Страница 46 из 96
— Один человек убит, четверо ранено. Подожжены склад и жилой дом. Поврежден самолет ледовой разведки, стоявший в бухте.
Головко насторожился. До сих пор немецкие подлодки редко заходили так далеко и не вели себя столь нахально.
— Как вы думаете, — обратился он к начальнику разведки, — зачем она забралась к Новой Земле и поспешила откровенно заявить о своем визите? Не скрывается ли за этим нечто иное? Например, желание отвлечь нас от чего-то готовящегося в другом месте? Или противнику почему-то мешает эта полярная станция?
— Не думаю, товарищ командующий, что из этого обстрела следует делать далеко идущие выводы. Противник продолжает вести поиск остатков «PQ-17». По моим сведениям, немцы панически боятся льдов и вряд ли когда-нибудь рискнут сунуться дальше Новой Земли.
Глядя на начальника разведки, опытного офицера, давно служащего на флоте, но излишне самоуверенного и из-за этого не раз допускавшего серьезные промахи, ему хотелось спросить: «А откуда, товарищ капитан 2 ранга, вы все знаете?»
— Усильте воздушную разведку в этом районе. И попросите Главсевморпуть в кратчайший срок восстановить станцию. Льдов немцы, может быть, и боятся, а все же и нам нужно смотреть в оба.
— Плохо, товарищ командующий, что до сих пор у нас нет специально оборудованных самолетов-разведчиков, — продолжал свой доклад начальник разведки. — Что можно требовать от МБР? От этих воздушных тихоходов, плохо вооруженных, без раций, с малым радиусом действия? Замучились просто с ними. Вот «Каталин» бы…
Командующий знал, что начальник разведки прав. «Амбарчики», как ласково окрестили морских ближних разведчиков, смелы, трудолюбивы и старательно выполняют свой долг. Только недавно он лично наградил группу летчиков и техников из их полка. Но действительно, они не могут сделать больше, чем уже делают. И где же обещанные союзниками «Каталины»? Уже два месяца, как через Англию улетела специально отобранная на флоте группа пилотов и техников на американскую авиабазу Фербенкс, но до сих пор от них нет ни слуху пи духу. Не спешат, видно, союзники. А «Каталины» ох как сейчас нужны! Двухмоторные, с приличным вооружением, большим радиусом действия и, главное, с мощной радиостанцией и радаром, которого нет еще на наших кораблях и самолетах.
— Хорошо, что вы напомнили мне о них, — сказал Головко. — Постараюсь выяснить их судьбу.
«Нужно будет через контр-адмирала Фишера поинтересоваться, почему до сих пор не вернулись наши летчики, — решил командующий. — И вообще следует с ним встретиться».
Новый глава британской военно-морской миссии до прибытия в Полярное командовал линкором «Бархэм», который был потоплен немецкой подводной лодкой в Средиземном море. В фуражке с огромным козырьком и вечно дымящейся во рту трубкой, грубоватый и откровенный, он был чем-то симпатичен Головко. Но после позорной истории с караваном «PQ-17» явно избегает встреч с ним. Стыдится, видимо, человек за свое адмиралтейство. Ну что ж, это только делает ему честь.
«АДМИРАЛ ШЕЕР» ГОТОВИТСЯ НАНЕСТИ УДАР
Еще в марте 1942 года начальник штаба военно-морских сил собрал совещание, на которое были приглашены несколько доверенных офицеров оперативного управления, ведающих планированием операций крупных надводных кораблей. Совещание проходило в большой тайне. Даже шторы на окнах красивого особняка, скрытого от берлинских улиц деревьями старинного парка, были опущены.
— Наша задача — изолировать Россию от помощи союзников, от доставки грузов с востока Северным морским путем, — сразу, без всякого вступления, начал он. — Россия уже сейчас истощена и находится на пределе. Перевяжи мы ей эти пути снабжения — и она задохнется окончательно. Такова точка зрения фюрера. — Начальник штаба обвел взглядом сидевших перед ним офицеров, продолжил: — Вам предлагается в кратчайший срок спланировать операцию против советского судоходства в Арктике с привлечением крупных надводных кораблей. Внезапное нападение на русские торговые суда и ледоколы, а возможно, и на идущие с востока конвои, уничтожение боевых кораблей, перебрасываемых на запад, разрушение портов и полярных станций должно парализовать эту важнейшую артерию русских. Кроме того, это заставит командование врага привлечь для эскортной службы значительное число кораблей и авиации, ослабляя свои силы в других районах.
Сейчас, в самый разгар арктической навигации на Севере, такая операция представлялась наиболее благоприятной. Данные разведки также подтверждали исключительную важность начала операции в ближайшее время, по крайней мере не позднее середины августа.
Германский военно-морской атташе в Японии передал особо ценные сведения от своего агента о завершении формирования большого советского конвоя на Дальнем Востоке, который должен был следовать в Мурманск Северным морским путем. По сообщениям этого агента, а атташе ручался за их достоверность, в конвой входило двадцать транспортов с грузами, два ледокола, а также лидер «Баку» и три эсминца последнего проекта. В настоящее время конвой отстаивался в Петропавловске-Камчатском и был готов к выходу.
— Господа! Более удачного момента для нанесения удара по внутренним русским морским коммуникациям может больше не быть, — говорил в штабе руководства войной на море адмирал Фрике. — Мы не должны прозевать этот великолепный полярный торт, так соблазнительно ожидающий нас в Карском море!
В разработку конкретного плана операции по прорыву крупных кораблей в советские арктические воды включались специалисты немецких военно-морских сил на Севере. Работа над планом велась лихорадочно, круглые сутки. Комната оперативного управления, где были сосредоточены материалы по подготовке операции, напоминала склад писчебумажного магазина, в котором давно не было покупателей: на полу и столах лежало множество папок, пожелтевших от времени отчетов, пыльных вахтенных журналов.
— Прежде чем эти корабли выйдут в море, я задохнусь здесь, и меня отвезут на кладбище, — мрачно шутил капитан-лейтенант Шульц. — Мы делаем такую колоссальную работу, а вся слава достанется им. Разве это справедливо, Ганс?
Ганс, перед которым были навалены вахтенные журналы и отчеты капитанов немецких рыболовных судов, промышлявших в этом же районе в мирное время, сообщения капитана парохода «Комета», прошедшего Северным морским путем в навигацию 1940 года, данные аэрофотосъемки знаменитого дирижабля «Граф Цеппелин», вместо ответа громко выругался. Ведь именно ему было поручено самое трудное дело по уточнению картографического материала, метеорологической обстановки и ледового режима…
Летом 1931 года Советское правительство разрешило с чисто научными целями полет немецкого дирижабля над Арктикой. Командовал им его конструктор Эккенер. Среди десяти ученых разных стран на дирижабле находился и советский профессор Самойлович. Полету дирижабля было оказано всемерное содействие: для него была создана особая служба погоды, в район Земли Франца-Иосифа вышел ледокольный пароход «Малыгин», построена специальная швартовочная мачта. За четверо суток дирижабль облетел огромную территорию советского Севера — длиной почти в тысячу и шириной более сотни километров. Фотограмметристы засняли ее на кинопленку. По договоренности материалы съемки должны были быть предоставлены нам. Но немцы заявили, что пленка испорчена. Сейчас эти данные «исключительно научного», как писали тогда в газетах, полета широко использовались немецкими офицерами в работе над подготавливаемым планом.
Аналогичная история произошла и с немецким пароходом «Комета». В навигацию 1940 года этому пароходу было разрешено пройти в составе советского каравана судов Северным морским путем в Тихий океан. Теперь же капитан этого парохода Роберт Эссен и его сведения явились для немецких оперативников ценной находкой.
В первых числах августа окончательный вариант плана операции был закончен. По этому плану прорыв должен был осуществить «карманный» линкор «Адмирал Шеер». Эсминцы прикрытия из-за слабых корпусов и опасности быть раздавленными льдами в операции не участвовали. Для обеспечения и ведения ледовой разведки придавались три подводные лодки. Вся операция получила кодовое название «Wunderland» — «Страна чудес».