Страница 11 из 16
Громобой от такого наката с моей стороны как-то потерялся и только пробубнил:
— Да я же, как лучше…
Воеводу прервал Векомир, который поддержал меня:
— Ведун Вадим дело говорит. Но над этим надо подумать, так же как и над другими его речами. Вадим, есть еще что сказать?
— Нет, — я мотнул головой.
— Тогда завтра соберемся еще раз. Пусть каждый подумает над целью весеннего похода и о привлечении союзников, и вместе мы примем окончательное решение. Заодно и вождя всего войска выберем, да гадание проведем.
Один за другим князья и бояре, на ходу переговариваясь, покидали храм Святовида, а я задержался. И когда мы с Векомиром остались вдвоем, я посмотрел на седобородого старца в белых одеждах и спросил его:
— Ты знал, что я скажу?
— Нет, — верховный жрец подошел к украшенному узорами и древними знаками беломраморному Алатырю перед статуей своего божества, огладил холодный камень ладонью, в задумчивости посмотрел на лики Святовида и добавил: — Меня словно в спину толкнули, дай слово Вадиму. Может быть, это интуиция, а возможно, веление бога. Не понятно, но это и неважно. Главное, ты сказал то, что вызвало интерес князей и самых умных воевод. А раз так, то твой выход на круг был по делу.
Белый конь Святовида, который находился за деревянной стеной, будто подтверждая слова волхва, стукнул по полу копытом и громко всхрапнул, а я кивнул на выход и спросил старика:
— Как думаешь, Векомир, они примут мои предложения?
— Да. В этом я не сомневаюсь. — Жрец кинул на меня косой взгляд. — И дело здесь даже не в том, что надо остановить набеги данов и создать опасное положение для гетландцев и немцев. Князья мыслят немного иначе, чем мы, радари богов. Поэтому сейчас каждый из них думает о том, что, захватив Зеландию, он сможет нарезать одному из своих многочисленных отпрысков землицы и дать ему рабов из местных бондов, которых, в отличие от вольнорожденных соплеменников, можно пригибать к земле ярмом. Опять же это принесет большую добычу и позволит варягам беспрепятственно выходить в океан, а то даны совсем обнаглели, заперли нас в Венедском море и теперь нам можно выскочить лишь тайком, либо с караваном новгородцев. Тоже самое с союзниками. Ты думаешь о боевом братстве, которое сплотит сторонников родной веры, а воеводы прикидывают, что иноземцев можно кинуть на самое опасное направление и за счет этого сберечь своих воинов.
— Это я тоже понимаю, потому и высказался. А что с общим вождем, кто им станет?
Старый волхв ответил сразу:
— Никлот.
— Это потому, что он уже воевал с данами на их территории?
— Не только. Его земли ближе всех к Зеландии и Фальстеру, и у него к викингам свои счеты, еще со времен Кнуда Лаварда. Поэтому мягкости данам от него ждать не придется.
— Ясно. Мне завтра на совет приходить?
— Разумеется. Кстати, там же встретишься с вождями, которые по весне, думаю, на Живин день (1 мая), покинут Руян и пойдут в Винланд.
Мысленно я потер руки. Наконец-то, начинается движение в сторону Америки. Но вида, что рад этому, не подал, а сохранил невозмутимость и спросил:
— И кто же это?
— Будимир Виславит и Авсень Беридрагович.
— Знаю этих достойных вождей.
— Вот и хорошо. Пообщаешься с ними. Обговорите пути. Нарисуешь для вожаков карты, сравни их с нашими, а потом расскажешь варягам про краснокожих людей. У вас вся зима впереди, но готовиться к дальнему походу надо уже сейчас.
— Понятно.
— Тогда иди.
Поклонившись, я развернулся и широким шагом вышел на храмовый двор. Несмотря на сильный холодный ветер с востока, который ударил мне в лицо, настроение было хорошее и слегка приподнятое. Пошла суета! Пошла! Даешь Винланд, картошку, сахар, кукурузу и золото ацтеков. Я Авсеня Беридраговича и Будимира, вместе с которыми был в Швеции, хорошо запомнил. Эти двое, один старый и многоопытный, а другой молодой и рьяный, если до заокеанского материка доберутся, так в тех краях развернутся, что не остановишь. Это точно, ибо люди они сильные, продуманные и цепкие, словно абордажные кошки, а значит, своего не упустят, особенно благородный Виславит, который мечтает стать королем.
Глава 4
Руян. 6651 С.М.З.Х.
— Что скажешь, Вадим, принимаешь работу?
Я еще раз окинул взглядом стоящий в полутемном корабельном сарае шнеккер, затем посмотрел на капитана Саморода и утвердительно мотнул головой:
— Да, работу принимаю. Хорошо все сделали, Ранко. Корабль готов к выходу в море. Деньги получишь у меня дома. Хочешь сейчас, а хочешь, с утра.
— Насчет серебра завтра зайду. Но мне ведь только половина причитается?
— Да. Остальное после того как судно на воду спустим.
— Договорились.
Самород оперся на отлично просмоленный черный борт корабля и спросил:
— Как его назовешь?
Названий в голове было много, но в итоге осталось только одно:
— Назову его "Яровит".
— Доброе имя для боевого корабля. Теперь бы ему носовую фигуру поставить.
— Фигуру в храме Святовида уже заказал, там резчики хорошие, а когда ее сделают, из Кореницы приедет волхв Яровита и благословит корабль названный в честь нашего бога.
— Ясно.
Ранко примолк и замялся. В его душе было легкое смятение, и я знал, чем оно вызвано. Поэтому не стал ждать, пока он выскажется, а сам подтолкнул бывалого морехода в нужном направлении:
— Ты подумал над моим предложением стать командиром этого корабля?
— Да, — капитан кинул взгляд на улицу, где находился десяток варягов из его ватаги.
— И что решил?
— Я согласен. Но у меня будет одно условие.
— Какое?
— Людей в команду наберу самостоятельно.
— Думаешь, собрать своих ватажников?
— Конечно. Ведь, насколько я понимаю, нам придется много по морю бродить, а в чужих водах без драк не обходится. Ну, а у меня воины знатные и никого обучать не надо.
— Принимается. Про твою ватагу я только хорошее слышал. Но с тобой, наверное, не все пойдут?
— Это так. Человек тридцать будут моими, а остальных наберу в Ральсвике.
— И когда отправишься собирать варягов?
— Завтра в полдень выеду. Только деньги на поднаем нужны.
— Получишь.
Мы покинули корабельный сарай и простились. Самород и варяги, обсуждая свое будущее, остались на месте, а я направился домой. Время полдень. День был суетным и начался с посещения бумажного производства, а затем я осматривал шнеккер. Постоянно двигался, а потому аппетит нагулял зверский. Опять же прохладно и с моря задувает промозглый ветер. Сырость на Руяне постоянная, и если температура воздуха минус десять-двенадцать градусов по Цельсию, то ощущается это так, словно вокруг минус тридцать. Трудно к этому привыкнуть, и мне периодически хочется забиться туда, где тепло и сухо, и не вылезать из такого уютного местечка до самой весны. Вот и сейчас настрой такой же. Поэтому я погоняю мохнатую лошадку и вскоре, проехав через Чарушу, оказываюсь перед стенами своего жилища.
Ограда сделана из дубовых бревен, а ворота, которые прикрывают две стрелковые башни, обиты металлическими полосами. Все по делу, а не ради понтов, как думают некоторые несознательные граждане. Это сейчас на Руяне тихо и спокойно, а что завтра будет, неизвестно. И пусть местные жители, а больше всех староста Гнат Лужко, посмеиваются надо мной и говорят, что опасаться некого, я знаю, что они не правы. Опасность есть всегда, так что лучше отгородиться от мира стеной, какая никакая, но преграда для врагов, а рыбаки пусть надеются на близость острога и на лес, который может спрятать их от пиратов и захватчиков. Им-то, по большому счету бояться некого, потому что с них взять нечего, и врагов у них нет. Ну, а мне, после всего, что я видел на материке и слышал от шпионов епископа Адальберта Бременского, надо остерегаться, ибо враг, сука такая, не дремлет.
Хорошо смазанные петли ворот провернулись и створки раскрылись. Я въехал на расчищенный от снега просторный двор и ко мне подскочил Славута Мох, бывший ротник города Новгорода, а ныне ключник боярина Вадима Сокола, как он сам себя именует. Следом за ним от ворот подошел рыжий паренек в полушубке, который на ходу что-то жевал, Торарин-швед, бывший раб, ставший воспитанником Славуты.