Ведьмин огонь

— Ну, что, налюбовалась своими яблочками? — рассмеялся брат и кинул в нее недозрелым яблоком. — Тогда пошли.

Елена подобрала яблоко и бросила в убегающего брата. «Пошел ты!» — хотела огрызнуться она, но, как обычно, рассмеялась и смягчила ответ:

— Я, по крайней мере, не торчу перед зеркалом, когда никто не видит!

На этот раз покраснел Джоах. — Я не… То есть я не хотел…

— Иди домой, Джоах.

— А ты?

— Моя корзина еще полупуста. Мне, наверное, лучше еще поработать.

— Я могу перекинуть тебе кое-что из своей, у меня и так через край. Станет поровну.

И, хотя Елена знала, что брат хочет помочь ей совершенно искренне, она вдруг ощутила досаду:

— Я и сама могу добрать, — на сей раз слова прозвучали даже более едко, чем ей хотелось.

— Ладно, я только старался помочь.

— Скажи маме, что я вернусь еще до заката.

— Только обязательно, ты же знаешь, мать не любит, когда мы приходим затемно. На прошлой неделе у Кулигов пропало три овцы.

— Знаю, слышала. Кто-то наверняка просто захотел баранинки. Все будет в порядке, Джоах.

Какое-то время мальчик колебался, но голод взял верх, и, помахав рукой, он направился за яблони к дому. Очень скоро его скрыла густая листва, и, спустя несколько секунд, не стало слышно даже шагов.

Елена снова взобралась на лестницу и притянула к себе наиболее густо усыпанную плодами ветвь. Вдалеке поднимались к небу дымки Винтерфелла, городка, спрятавшегося глубоко в долине. Девочка долго следила за ними, пока они не слились с облаками над долиной, откуда ветер уносил их уже к самому океану. Ах, если бы она могла полететь с ними!

И тогда в ее памяти снова всплыл отцовский голос: «Ты вечно витаешь где-то в облаках, Елена ».

Вздохнув, девочка опустила взгляд и поплотнее прижалась к лестнице, чтобы лучше держать равновесие. Что ж, такова ее жизнь. Обхватив ветку обеими руками, она снимала яблоки и через плечо бросала их в корзину. Опытные пальцы на ощупь определяли, достаточно ли спел плод, чтобы его сорвать, ловкая кисть отрывала ножку, и скоро все спелые яблоки, что висели вокруг, оказались в корзине.

Но от работы у девочки вдруг заныли плечи и даже спина. Правда, Елена не останавливалась и, отмахиваясь от наседавших мух, перебралась еще на ступеньку повыше, к новым ветвям. Она действительно решила набрать полную корзину еще до заката.

Но скоро боль в плечах перешла на живот. Елена попыталась переменить позу, думая, что и живот у нее заболел от неудачного положения, но неожиданно ее пронзила такая резь, что девочка едва не упала, успев все же схватиться обеими руками за лестницу.

Сузив от боли глаза, она села на ступеньку, ожидая, когда пройдет приступ. А боль все не проходила. Правда, последние несколько дней такие приступы, хотя и намного слабее, у нее уже бывали. Елена никому не говорила об этом, объясняя для себя тем, что, наверное, просто объелась дикими ягодами. Пора их сбора была коротка, а девочка так любила эти красные сладкие плоды, и сопротивляться желанию наесться ими, даже несмотря на боль, не имела силы.

Тяжело дыша сквозь стиснутые зубы, Елена терпела, и скоро боль переросла в тупую и тянущую. Девочка села поудобней, упершись лбом в ладони, и приготовилась терпеть дальше.

Но на мгновение подняв голову, чтобы вдохнуть побольше воздуха, вдруг увидела перед собой такое, что на время забыла даже о боли. Золотой вечерний свет проникал сквозь густую листву, замирая на глянцевитых боках крупных яблок, бывших размером едва не с маленькую дыню. Ах, как мама любила класть эти яблоки в свои дивные пироги! Даже отец будет доволен, если она наберет таких яблок!

Но как их достать?

Взобравшись еще на ступеньку — на высоту, куда отец никогда не разрешал ей подниматься, — она протянула к ним руки, и ее пальцы уже коснулись шелковистого плода, висевшего ниже всех.

Ах, если бы здесь был Джоах, он непременно дотянулся бы! Но это ее, только ее яблоки, и прикусив губы, Елена продолжала тянуть руку. Лестница под ней зашаталась, однако, схватившись одной рукой за толстый сук, девочка все продолжала тянуться, и плод был уже почти у нее в руке, как внезапно какой-то яркий свет буквально полоснул ее по глазам. В то же мгновение девочка испустила победный крик, почувствовав, что ее ладонь коснулась яблока. Оставалось последнее усилие, но ее рука — или ей так показалось? — исчезла в полосе света. Руки не было. Елена даже не успела испугаться, думая, что ее просто ослепил свет.

Кроме того, ее охватил новый спазм; было впечатление, что внутри поворачивают ржавый нож. Задохнувшись, девочка начала медленно сползать вниз, все плотнее прижимаясь к лестнице и хватаясь за ствол.

Неожиданно она ощутила, что ее ноги заливает горячая влага и, с ужасом подумав, что у нее прорвался мочевой пузырь, глянула вниз. Но то, что она увидела, заставило ее мгновенно спрыгнуть на землю и скорчиться у подножья старой яблони.

Не веря своим глазам, девочка снова провела рукой по ногам. Кровь! Ее серые штанишки намокли от крови, текшей откуда-то изнутри. Первой ее мыслью было, что что-то поранило ее, но, подумав немного, она забыла про страх и боль. На губах ее появилась блаженная улыбка. Это было то, о чем Елена так много слышала, на что так давно надеялась — первая менструация.

Она, Елена Моринстел, наконец-то стала женщиной!

Потрясенная, Елена сидела под яблоней, не зная, что же теперь делать. Случайно она подняла к лицу правую руку, чтобы вытереть заливающий глаза поток. Каково же было ее удивление, когда оказалось, что и правая рука ее тоже в крови.

Толстый слой крови покрывал ее ладонь до запястья, словно перчатка. Что случилось? Она прекрасно помнила, что не дотрагивалась этой рукой до штанишек, да и столько крови из нее и не могло вытечь.

Тогда девушка подумала, что просто порезалась о гвоздь лестницы или об острый сук, когда спускалась.

Но боли не было. Вместо боли руку охватывала почти приятная прохлада. Тем не менее, она попыталась вытереть руку о свою юбку цвета хаки — бесполезно. Кровь не исчезала. Елена потерла сильнее — тот же результат.

Сердце ее начало бешено колотиться, и перед глазами заплясали крошечные звезды. Она впала в панику. Ни о чем подобном, сопровождающем первую менструацию, мать никогда не говорила ей. Может быть, это какой-то женский секрет, который тщательно скрывают от мужчин и детей! Наверное, так! Елена заставила себя немного успокоиться, но тут ей в голову пришло соображение, что у матери-то она ничего подобного никогда не видела…

Но все же надо взять себя в руки. Все будет хорошо. Мама все объяснит. Елена поднялась и во второй раз за этот день принялась собирать рассыпавшиеся яблоки.

Последний сорванный ею плод действительно оказался гигантом, великаном среди яблок. Как хорошо, что, падая, она все же его схватила! Какая удача! И девушка суеверно подергала себя за мочку правого уха.

— Спасибо тебе, Сладкая Мама, — прошептала она пустынному саду, уверенная в том, что этот подарок сделан как раз к ее начинающейся женственности.

Но, наклонившись за крупным яблоком, она вновь увидела окровавленную руку и вдруг вспомнила тот момент, когда ей показалось, что рука ее совсем исчезла в солнечном свете. Елена наморщила лоб и задумалась. Может быть, это всего-навсего солнце продолжает шутить шутку с ее уставшими и немного ослепленными глазами?

Ее рука невольно сильнее сжала яблоко. Какой замечательный пирог испечет из него мама! И девушка тут же почувствовала запах корицы и теплого яблока, исходящий от куска свежеотрезанного пирога.

Но неожиданно яблоко в ее ладони пискнуло, словно живое, и на ее изумленных глазах превратилось в сморщенную, крошащуюся массу. Поджав губы от досады, девушка отбросила его прочь. Но как только останки яблока коснулись земли, оттуда рванулся вверх столб белого света, на секунду ослепивший ее. Она подняла руку, чтобы заслониться, но в то же мгновение свет исчез, а на ладони осталась горстка пепла.