Корона клинков

— И после этого вы — пара идиотов, — сидели и ждали? — загремел Флорестан, — ждали вместо того, чтобы немедленно идти ко мне!

— Мы думали…, — залепетал секретарь, — в смысле, хотели убедиться, удостовериться.

— Они думали! Желали удостовериться! В чём? Что десять тысяч легионеров вышли на улицы Рии, чтобы совершить променад перед сном, а для пущей важности приняли боевое построение и взяли оружие. Кстати, они вооружены?

— Кажется, да.

— За полтора часа вы с заместителем начальника стражи так и не удосужились выяснить точно, вооружены ли люди, марширующие к Дворцовой площади. Отлично. Идите. Завтра вы оба понесёте соответствующее наказание.

Секретарь с облегчением от того, что гроза миновала, часто-часто закивал головой, и, чтоб хоть как-то оправдаться в глазах шефа, многозначительно произнёс:

— Мне кажется, я догадываюсь, зачем они идут во дворец.

— Надо же! — криво усмехнулся Первый консул, — какая похвальная прозорливость. Так просветите и меня.

— Доложили, что с ними вроде бы принц Аэций, о котором в последнее время ходило много слухов.

— Так. — Флорестан остановился и сел назад в кресло, — это в корне меняет дело. Это уже не просто бунт.

— Нас убьют? Всех? — задушено пискнул секретарь, побледневший ещё больше, хотя и так казалось, что больше некуда.

— Это, господин Фаддей, будет зависеть от обстоятельств. Хотя занимаемая вами должность достаточно высока, чтобы в случае чего быть казнённым вместе с низложенным правительством.

Фаддей невольно схватился за горло, словно верёвка уже готовилась сжать его.

— Перестаньте, — презрительно бросил Флорестан, — возьмите себя в руки, умойтесь, выпейте вина, в конце концов! Сейчас не время впадать в истерику, вы мне будете нужны.

— Но там, — секретарь махнул рукой куда-то туда, где по его представлению печатали шаг по булыжникам мостовой десять тысяч человек в полном военном облачении.

— Ну не всё ещё потеряно, — ободрительно сказал Флорестан, — выслушаем их требования, а там кто знает? Ступайте, мне нужно подумать.

Ситуация встревожила Первого консула до чрезвычайности. Предстояло придумать, как совладать с легионами и заставить возвратиться в Военный лагерь назад. Для этого нужно было заболтать их, выиграть время, пойти на незначительные уступки немедленно, пообещать рассмотреть возможность удовлетворить их требования позднее и тому подобное. Флорестан вздрогнул. Со стороны Дворцовой площади раздался ритмичный низкий стук. Это легионы подошли к императорскому дворцу и по старой военной традиции выражали недовольство стуком копей о мостовую и мечей о щиты.

В кабинет влетел запыхавшийся Аурон.

— Вы слышите это? — спросил он срывающимся от волнения голосом, — вы видели, сколько их? Чего им надо? Говорят, они пришили с факелами, и их миллион!

— Всего-то десять тысяч, — механически поправил племянника Флорестан, он всё ещё обдумывал, что скажет бунтовщикам, когда выйдет на парадный балкон. А в том, что это придётся делать довольно скоро, сомнений не осталось.

Аурон заметался по кабинету, затем налил полный кубок вина, выхлебал его как воду и упал в кресло для посетителей.

— Меня разбудил этот проклятый шум, — плаксивым голосом заговорил он, — я послал Виго узнать, что происходит, и вот, пожалуйста! Какого чёрта все эти люди припёрлись сюда среди ночи да ещё подняли невообразимый гвалт? У меня от этого стука мурашки по коже. Вот, взгляните! — он отвернул рукав шёлкового вышитого халата и обнажил полную руку.

Но Флорестан даже не взглянул на мурашки племянника. Он завязывал галстук и сосредоточенно думал, как обернётся ситуация. Раз легионы привели с собой Аэция, они непременно потребуют Корону клинков. Как поступить в этом случае Первый консул пока не решил.

— Чего они хотят, дядя? — не выдержал принц-регент, готовый заткнуть уши, лишь бы только не слышать ритмичного гула.

— Чтобы узнать их требования, Аурон, мы должны выйти к ним и спросить. Чем раньше мы это сделаем, тем будет лучше. Никогда не следует злить толпу.

— Мы? — недоверчиво переспросил принц-регент, — не хотите же вы сказать, что я тоже должен выйти к этим десяти тысячам стучащих легионеров?

— Именно. Но парадном балконе тебе совершенно ничего не угрожает. Можешь взять с собой хоть дюжину гвардейцев и этого своего гладиатора.

На лице Аурона читалось откровенное и сильное нежелание выходить вместе с дядей на парадный балкон. Пусть даже его будут сопровождать Виго и гвардейцы. Он нахмуренно грыз ноготь и искал предлог для отказа.

— Я совершенно не представляю, что мне надеть, — он хитро, снизу вверх глянул на Флорестана, — дворцовый этикет не предусматривает подобной ситуации. Выйти же в такой ответственный момент в неподобающем платье было бы фатальной ошибкой. Вдруг это спровоцирует бунт?

— Никогда в истории одежда правителя не была причиной для бунта, — отрезал Первый консул, — не морочь мне голову, надень, что хочешь, но побыстрее.

Видя, что уловка не сработала, Аурон сделал последнюю отчаянную попытку. Он надулся, насупил брови и выкрикнул громко и визгливо:

— А если я не хочу! Не желаю выходить к этим ублюдкам! Я имею такое право, я — почти император. Не выйду, и всё тут. И никто мне ничего не сделает. Я даже одеваться не собираюсь, — в знак своей особой решительности добавил он.

— Тогда, — Флорестан резко обернулся к племяннику и сказал тихим не обещающим ничего хорошего голосом, — я прикажу охране, и тебя выволокут на балкон в ночной сорочке с заломленными за спину руками. Тебя, мой мальчик, армия буквально терпеть не может, и такой вот выход принца-регента их хоть немного развлечёт.

Аурон понял, причём понял чётко, что на этот раз слова дяди — не преувеличение и не пустая угроза. Первый консул готов так поступить только для того, чтобы хоть как-то снизить накал страстей на Дворцовой площади. В голове принца промелькнуло ужасное видение: дядя властным жестом простирает руку, и его, бедного полуодетого гвардейцы швыряют но ощетинившиеся копья. Перед мысленным взором почему-то мелькнули собственные босые ноги, запутавшиеся в ошметках окровавленной ночной сорочки. Нет, сердить Флорестана определённо не следовало.

— Хорошо, — проговорил Аурон поспешно, — я пойду и быстренько накину на себя что-нибудь.

Принц-регент встал, запахнул халат и рысью ринулся в свою комнату.

Флорестан кивнул, но мысли его были далеко: он по которому кругу прокручивал варианты грядущих событий, вычленял для себя подводные камни осложнений, прикидывал собственные возражения и аргуметы.

Парадный балкон императорского дворца выходил прямо на Дворцовую площадь. Уже не одно столетие во время всевозможных торжеств, триумфальных шествий и праздников императорская семья взирала на подданных с этого балкона, милостиво позволяя подданным взирать на своего государя. Балкон был настолько велик, что там без стеснения могло разместиться человек сорок (обычно с императором выходили министры, гвардейцы личной охраны, дамы из окружения императрицы). И вот теперь Аурон на ватных ногах ступил на знакомый с детства балкон. Для храбрости он изрядно выпил, но даже алкоголю было не под силу унять ту внутреннюю дрожь, что сотрясала принца-регента в такт мерных ударов копей о брусчатку. Не спасала и верная рука Виго, за которую Аурон цеплялся с упорством утопающего.

Ещё в детстве Аурон считал Дворцовую площадь способной вместить всё население Рии, хотя дядя с омерзительной педантичностью всякий раз говорил, что максимум — пятнадцать тысяч. Но в эту ночь на ней собралось гораздо больше людей, чем он мог себе представить. В парадном построении вытянулись шеренги сверкающих шлемов, отсветы многочисленных факелов играли на броне, медной обивке щитов, наконечниках длинных пик. Повсюду виднелись знамёна с золотым лирийским орлом, казавшиеся ночью не тёмно синими, а зловеще чёрными. И все эти тысячи легионеров стучали своим оружием с ужасающей равномерностью и упорством. Простые люди, пришедшие вместе с легионами, заполнили всё оставшееся свободное место.