Корона клинков

— Не совсем. «План и вид Осэны» — это фреска, украшающая стену Прокуратории, и доставить её сюда, даже по вашему личному приказу совершенно невозможно.

Осокорь вздохнул, понимая, что идти в Прокураторию придётся.

По дороге он подумал, что за время пребывания в столице провинции Сциллия, единственным местом, которое ему довелось посетить помимо кабинета коменданта порта, была хлебная лавка. И теперь легат с удовольствием шагал по выметенным центральным улицам, правда, начисто лишённым деревьев. На его вопрос, почему в Осэне так мало зелени, Медузий почему-то смутился и залепетал о местных устойчивых поверьях про злобных джиннах, которые заводятся в деревьях.

Прокуратория помещалась в шикарном здании, построенном наподобие дворца. Сам прокуратор вышел встречать их, и теперь стоял на крыльце с видом радушного хозяина. Видимо Медузий подсуетился и успел послать человечка, чтобы предупредить.

— Рад, от всей души рад приветствовать вас, экселенц, в моих, так сказать, палестинах, — подобные прочувствованные речи были истинным коньком прокуратора. — Прошу вас, не стесняйтесь, распоряжайтесь здесь всем и задавайте любые вопросы. На них с готовностью отвечу я сам и все те, кто вместе со мной, как одна команда, как сплочённый отряд единомышленников, не досыпая, печётся о благе сограждан. У нас, вы, экселенц, получите любую помощь.

Осокорю стало противно от наглого и беззастенчивого хвастовства Герния Транквила, но он сдержался, скупо кивнул и сказал, что лучшей помощью со стороны прокуратора будет скорейший показ подробного плана города.

Прокуратор расцвёл улыбкой, как будто всю жизнь ждал этой минуты.

— Прошу! — он сделал картинный приглашающий жест. Повинуясь этому жесту, специальный слуга в форменной одежде почтительно распахнул массивную дверь, отделанную разными сортами древесины.

Владения прокуратора Герния Транквила начинались с обширного холла в старолирийском стиле. Вдоль стен в нишах помещались статуи, олицетворяющие добродетели: Правосудие (Осокорь узнал её по весам), Доблесть, щеголявшую солидным двуручным мечом, и Учёность со свитком и трубой для наблюдения за звёздами. Между статуями колыхались знамёна, а вся торцевая стена являла собой фреску.

На развевающейся в безоблачной синеве неба ленте красовалась надпись: «План города-порта и вид Осэны, столицы провинции Сциллия». Ниже художник правдоподобно изобразил подковообразную бухту, знаменитый по всему южному побережью белокаменный маяк и город, казавшийся игрушечным из-за аккуратно прорисованных деталей. Над городом плыли кучерявые облачка и парили изящные чайки. Но это был только задний план, так сказать, фон для действа, разворачивающегося непосредственно перед зрителем.

Там Осокорь увидел знакомые лица: Петрокл, почему-то наряженный в полный муляжный доспех (одно время считалось хорошим тоном ставить в богатых гостиных пустых железных болванов для украшения и солидности), разворачивал свиток. Комендант порта, куда более стройный, чем в жизни, помогал ему. Прокуратор, одетый во что-то весьма смахивающее на упрощённую императорскую мантию, и увенчанный золотым лавровым венком, одну руку простёр вперёд в повелительном жесте, а другой указывал на что-то в развёрнутом свитке. По обе стороны от главных героев фрески толпились какие-то люди, и их было много. Некоторым из них повезло поместиться целиком, красуясь в парадных костюмах, другие стояли чуть сзади, поэтому видны были частично, а присутствие иных ограничивалось лишь лицом.

— Конечно, всё это интересно, — кивнул Осокорь, — только я никак не возьму в толк, почему вы демонстрируете мне свои достопримечательности, когда я просил показать столь немудрёную вещь, как план города.

— План города перед вами, — обиженно произнёс прокуратор, — причём в наилучшем виде.

— Вы, должно быть, говорите о свитке, что изображён на фреске, — в голосе Осокоря сквозило презрение.

— Я считаю, что пергамент получился весьма похоже и не может служить поводом для насмешек.

Герния Транквила задели придирки гостя.

— О, несомненно, — легат сделал глубокий вдох, чтобы удержаться от гневного выпада, — к пергаменту у меня нет абсолютно никаких претензий, равно как и к фигурам донаторов, которые, вероятно, занимают на фреске место пропорционально величине внесённой суммы. Однако, даже самый ярый приверженец не знакомого мне художника не осмелился бы назвать планом Осэны жалкие чёрточки и каракули на нарисованном свитке. Довольно, игемон, ведите меня в свой кабинет и велите принести туда все вещественные документы по градоустройству Осэны. Уверен, у вас что-то да найдётся.

И всё же уверенность Осокоря оказалась чересчур оптимистичной. В его руки попала стопка документов, так разнившихся по размеру, времени создания и содержанию, что просто разбегались глаза. На них в разном масштабе и с разной степенью тщательности были изображены какие-то здания, площади и куски улиц. Их, должно быть, делали при строительстве особо важных объектов. Например, здание Прокуратории обнаружилось аж в четырёх видах, и пергамент для них брался наиотличнейший. Был там и чертёж городского храма, бани и тому подобная дребедень. Всё это хозяйство никак не помогло легату. А порыжевший от времени план фортификационных сооружений (судя по надписям сциллийской вязью, составленный ещё до завоевания провинции) давно и безнадёжно устарел.

Столичному порученцу с самыми широкими полномочиями пришлось сделать неутешительный вывод: у прокуратора нет сколько-нибудь внятного плана Осэны. Пришлось снова ругаться и пугать всевозможными карами. В результате этой активной, но по сути бестолковой суеты, которая длилась около часа, пред ясные очи Осокоря был доставлен легионный картограф вместе с чертёжной доской, линейками, пузырьками с разноцветной тушью и свинцовыми карандашами. Затем Герний Транквил пожелал выяснить, кто оплатит срочную и дорогостоящую работу картографа, а в особенности пергамент, коего в данном случае истратится видимо-невидимо.

— Картограф находится на военной службе, — закипая, ответил легат, — и будет выполнять приказ. Что касается необходимого для его работы пергамента, думаю, городской казне по силам подобный перерасход.

Прокуратор нахмурился и с сомнением покачал головой, словно хотел сказать: «Не знаю, по какой расходной статье мы сможем списать эту трату».

— Если вдруг, паче чаяния, окажется, что у Прокуратории недостаточно денег, — небрежно бросил Осокорь, — я обещаю вам, игемон, лично, что не позднее следующей декады в Осэне будет работать финансовая инспекция его императорского величества. Думаю, полный аудит поспособствует приведению доходов и расходов в порядок.

От этих слов прокуратора даже замутило. Он ни на секунду не усомнился, этот лысоватый мужчина с мягкими карими глазами, что с комфортом расположился в его кресле, исполнит свою угрозу. Но ни скандал, ни проверки не были нужны Гернию Транквилу, который рассматривал свою сегодняшнюю должность только как ступеньку к положению сенатора, поэтому он вяло махнул рукой и сказал:

— Не думаю, что вам, экселенц, по чину забивать голову такой прозаической мелочёвкой, как цены на пергамент. У вас и без того забот в достатке. Пергамент будет, и притом самого хорошего качества.

Прокуратор великодушно разместил картографа в своём кабинете, авторитетно заявив, что это — самое удобное место во всем здании. Кроме того он распорядился, чтобы люди, хорошо знающие город, оказали в составлении плана всемерную помощь.

— Мне не нужна точность, масштабирование и изображение каждого отдельного здания или дерева, — пояснил Осокорь, когда картограф разложил перед собой куски отличного телячьего пергамента и расставил скляночки с тушью. — Достаточно будет показать расположение улиц, ворот, крепостных стен и порта. Отдельные части плана должны состыковываться друг с другом.

Мужчина за столом кивнул.

— Подписи только самые необходимые, чтобы можно было сориентироваться. Сколько времени потребуется на всю работу?