицо. Губы следователя шевелились, как у прилежного школьника.
Закончив фразу, он спросил:
— Кто из окружения потерпевшей вам известен? Сабина молча выпрямилась в кресле.
— Вам понятен вопрос?
Женщина скрестила руки на груди и проговорила:
— Я хотела бы получить известные гарантии.
— Гарантии, что мои показания останутся конфиденциальными.
— Как же иначе? — снова удивился Трикоз. — Материалы следствия не подлежат разглашению.
Сабина едва заметно улыбнулась подкрашенными бледной помадой губами.
— Я знаю, — проговорила она. — Я знаю, как это бывает, Сергей Романович. И уж если я согласилась побеседовать с вами…
Трикоз искоса взглянул на часы и перебил:
— Давайте ближе к делу, гражданка Новак. Могу заверить, что опасаться вам совершенно нечего. Тем более что ничего существенного вы пока так и не сообщили.
— Да, — печально произнесла Сабина. — Старая дура. Вы должны извинить пожилую нездоровую женщину. Следователь заерзал, нетерпеливо шелестя бумагой.
— Должна сказать, что я жила в том же доме, что и несчастная Елена, через два подъезда от нее…
— Жили? — спросил Трикоз, прыгнув глазом к графе, где был вписан адрес свидетельницы.
— Именно. Буквально через несколько дней после нашей последней встречи мы переехали. А потом уже все это и случилось. В доме у нее я дважды сталкивалась с человеком, которого она отрекомендовала как старого друга. В первый раз он пришел, когда я находилась на кухне, и Елена его не впустила.
Обрывками я слышала разговор в прихожей, она назвала его «Лерочка»…
Ручка следователя зачиркала на листке.
— Во второй раз я пришла, когда он уже находился на кухне, и мне удалось его увидеть.
— Как он выглядел?
— Ничего особенного. Он сидел, поэтому о его росте я ничего не могу сказать. Довольно широкие, но покатые полноватые плечи. Серо-коричневый свитер исландской шерсти. Короткие подвижные пальцы — он все время играл чашкой: переставлял с места на место, наклонял ее, подносил к губам, но не пил. Кстати, в чае Елена ничего несмыслила. Лицо… Самое обычное. Мягкое, белокожее, чисто выбритое, со слегка отвисающими щеками, со здоровым румянцем. Маленький, твердо сжатый рот, брови белесые, неопределенной формы, нос рыхловат, на мой взгляд, но довольно ровный и мясистый. Небольшие глаза, кажется светло-серые, почти без ресниц. Высокий покатый лоб без залысин. Волосы темно-русые и довольно коротко остриженные, на темени уже редеющие — я заметила, как сквозь них розовеет кожа.
Но главное не это, а выражение…
— Что вы имеете в виду?
— У этого человека был словно стальной узел внутри. И это держало его в постоянном напряжении. Он с одного взгляда читал, кто вы и что вы, так что сразу становится не по себе.
Трикоз хмыкнул:
— Вы полагаете, они с Зотовой состояли в интимной связи?
Сожительствовали? Сабина засмеялась:
— А вы полагаете, она мне сообщила этот… этот факт?
— Но у вас же сложилось определенное впечатление. Какое?
— Никакого. Мои соображения на этот счет никого не касаются. Однако ко мне случайно попал листок бумаги, исписанный скорее всего этим человеком. Это, собственно, любовное письмо.
— Хорошо, — кивнул Трикоз, помечая в протоколе. — Он у вас?
— Да. — Сабина щелкнула пальцами, словно фокусник. — Но не здесь. И еще. Оба раза я почувствовала очень характерный запах. В прихожей, когда гость Елены не появлялся, и потом, на кухне.