Мальчики Из Бразилии

Приоткрылась запертая на цепочку дверь и в щель, отбросив со лба прядку темных волос, выглянул подро­сток. Ему было лет тринадцать, он был худ и остронос.

Либерман, подумав было, что попал в другую кварти­ру, спросил:

- Это апартаменты фрау Дюрнинг?

- А вы герр Либерман?

- Да.

Звякнула цепочка, и дверь приоткрылась.

Это, наверно, внук, прикинул Либерман или даже, может быть, учитывая, что фрау Дюрнинг была намного моложе своего мужа, сын. Или же, возможно, сосед, которого фрау Дюрнинг пригласила, чтобы не оставаться наедине с незнакомым посетителем.

Кто бы он ни был, мальчик приоткрыл перед ним дверь, и Либерман вошел в прихожую с зеркальными стенами, с которых на него удивленно посмотрели три его образа с взлохмаченными волосами («Причешись! - вечно требовала от него Ханна. - Приведи в порядок усы! Не сутулься!»), и он увидел, как несколько маль­чиков в темных брюках и белых рубашках закрывают двери и накидывают цепочки. Он повернулся к настоя­щему мальчику.

- Фрау Дюрнинг дома?

- Она говорит по телефону, - мальчик протянул руку за шляпой Либермана.

Передавая ему головной убор, Либерман улыбнулся и сказал:

- Вы ее внук?

- Ее сын.

Вопрос был дурацким, и мальчик не мог скрыть ус­мешки. Он открыл дверь гардероба, на которой тоже было укреплено зеркало. Поставив портфель, Либерман снял пальто; сквозь приоткрытую дверь он видел перед собой гостиную с обилием стекла и хромированного ме­талла. Из-за массы вещей она напоминала склад мага­зина, в котором человек довольно неуютно чувствовал себя.

Улыбаясь, он передал пальто мальчику, который, на­супившись, старательно повесил его на плечики. Он был Либерману по грудь. В гардеробе висело несколько паль­то и шубка из подделки под леопардовую шкуру. Взъе­рошенное чучело вороны или какой-то другой птицы таращилось с полки, на которой лежали шляпы.

- Это ваша птица? - спросил Либерман.

- Да, - ответил мальчик. - Моего отца.

Он прикрыл двери и стоял перед Либерманом, глядя на него светло-голубыми глазами.

Либерман поднял портфель.

- Вы убиваете нацистов, когда их ловите? - спросил мальчик.

- Нет, - ответил Либерман.

- Почему?

- Это противозаконно. Кроме того, куда лучше, что­бы они представали перед судом. Тогда о них могут узнать многие люди.

- Что узнать? - скептически посмотрел на него мальчик.

- Кто они были и что они делали.

Либерман направился в гостиную. Его встретила жен­щина, маленькая и светловолосая, в черной юбке, кур­точке и глухом, до горла, свитере; симпатичная женщи­на сорока с небольшим лет. Кивнув, она улыбнулась ему, продолжая стоять с плотно сцепленными перед собой руками.

- Фрау Дюрнинг? - подошел к ней Либерман. Она протянула ему руку и он пожал ее маленькую холодную ладошку. - Благодарю вас за возможность встретиться с вами, - сказал он. Чувствовалось, что она прибегает к услугам косметики, но ее возраст выдавали легкие морщинки в углах зеленовато-синих глаз. От нее шел запах изысканных духов.

- Прошу вас, - не без смущения сказала она, - не могли бы показать ваше удостоверение личности?

- О, конечно, - согласился Либерман. - Весьма предусмотрительно с вашей стороны. - Он переложил портфель в другую руку и полез во внутренний карман.

- Я не сомневаюсь, что вы… вы тот, кем себя и назвали, - сказала фрау Дюрнинг, - но я…

- Его инициалы у него на шляпе, - из-за спины сказал мальчик. - Я.С.Л.

Протягивая паспорт, Либерман улыбнулся фрау Дюр­нинг.

- Ваш сын настоящий детектив, - сказал он, пово­рачиваясь к мальчику. - Просто отлично. Я и не заме­тил, что ты обратил на них внимание.

Мальчик, отбросив темный чубик, удовлетворенно улыбнулся.

Фрау Дюрнинг вернула ему паспорт.

- Да, он довольно умен, - сказала она, улыбаясь сыну. - Только немного ленив. Вот, например, сейчас он должен заниматься домашними заданиями.

- Я не мог открывать двери и в то же время нахо­диться у себя в комнате, - буркнул мальчик, направля­ясь к выходу из гостиной.

Фрау Дюрнинг взъерошила ему непослушные волосы, когда он проходил мимо нее.

- Я знаю, дорогой, я только поддразниваю тебя.

Мальчик скрылся в холле.

Фрау Дюрнинг вежливо улыбнулась Либерману, по­тирая руки, словно бы желая согреть их.

- Прошу вас, садитесь, герр Либерман, - пригласи­ла она его. Хлопнула дверь. - Не хотите ли кофе?

- Нет, благодарю вас, - сказал Либерман, - я только что выпил чаю на другой от вас стороне улицы.

- У Биттенера? Там я и работаю. От восьми до трех исполняю обязанности официантки.

- Очень удобно.

- Да, и я успеваю домой как раз к приходу Эрика.

Начала я работать в понедельник и пока все идет хоро­шо. Мне нравится.

Либерман расположился на жестком диване, а фрау Дюрнинг на стуле рядом. Она сидела прямо, сложив руки на коленях, обтянутых черной юбкой, и вниматель­но глядя на гостя.

- Первым делом, - сказал Либерман, - я хотел бы выразить вам свое соболезнование. Должно быть, сейчас вам приходится нелегко.

Опустив глаза на сцепленные пальцы рук, фрау Дюр­нинг сказала:

- Благодарю вас.

Кларнет старательно выводил гаммы, вверх и вниз; Либерман посмотрел в сторону холла, откуда доносились эти звуки и снова перевел глаза на фрау Дюрнинг. Она улыбнулась ему.

- Он очень способный.

- Да, - согласился Либерман. - Вчера я слышал его, когда говорил с вами по телефону. И решил, что играет взрослый человек. Это ваш единственный сын?

- Да, - подтвердила фрау Дюрнинг и гордо добави­ла. - Его ждет большое будущее в музыке.

- Надеюсь, отец его достаточно хорошо обеспе­чил, - Либерман улыбнулся. - Не так ли? - спросил он. - Очевидно, после мужа остались какие-то средства для вас и Эрика?

Удивленная фрау Дюрнинг кивнула.

- И еще своей сестре. Каждому по трети. Деньги Эрика лежат в банке. А почему вы спрашиваете об этом?

- Я пытаюсь понять, - сказал Либерман, - причи­ну, по которой нацисты из Южной Америки хотели убить его.

- Убить Эмиля?

Он кивнул, наблюдая за реакцией фрау Дюрнинг.

- И других тоже.

Она нахмурилась, глядя на него.

- Каких других?

- Из той группы, к которой он принадлежал. В самых разных странах.

Ее настороженность стала уступать место изумлению.

- Эмиль не принадлежал ни к какой группе. Вы хотите сказать, что он был коммунистом? Трудно допу­стить большую ошибку, герр Либерман.

- Он не получал писем? Ему не звонили извне Гер­мании?

- Никогда. Во всяком случае, здесь. Спросите в его бывшей конторе, может быть, там знают о какой-то группе, я-то точно ничего не знаю.

- Я уже был там утром, им тоже ничего не известно.

- Как-то раз, - сказала фрау Дюрнинг, - три или четыре года назад, звонила его сестра из Америки, где была в гостях. То был единственный запомнившейся мне звонок из-за границы. Да и еще как-то раз, еще раньше, откуда-то из Италии звонил брат его первой жены, пытаясь уговорить его вложить деньги во что-то… я не помню толком, что-то связанное с серебром. Или плати­ной.

- Он согласился?

- Нет. Он очень бережно относился к своим деньгам.

Звуки кларнета достигли ушей Либермана. Снова тот же Моцарт, что и раньше. Менуэт из «Квинтета для флейты» исполнялся просто мастерски. Он вспомнил о себе в том же возрасте, когда ему приходилось по два и три часа проводить за старым «Плейелем». Его мать, да упокой Господи ее душу, с той же гордостью говаривала: «Его ждет большое будущее в музыке». Но кто мог знать, что его будет ждать? И когда он последний раз садился за пианино?

- Я не понимаю, - сказала фрау Дюрнинг. - Эмиль не был убит.

- Он мог стать жертвой убийцы, - сказал Либер­ман. - За ночь до его гибели, он подружился с каким-то коммивояжером. Они могли договориться, если комми­вояжер не покажется в баре к десяти часам, встретиться вечером у того строения. Таким образом, он мог очу­титься там в нужное для убийцы время.