Попса

— У нас все на сегодня, — сказал хореограф, обернувшись к Ларисе.

Та спокойно кивнула, прощаясь, и вышла. Славка догнала ее в коридоре.

— Зачем вы так, Лариса Ивановна! Она же подумала, что я…

— Значит, так надо, — жестко ответила Лариса. — Иногда полезно, когда тебе в затылок дышат. Наводит на размышления… Заодно на тебя посмотрела. Может, у тебя коленки не в ту сторону…

В дверях зала показалась Алиса. По лицу у нее уже градом катились слезы.

— Подожди в машине, — Лариса отдала Славке ключи. — Ну что ж ты ревешь-то заранее, Лисенок? — она ласково обняла Алису и повела к креслу. — Может, ничего страшного еще не случилось… Ну, хватит, хватит. Просто посидим, поговорим. О нашем, о девичьем…

Славка ждала в машине. Вскоре подошла Лариса, села, раздраженно закурила. Тотчас подбежала рыдающая Алиса — как была, в мокром купальнике, со слипшимися волосами, — схватилась за ручку двери: — Лариса Ивановна!..

— Да сядь ты в машину! — еле сдерживая, сказала Лариса. — Тебе простужаться нельзя!

Алиса села сзади. Лариса обернулась к ней:

— Ну что, по третьему кругу пойдем?.. Ты контракт подписывала?

— Да…

— Сама подписала, я твоей рукой не водила, правда? Ты на пять лет моя со всеми потрохами! Ты грамотная, читать умеешь — видела, что подписываешь, да?

— Да…

— Так что ж ты теперь от меня хочешь?.. Ну посмотри, какая я добрая, сама себе удивляюсь — старею, наверное. Я могла бы на тебя неустойку повесить — ты бы по гроб жизни отрабатывала! А я тебе предлагаю — выбирай сама, только сегодня, сейчас, вот здесь! Хочешь — рожай! Поставлю замену, потеряю на первых порах какие-то деньги — не смертельно. Но обратно я тебя уже не возьму. И на сольную карьеру не рассчитывай — не могу, ты свою часть зрителей уведешь от группы.

— Нет… — помотала головой Алиса.

— Если нет — иди на аборт.

— У меня пятый месяц! Я боюсь! Лариса Ивановна, миленькая, ну пожалуйста! Я до последнего буду работать, пока незаметно! Потом рожу — и сразу обратно! Я из формы не выйду…

— Да не получится — сразу обратно! Три месяца до того, три после — ты хочешь, чтобы группа из-за тебя одной полгода стояла? Чтоб гастроли на пятьдесят городов полетели? Нет, милая! Поезд идет — с тобой или без тебя…

Лариса выдохнула, отвернулась от нее и ровным голосом сказала:

— В общем, так, Лисенок. Я договорилась в клинике, чтобы по-тихому, без регистрации. Завтра в девять я пришлю за тобой машину, она будет ждать у подъезда ровно пять минут. Выбирай сама, я за тебя решать не буду… Все. Иди.

Алиса вышла из машины и побрела обратно.

— Нет, ну родятся же такие дуры, а? — зло сказала Лариса, заводя мотор и выезжая на улицу. — Угадай с трех раз: если ноги до ушей, то вместо головы — что?

— Конечно дура, — мрачно ответила Славка. — Я бы вас так послала!..

— И я бы послала… А она не послала. Пойдет на аборт как миленькая. Утром выпотрошат, а вечером будет петь про любовь, про розы в лесу и козы в носу…

— У вас дети есть?

Лариса остановилась на перекрестке на красный свет.

— Нет, — спокойно ответила она. — И не будет.

— Почему?

Лариса помолчала.

— На проезжей дороге трава не растет, — наконец сказала она.

— Но ведь есть же разные способы, я читала… — начала было Славка.

— Да заткнешься ты или нет?.. — жалким срывающимся голосом крикнула Лариса. Она вдруг выскочила из машины, изо всех сил хлопнув дверцей, и пошла посреди улицы, не разбирая дороги. Загорелся зеленый свет, железный поток хлынул в обе стороны.

Славка бросилась следом за ней, проскакивая между мчащихся машин, схватила за руку и вытащила на разделительный островок.

— Еще хоть слово скажешь — в морду дам! — Лариса рванулась было дальше. Славка удержала и молча прижалась щекой к ее плечу.

Лариса беззвучно плакала, сжимая трясущиеся губы. Наконец подняла лицо вверх и с силой втянула воздух, успокаиваясь. Достала зеркало.

— Платок есть? Я тебе утром отдала… — сказала она неровным после слез голосом. Сняла очки, аккуратно промакнула глаза. — Поехали… Дел — ногой не провернешь. И ты еще… Вцепилась как клещ… Сидела бы в своем Семипалатинске, не трепала людям нервы…

Славка прошлась по фотостудии, разглядывая камеры на штативах и осветительные приборы. Больше в комнате с голыми белыми стенами смотреть было не на что.

Лариса разговаривала с долговязым парнем-фотографом, красивой стильной девушкой-визажистом и коренастой толстозадой теткой-модельером, время от времени не глядя указывая на Славку.

— Иди сюда! — наконец велела она.

Они втроем сели перед Славкой и стали молча, пристально разглядывать ее. Славка стояла перед ними, неловко улыбаясь, прижав руки к бедрам.

— В движении надо смотреть, — наконец сказала художница.

— Хотя бы приблизительно, — ответила Лариса. — Пока не горит.

Визажистка встала, подошла к Славке, пощупала волосы, потрогала кожу на лице, поворачивая ее голову в одну сторону и в другую. Потом спустила прядь на лицо и, придерживая руками, обернулась к Ларисе: — Примерно так. Один глаз почти закрыт, поэтому взгляд всегда как бы искоса. И характерное движение надо поставить — вот так, — она резко дернула Славкиной головой. — Будто отбрасывает волосы, а они все равно ложатся на место.

— Близко, — одобрила Лариса.

Визажистка усадила Славку, открыла фирменный саквояж с гримом. Нанесла на волосы красящую пену, зафиксировала лаком. Затенила веки. Подвела глаза. Укрупнила губы. Наконец отошла, придирчиво оглядывая свою работу. Славка превратилась в темноволосую вульгарноватую пэтэушницу.

— Крупный сделай, — кивнула Лариса фотографу.

Тот сделал с рук несколько крупных планов.

Настала очередь модельера.

— Раздевайся, — деловито велела она.

Славка взялась было за пуговицу на блузке. Растерянно покосилась на фотографа, наводящего на нее камеру на штативе, потом на Ларису.

— Как?..

— До трусов, как! Тебе показать, как раздеваются?

— Но я же не для «Плейбоя» снимаюсь.

— Ну не дура? — всплеснула руками Лариса. — Ты дорасти сперва для «Плейбоя»!

— А зачем тогда? Я же не буду голая петь…

— Надо будет — запоешь хоть вверх ногами! — сорвалась Лариса. — Как ты работать собираешься? Тебе сто раз придется переодеваться в кулисах, когда кругом толпа народу! Я день на нее убила, теперь уламывать должна!..

— Лариса… — укоризненно сказала визажистка. Она мягко приобняла Славку и повела в сторону, нашептывая что-то на ухо.

— Ты где это чудо природы откопала? — изумленно спросил фотограф Ларису. — Тут девки еще в лифте из трусов выпрыгивают…

Вскоре Славка позировала перед объективом в одних трусиках — стоя, в движении, сидя.

Потом в футболке и короткой юбке.

Потом в шортах и рубахе.

Наконец в драных джинсах, распахнутой куртке и топике, сползшем с одного плеча почти до соска.

— Есть! — удовлетворенно сказала Лариса. — То, что надо!..

Вдвоем с Ларисой они сидели за маленьким столиком в ночном клубе. Лариса пила джин. Славка жадно ела, неловко склонив голову набок.

— Мне неудобно так, — наконец не выдержала она, отбрасывая с лица волосы. — Они в тарелку лезут! Можно я пока по-нормальному расчешусь?

— Привыкай, — спокойно сказала Лариса. Она повернула Славку лицом к зеркальной стене. — Смотри. Это — Славка. А той, другой, больше нет и никогда не будет… — Она отлила Славке из своего бокала. — Давай помянем, что ли? Не басурмане все-таки…

Они засмеялись и чокнулись.

— Честно говоря, даже жалко ее, — вздохнула Лариса. — Хорошая была девка, хоть и дура.

— Ну уж и дура! — обиженно сказала Славка. — О покойниках плохо не говорят.

— А чего ж врать-то? Умная бы в Москву не поперлась. Жила бы себе в своем… этом самом… не к столу будь сказано… Выскочила бы замуж через год, рожала бы детей и пекла пирожки с капустой.

— А эта? — кивнула Славка в зеркало. — Умная?

— Эта? О-о, про эту я много чего могу тебе рассказать! Эта… — Лариса глянула в сторону — и застыла с окаменевшим лицом. — Эта…