Страница 90 из 96
Теперь вопрос о срочном подъеме «V-250» был решен окончательно. Но было также ясно и то, что немцы пойдут на все, чтобы этого не допустить.
ВСЕМ СМЕРТЯМ НАЗЛО!
Когда о потоплении «V-250» и пленении Вернера Шмидта стало известно в штабе Деница, да и в более высоких сферах, поднялся переполох. Дениц понимал, что лежавшую на небольшой глубине субмарину русские попытаются поднять, чтобы завладеть оставшимися на ней секретными картами, кодами, шифрами. А если уцелевший Вернер Шмидт выболтает русским о «Цаункёниге» — пиши пропало! Неотразимость нового оружия будет быстро парализована.
На созванном срочно совещании было принято решение немедленно отозвать из восточной части Финского залива все находившиеся там подводные лодки: не исключено, что русские уже проникли на затонувшую «V-250».
Пока в Койвисто делались попытки спасти задыхавшийся экипаж «V-250», в штабе Деница в спешном порядке отрабатывался план, как сохранить тайну «Цаункёнига». Раз финны не смогли помешать русским выудить из воды этого труса Шмидта и его олухов, значит, необходимо заменить нерасторопных союзников настоящими немецкими артиллеристами! Стрелять по каждому кораблю, вплоть до шлюпки, которые окажутся на месте гибели «V-250»: для спустившегося под воду водолаза опасен даже отдаленный взрыв снаряда.
Было отдано распоряжение бомбить этот район с воздуха. Флотилии торпедных катеров предписывалось прорваться, не считаясь ни с какими потерями, к «V-250» и забросать ее глубинными бомбами. Мощные взрывы должны были либо разнести субмарину на куски вместе с «Цаункёнигами», либо вызвать их детонацию.
Срочно была затребована в штаб партийная характеристика на Вернера Шмидта:
«Член НСДАП с 1937 года. Истинный ариец. Предан фюреру. Характер нордический, твердый. С друзьями ровен, общителен. Беспощаден к врагам рейха. Хороший семьянин; порочащих связей не имеет. Инициативен, находчив, исполнителен. Обладает чувством локтя».
Вроде бы такой не проболтается.
Но старый интриган Дениц прекрасно знал, что в большинстве случаев, когда дело касается собственной шкуры, высокие идеалы и преданность улетучиваются, как последние глотки воздуха в отсеке затонувшей субмарины. Так что надеяться на то, что Шмидт промолчит о «Цаункёнигах», не приходилось. Значит, вся надежда возлагалась на бомбы и снаряды. Не давать русским водолазам работать! Глушить их под водой! Убивать на поверхности! Расстреливать их корабли! Разбомбить субмарину! «Цаункёниги» не должны раскрыть свой секрет!..
А они работали. В невероятных условиях. Под огнем финских батарей, у орудий которых стояли призовые немецкие артиллеристы. Спасательным судам приходилось постоянно маневрировать. Грохот стоял над заливом. Советские «МО» вели ожесточенные бои с немецкими катерами, стремившимися прорваться к месту подводных работ. Грохотали орудия, бухали взрывы… Пылали немецкие катера, пылал разлившийся по поверхности бензин… Потопивший субмарину «Сто третий» теперь яростно ее защищал…
Ожесточенные схватки происходили и в воздухе. Истребители-балтийцы старались не подпускать к месту спасательных работ фашистские «Юнкерсы» и «Хейнкели». Бомбы вздымали высоченные столбы воды, спасательные суда кидало на борт… Иногда в воду, оставляя дымный шлейф, с ревом врезался сбитый самолет.
А работа продолжалась! Водолазы Петренко, Пискунов, Федорченко, Разуваев, Сироткин и другие по ночам спускались под воду. Их жестоко били под водой гидравлические удары от взрывов бомб и снарядов. Опасность подстерегала их на поверхности в момент выхода из воды. Смерть грозила на палубе спасательного судна. У людей шла кровь из носа, из ушей. Некоторые были ранены. Некоторые погибли… Но работа не прекращалась.
У водолаза Сироткина, находившегося под водой, осколками перебило воздушный шланг — его едва удалось спасти. Как только шланг был заменен, водолаз снова ушел на грунт. На место выбывших из строя или погибших вставали другие…
Работать под водой было невероятно трудно еще по одной причине: чтобы не дать противнику вести по спасателям прицельный огонь и бомбометание, катера-дымзавесчики все время ставили плотную дымзавесу. Над местом спасательных работ непрерывно стоял дымный столб. Он поднимался вверх на пятьсот метров и расползался по воде, образуя облако в две с лишним мили диаметром. Порой видимость была такова, что с носа судна-спасателя не видели его корму. У моряков слезились глаза, першило в горле. Можно себе представить, чем дышали там, внизу, водолазы… Но они дышали и работали, потому что знали: лодку нужно было поднять любой ценой. Они знали, что от их работы зависит спасение тысяч человеческих жизней.
Работа шла только ночью. Это был нечеловеческий, невероятный, страшный труд. Это был подвиг.
В таких условиях под субмарину завели стальные тросы, подвели и затопили вдоль ее бортов четыре двухсоттонных понтона, закрепили их на тросах тяжеленными скобами, подсоединили многочисленные шланги, шедшие с палуб спасательных кораблей, для продувания понтонов.
На спасательных судах дробно застучали компрессоры, подавая в понтоны воздух, но… тут разразился шторм. Как ни держались спасатели, пришлось уходить. Скоро стропы не выдержали рывков понтонов, лопнули, и громадные стальные цистерны-понтоны вылетели из-под воды. Ветер и волны погнали их в сторону вражеского берега, и скоро громадины со скрежетом застряли между камней. Через несколько минут батарея открыла по понтонам огонь…
Однако немцы скоро прекратили стрельбу, и понтоны, сбившись в кучу, мирно покачивались в каменистой ловушке. Артиллеристам был отдан приказ: дать возможность буксирным судам русских подойти к понтонам, взять их на буксир, а затем прямой наводкой расстрелять их. Наблюдатели на батареях следили за понтонами, но через сутки, рано утром… не обнаружили их!
Моряки-балтийцы снова совершили невозможное: ночью на шлюпках они подобрались к «беглецам», закрепили буксиры, стащили с камней и прибуксировали к месту работ. Все было проделано бесшумно, в темноте, только руками, только собственными силами. Это может показаться невероятным, но это было!
Отремонтированные понтоны снова затопили, подсоединили к тросам, подключили воздушные шланги, затем началась работа компрессоров на полную мощность. Немцы, естественно, не смирились с этим — наоборот, обстрел усилился, а катера предприняли еще одну отчаянную попытку прорваться к поднимаемой «V-250». На спасателях компрессоры продолжали закачивать в понтоны воздух, а неподалеку шел жестокий скоротечный бой с фашистскими катерами.
…И вот в бурлящей воде показалась боевая рубка «V-250» с исковерканным взрывами глубинных бомб ограждением, выплыло стопятимиллиметровое орудие, сорванная с места спаренная установка зенитных автоматов. Традиция должна оставаться неизменной при любых обстоятельствах: кто-то из спасателей ловко взобрался на рубку всплывшей субмарины и на кронштейне трубы шнорхеля закрепил маленький красный флажок. Такова была одна из традиций славного ЭПРОНа, сложившаяся за долгие годы его героической работы.
Вырванную из пучины «V-250» осторожно повели в Кронштадт. Буксировка шла под усиленным эскортом и опять же под обстрелом. За уникальный подъем было заплачено дорогой ценой — кровью советских моряков.
РАЗГАДАННЫЕ СЕКРЕТЫ
Субмарину ввели в док. После осушки стало видно, какие разрушения причинили ей глубинные бомбы, сброшенные со «Сто третьего». Но также было ясно, что часть отсеков оставались незатопленными… Теперь нужно было достать и обезвредить «Цаункёниги», разгадать их секрет.
Вернер Шмидт, уже совершенно оправившийся от потрясения и понявший, что его не расстреляют, не повесят и даже не отправят в страшную Сибирь, присутствовал при вскрытии отсеков своей «V-250». Он подсказывал и показывал, как отдраивать двери, где что находится, где что искать. Он же принял и последний «парад» своего бывшего экипажа, стараясь не смотреть на своих «мальчиков», к спасению которых он не приложил никаких усилий.