Страница 40 из 58
Рассказывая об этом, Пьетро грозил кулаком плещущимся в море дельфинам.
— И тогда я понял, что должен перехитрить госпожу Пигафетту. Я снова пел для нее. И хвалил ее голос. Но все время следил. А она оказалась тщеславной! По два, по три раза на дню она надевала свою лучшую шляпку. И садилась перед зеркалом. Смотрела на себя то с одной, то с другой стороны. И улыбалась. Это была большая шляпка с горой фруктов, да вдобавок утыканная перьями.
Мистер Костгард, вы спрашиваете, зачем ей понадобилась шляпка? А почему бы и нет? Все-таки вот до сюда госпожа Пигафетта была женщиной, а не рыбой.
Ну хорошо-хорошо, мистер Костгард. Итак, Пьетро разработал план. Он обещал повенчаться. После этого госпожа Пигафетта уже больше не отталкивала его. И не говорила «нет». Но после всего неизменно интересовалась, когда же они все-таки поженятся. А Пьетро постоянно откладывал.
«Что, прямо сейчас? Мой славненький окунечек, моя морская звездочка! Сейчас ведь в разгаре туристский сезон. Тебя похитят из-за твоего прелестного хвостика и продадут на черном рынке богатым американцам!»
И так в течение нескольких недель. Наконец она потеряла терпение.
«Ты говорил, что мы поедем в Рим. Ты обещал венчание в соборе. Ты даже говорил мне, что я встречусь с самим Росселини. Хватит! Завтра ты поплывешь со мной в Таранто. Местный священник обвенчает нас».
Госпожа Пигафетта не на шутку рассердилась. «Ты утверждаешь, что это опасно. Хорошо! Там есть церковь на воде. Я надену длинное платье. Никто ни о чем не догадается».
Пьетро притворился, что согласен. Он поцеловал ее. Но потом взгляд его опечалился.
«Любовь моя, тут есть одна маленькая загвоздка.
— Он ткнул пальцем в шляпку. — Ты не можешь венчаться в этой корзинке».
Госпожа Пигафетта заплакала. И сказала Пьетро, что если тот ее любит, то обязан любить и ер шляпку.
Пьетро опять поцеловал ее. И заверил в своей любви. Но только эта шляпка вышла из моды. Городские женщины станут над ней смеяться. А кроме того, морская вода подпортила вид. И тут Пьетро предложил ей следующее решение: они поплывут вместе, но госпожа Пигафетта подождет его в воде, пока он не присмотрит ей новую шляпку.
— Джо, я оказался умнее, — сказал мне Пьетро. — Я знал, что она по уши влюблена в меня. Утром мы поплыли в Таранто. Там она вернула мне одежду. Я оделся и оставил ее ждать в воде. И быстренько сел в поезд. А потом добрался до Америки. Купил вот эту шхуну «Иль Траваторе». И поклялся…
И снова из глаз Пьетро покатились слезы.
— Друг мой, я знал, что если сдержу клятву, то буду спасен. Четыре года я не пел. А когда два месяца тому назад ты ездил навещать своего отца, я привел на шхуну даму. О, какая это красавица! Она налила мне вина. И я на момент забылся! Я пел для нее. Из «Дон Жуана» и из «Травиаты». И вдруг дама пальчиком указала на море. Я взглянул туда, и у меня оборвалось сердце. Я увидел дельфинов. Они слушали!
Вот почему на душе у Пьетро лежала такая тоска. Ведь дельфины — друзья госпожи Пигафетты. Пьетро догадался, что они обязательно расскажут ей, где он.
Я сказал:
— Не унывай! От Таранто до нас огромный путь. Дельфинам не захочется плыть так далеко.
Слезы ручьем текли по лицу Пьетро.
— Нет-нет, — стонал он. — Дельфины передадут весть через своих собратьев. Смотри, уже близко Панамский канал. А она очень хорошо плавает.
Мистер Костгард, в море было полно дельфинов. Они играли. Они прыгали. А вскоре их стало еще больше. И они выглядели очень довольными.
— Смотри, Джо! — Схватил меня за руку Пьетро.
— Дельфины так плещутся, когда она поблизости. Говорю тебе, ночью она будет здесь. Ты должен помочь мне, Джо!
Я сказал ему:
— Не бойся. Я не позволю ей снова овладеть тобой. Можешь на меня положиться.
Пьетро обнял меня и прошептал:
— У меня есть план. Может, и на сей раз я буду чуточку умнее госпожи Пигафетты. Помнишь, неделю назад, когда мы стояли в Сан-Педро, я сошел на берег? Отлично! Я сделал это, чтобы купить шляпку. Это последний крик моды — зеленая, с блестящими висюльками и длинным пером.
Коробка стояла тут же в рубке. Пьетро открыл ее.
— Я заплатил восемнадцать долларов. Может, когда ты отдашь ей эту шикарную шляпку, она отступится.
— Я?
— Да-да! Именно ты. Давай следить за дельфинами. Когда я пойму, что она близко, ты привяжешь меня к мачте…
— Зачем же привязывать тебя к мачте? — поинтересовался я.
Он оглянулся по сторонам и еще больше понизил голос.
— Затем, что такой хитрый трюк уже проделал один древний грек. Ты привяжешь меня к мачте. Для этого возьми побольше веревок, хороших и крепких. А сам жди на палубе. Она позовет из моря: «Пьетро мио! Где ты?» Тут я немножечко спою. Она сразу подплывет поближе и ухватится за борт. Она захочет взобраться на палубу. Вот здесь, Джо, ты и должен проявить дипломатию. Например, ты можешь сказать: «Госпожа Пигафетта, рад вас видеть. Пьетро купил вам эту шляпу. В память о его любви». А потом ты должен добавить еще что-нибудь такое, от чего она обязательно отчалит.
Два часа кряду мы составляли речь, обращенную к госпоже Пигафетте. Порой отчаяние овладевало Пьетро, порой он впадал в гнев. Наконец мне в голову пришла хорошая мысль. Я сказал: «Я объясню ей, что привязал тебя к мачте из-за того, что ты сходишь с ума от любви. Что ты даже пытался броситься в море, потому что принял какого-то толстого дельфина за госпожу Пигафетту».
Было уже очень поздно. На небе появилась луна. Дельфинов стало еще больше. Они плавали вокруг «Иль Траваторе» и не спускали с нас глаз.
Внезапно Пьетро вздрогнул. И прошептал: «Она близко!» — и пригнулся у мачты. Мы позвали из камбуза Ника, чтобы он встал за штурвал. Я взял веревку…
И вдруг — трах! бам! — что-то сильно ударило «Иль Траваторе» в днище. Корма взлетела вверх. Я упал. Пьетро громко закричал.
Что это было? Огромная рыба? Кит? Не знаю. И тут я услышал стук быстро набирающего обороты двигателя. Быстро, очень быстро, еще быстрее! Двигатель взвыл.
Я позабыл о Пьетро! Я позабыл обо всем, кроме двигателя. Я помчался к нему, словно мать к своему чаду, когда тот ушибся. Ник побежал за мной. Он крикнул: «Что случилось?» Я отозвался: «Рыбина сломала винт!» И выключил мотор.
Мы принялись искать, нет ли где течи. Минут пять, наверное, ползали. А потом меня осенило. Мы выскочили на палубу…
Шхуна плавно покачивалась на волнах, как ни в чем не бывало. Дельфины уплыли. Большущая рыбина, видимо, тоже. А Пьетро? Он исчез.
По палубе тянулся мокрый след ширины, ну, примерно, вот такой. Там же стояла картонка. А рядом с ней шляпка. Но, мистер Костгард, не та шикарная шляпка, которую Пьетро купил в Сан-Педро. Вот, взгляните, разве это модная шляпка? Дурацкие цветы, фрукты… К тому же она подпорчена водой.
Когда мы увидели шляпку, то вид у нас был примерно такой же, как у вас сейчас, мистер Костгард. Сперва мы не могли вымолвить ни слова. Потом подбежали к борту. Мы смотрели вдаль, кричали: «Пьетро, где ты? Отзовись! Вернись!» Никакого ответа. Только издалека доносилось победное и радостное пение. Но это не был голос Пьетро, мистер Костгард. Это было контральто, в котором слышались звуки меди.
Нет, мистер Костгард, не думаю, что вы найдете Пьетро. Слишком поздно. Госпожа Пигафетта — женщина опытная. И очень хорошо плавает.
Перевел с английского Михаил ЧЕРНЯЕВ
Гипотеза
Р. А. Лафферти
Вначале был костыль
Рядом с ними он выглядел набитым дураком.
С кем это — с ними? С гениальными творцами? С титанами мысли? Рядом с теми, чьи открытия определили будущее?
Вовсе нет. Просто он был глупее всех дураков.
Дети, родившиеся одновременно с ним, оказались сметливее, как, впрочем, и те, кто появился на свет позже. Он был самым тупоголовым из всех маленьких тупиц, когда-либо подавших голос. Даже его мать была вынуждена признать, что Альберт немного недоразвит. Что еще можно сказать о ребенке, сказавшем первое слово в четыре года, научившемся пользоваться ложкой в шесть, а дверной задвижкой в восемь лет? Как иначе можно назвать мальчика, который не может правильно обуться и ходит с натертыми ногами? И который, зевнув, постоянно забывает закрыть рот?