Страница 41 из 45
— Была удивлена, расстроена?
— Она никогда не показывает свои чувства.
— Вам совершенно неизвестно ее прошлое?
— Ничего, кроме того, что она жила на улице Нотр-Дам-де-Лоретт, что со мной не церемонится и что копается в счетах, выискивая ошибки.
Для горничной этот ответ был исчерпывающим.
— Короче, вы считаете, что она не настоящая дама?
— Конечно, нет. Я служила у настоящей светской дамы и понимаю разницу. Я еще работала в районе площади Сэнт-Жорж у одной женщины, которая была на содержании.
— Жанна Дебюль тоже была на содержании?
— Если и была, то раньше, но не теперь. Она очень богатая женщина.
— У нее бывают мужчины?
— Ее массажист, он приходит через день, она с ним тоже фамильярничает и называет его Эрнест.
— Между ними ничего нет?
— Это ее не интересует.
Пижамная кофточка Жоржетты была из тех, которые одеваются через голову, очень короткая, и, когда девушка откинулась на подушки, над поясом стала видна широкая полоса голого тела.
— Вам не помешает, если я закурю?
— Простите, — сказал он, — но у меня нет сигарет.
— Они там, на столике…
Она сочла вполне естественным, что он встал и подал ей пачку египетских сигарет, принадлежащих Жанне Дебюль. Пока он держал спичку, девушка неловко пыталась закурить, втягивая в себя дым, как это делают только начинающие. Она была очень довольна собой, ее разбудил такой знаменитый человек, как Мегрэ, и так внимательно ее слушает.
— У хозяйки много подруг и друзей, но они очень редко бывают здесь. Она им звонит и называет их большей частью по имени. Встречается с ними по вечерам на коктейлях, в ресторанах или ночных кабаре. Я часто думаю, что, наверное, раньше она содержала такой дом. Вы понимаете, что я хочу сказать?
— А какие люди приходят сюда?
— В основном ее поверенный в делах. Она принимает его всегда в своем кабинете. Он адвокат. Мэтр Жибон живет не в нашем районе, а в девятом округе. Она его знала раньше, когда сама жила там. Потом ходит еще один мужчина, помоложе, из банка, с ним она обсуждает помещение капитала. Это она ему звонит, когда надо дать приказ на биржу.
— А у вас бывает некий Франсуа Лагранж?
— Старый колпак? — Она смутилась и засмеялась. — Это не я его так зову. Это хозяйка. Когда я ей докладываю, что он пришел, она ворчит: «Опять этот старый колпак!» Это тоже показывает, какова она, правда? А он, когда приходит, всегда говорит: «Спросите мадам Дебюль, сможет ли она принять барона Лагранжа».
— И она его принимает?
— Почти всегда.
— Значит, часто?
— Скажем, раз в неделю. Бывают недели, когда он совсем не приходит, а бывает, что и по два раза зайдет. На прошлой неделе приходил как-то два раза в один и тот же день.
— В котором часу?
— Всегда утром, около одиннадцати часов. Кроме массажиста Эрнеста, он единственный, кого она принимает в постели. — И, заметив, какое это впечатление произвело на Мегрэ, горничная добавила: — Нет, это совсем не то, что вы думаете. Она даже для адвоката одевается. Я признаю, что она очень хорошо одевается, очень строго. Именно это меня так поразило с самого начала: то, как она себя ведет в постели, в спальне, и совсем по-другому, когда одета. Два совершенно разных человека. Совсем разная манера разговаривать, даже голос у нее меняется.
— Она гораздо вульгарнее в постели?
— Да. Не только вульгарнее. Не могу подобрать слова.
— И только одного Франсуа Лагранжа она так принимает?
— Да. Она кричит ему, в каком бы виде ни находилась: «Входи уж». Как будто бы они старые друзья…
— …или старые сообщники?
— Возможно, и так. Пока я не уйду, они говорят только о пустяках. Он всегда осторожно садится на край кресла, как будто боится помять шелковую обивку.
— Он носит с собой портфель, какие-нибудь бумаги?
— Нет. Он видный мужчина. Не в моем вкусе, но в нем есть солидность.
— Вы никогда не слышали, о чем они говорят?
— С ней это невозможно. Она обо всем догадывается. У нее тонкий слух. А сама всегда подслушивает за дверью. Когда я говорю по телефону, можно быть уверенной, что она поблизости и шпионит за мной. А когда я хочу отнести письмо на почту, она говорит: «Кому это ты снова пишешь?» И я знаю, что она прочла адрес. Понимаете, что за человек?
— Понимаю.
— Я вам покажу одну вещь, такого вы, наверное, еще не видели.
Она вскочила с дивана и бросила окурок в пепельницу.
— Идите за мной. Гостиную вы, значит, уже видели. Обставлена в том же вкусе, как и все остальные гостиные в этом доме. Здесь работал один из лучших парижских декораторов. Вот столовая, тоже в современном стиле. Погодите, я сейчас зажгу свет.
Затем она открыла еще одну дверь, щелкнула выключателем и посторонилась, чтобы показать ему спальню, всю затянутую белым шелком.
— А вот как она наряжается по вечерам…
В соседней комнате горничная распахнула стенные шкафы, провела рукой по аккуратно развешенным шелковым платьям.
— Вот. А теперь идите сюда.
Она пошла вперед по коридору, тонкий креп пижамы плотно обтягивал ее бедра. Открыла новую дверь и снова повернула выключатель.
— Вот! Смотрите!
Маленький кабинет помещался в глубине квартиры, и в нем не было ни малейшего следа женственности. Это был кабинет делового человека. Металлическая стойка для бумаг была выкрашена в зеленый цвет, а позади вращающегося кресла возвышался огромный сейф последнего выпуска.
— Вот здесь она и проводит дневные часы, принимает своего поверенного, человека из банка. Смотрите…
Девушка указала на стопку журналов «Биржевой вестник». Правда, рядом Мегрэ заметил программу бегов.
— Она носит очки?
— Только в этой комнате.
На бюваре с кожаными углами лежали большие круглые очки в черепаховой оправе.
Мегрэ машинально попытался открыть стойку для бумаг, но она была закрыта на ключ.
— Каждую ночь, вернувшись домой, она запирает драгоценности в сейф.
— А что там еще? Вы видели?
— В основном акции. Бумаги. И еще маленькая красная книжка, в которую она часто заглядывает…
Мегрэ взял с письменного стола телефонную книгу и начал ее перелистывать. Он вполголоса повторял имена. Жоржетта объясняла:
— Молочник… Мясник… Скобяная лавка на авеню де Нейи… Сапожник хозяйки…
Когда вместо фамилии было записано одно имя, она удовлетворенно улыбалась.
— Ольга… Надин… Марсель.
— Ну, что я вам говорила?
Мужские имена тоже встречались, но их было гораздо меньше. Потом шли имена, которые не были известны горничной. В рубрике «Банки» было записано пять названий, в том числе американский банк на площади Вандом.
Он безуспешно искал имя Дельтеля.
Правда, в книжке был записан один Андрэ и один Пьер, — но были ли это депутат и его брат?
— Вы не ожидали, конечно, что у нее такой кабинет?
Чтобы доставить ей удовольствие, он сказал, что не ожидал.
— Может быть, хотите пить?
— Консьержка была так мила, что приготовила мне кофе.
— А может быть, выпьете рюмочку?
Она снова привела его в гостиную, погасив по дороге все лампы и, как будто бы надеясь, что их разговор продлится еще долго, снова уселась на диван. Мегрэ отказался от предложенной рюмочки.
— Ваша хозяйка пьет?
— Как мужчина.
— Вы хотите сказать, много?
— Я никогда не видела ее пьяной, только один-два раза, когда она возвращалась на рассвете. Но она пьет виски сразу после кофе с молоком, а затем еще три-четыре рюмки. Вот почему я говорю, что она пьет, как мужчина. Она никогда не разбавляет виски водой.
— Она не говорила, где остановится в Лондоне, в каком отеле?
— Нет.
— А сколько времени она там пробудет?
— Она ничего не говорила. Собралась за полчаса, оделась, уложила вещи.
— Как она была одета?
— В серый костюм.