Страница 59 из 71
Мы с Базилем оторвались от полосы первыми и полезли на высоту. Бросив взгляд вниз, я увидел четкий взлет наших пар. Два истребителя вырвались вперед и заняли свое место около транспортника. Ох уж этот транспортник… Скорость чуть больше трехсот! Намучаемся мы с ним!
Не то слово! Не намучались, а… Матом ругаться не хочется! В общем, когда, пролетев километров четыреста, мы сели на промежуточный аэродром для кратковременного отдыха, дозаправки самолетов и летчиков, настроение было, скажем, «не айс». А что поделаешь? Надо.
Я накрутил хвоста летному составу – мол, не надо ругаться, подлетаем к зоне, где могут шарить охотники, выше бдительность, товарищи пилоты, – и мы снова взлетели и построились. Километрах в ста пятидесяти от Ленинграда я услышал в наушниках: Гром-1, точка поворота. Прошу разрешения на изменение курса». Я отпустил летунов, и пара Базиля красиво отвалила вправо. Пошли ждать наш транспортник, все по плану… А мы летим дальше.
Наконец в дымке показалась громада Ленинграда. Слава богу! Добрались! Земля была извещена о нашем подлете. К нашей «могучей» колонне подскочила четверка «Ла-5», глянули на наши звезды, качнули крылом и отвалили…
– Гром, посадку разрешаю…
Все, добрались! Мы на фронте. Наконец-то.
Свалив на командиров звеньев всю работу по заправке и осмотру самолетов, мы с Рыбкиным на выклянченной у пэвэошников машине поехали на Дворцовую, в штаб ВВС.
Приняли нас довольно быстро. Командующий 13-й воздушной армией генерал-лейтенант Рыбальченко кратко поставил нам общую задачу, вызвал начальника оперативного отдела штаба и поручил ему ввести нас в курс дела более детально. Затем пожелал нам всяческих успехов, пообещал, что заскочит к нам, когда мы устроимся на месте, и распрощался. Видимо, дел у него было невпроворот.
Полковник из штаба армии ничего нового, в принципе, не сказал. На наш вопрос «А где мы будем базироваться?» он предложил на выбор несколько аэродромов. Мы, ссылаясь на недостаточное знание обстановки, попросили помочь с выбором. Полкан наморщил лоб, а потом решительно заявил: «А я знаю, где они в следующий раз ударят? Садитесь, где хотите!»
– Так не пойдет, товарищ полковник! Вы нас зачем сюда вызвали? На помощь? Вот и помогайте сначала нам! Давайте данные по суточным самолето-пролетам немцев за последнюю неделю. У вас тут как минимум три «вкусных» для немцев района. Будем выбирать. Да, и еще. Обозначьте, где у вас были потери боевых и транспортных самолетов. Там мы в первую очередь этих асов зеленых и поищем.
В общем, просидев два часа с нетерпеливо роющим землю полканом, мы остановились на аэродроме, который был расположен недалеко от маяка «Осиновец». Этим мы как бы убивали трех зайцев: под нашим контролем оказывались зона поселка Кобона на восточном берегу Ладожского озера, где шла перевалка грузов для их переброски по воде; зона маяка «Осиновец» и расположенного близ него рыбачьего поселка, где грузы принимались и складировались перед транспортировкой в Ленинград; и сама «Дорога Победы» – слепленная на живую ветка, по которой шло железнодорожное сообщение с городом. Расстояния между этими тремя пунктами для нас были пустяковые – несколько минут лета, и мы со спокойной душой могли сесть там в засаду. Теперь дело оставалось за малым. За ожидаемым визитом «зеленых»… хм-м… «сердец». Впрочем, эмблему эскадры на своих самолетах они уже закрасили. Еще весной сорок третьего. А то наши уж больно шустро стали гоняться за самолетами с «зелеными»… хм-м… «попами» и бить их смертным боем. Вот так-то. А тут еще и мы прилетели.
Перелет прошел быстро – что тут лететь? Меньше пятидесяти километров. Нас уже ждали. Мы познакомились с командиром истребительного полка, с другими офицерами. Местные летуны стояли пока в сторонке, завистливо поглядывая на наши новенькие истребители, но чувствовалось, что как только мы отойдем с начальством в сторонку, наших ребят возьмут в плотное «окружение».
Договорились так – площадку для стоянки самолетов нам выделят, подготовят капониры, протянут линию связи. Техсостав останется на аэродроме. Мы же разместимся километрах в полутора, в лесочке. Жить станем в палатках – погода пока позволяла. Возить нас будут грузовиком. Наладить быт нам тоже помогут. Завтра должна прийти машина с рацией, которую я выклянчил в штабе воздушной армии. Вроде бы и все.
– Ну что, товарищи? Соловья баснями не кормят! Пошли в столовую! – пригласил нас комполка. – Набросайте начпроду списочек на получение водки.
Тройка бандитов как-то подозрительно засуетилась. Морды у них были настолько честные, а глаза – голубые, что я тишком перехватил пройдоху Парикянца со списком и взглянул на конечную цифру.
– Что, опять? Объясни мне, Сережа, откуда в списке нашей эскадрильи на получение водки появились такие фамилии как «Водопьянов», «Тер-Сидорянц» и «Голенищев-Кутузов», а? Вы же мне обещали, гады вы ползучие?
– Так я же не себе… – пытаясь ковырять землю носком сапога, враз охрипшим от испуга голосом просипел Парикянц. – Я для ребят…
Он проникновенно взглянул на меня влажными восточными глазами. Казалось, что боль и забота о пересохших глотках боевых друзей вот-вот прольются из этих глаз сладкими, детскими слезами.
– Перепиши… А о ребятах не беспокойся, ведь им достанутся ваши порции. Ты, Сережа, ведь не забыл? Вот-вот… Иди, родной, иди. ПОКА Я ТЕБЯ НЕ ПОСЛАЛ!!!
На мой рев испуганно обернулся комполка. Он в восхищении повертел головой: «Круто!»
А як же! Тильки так!
На следующее утро, после того как штурман полка провел для нас инструктаж по зоне ответственности авиачасти с изучением карты, комполка выделил нам пару своих ребят, и мы всей эскадрильей облетели южную часть Ладоги. Познакомились, уложили в памяти привязку к местности, засекли подлетное время к наиболее важным точкам патрулирования.
После посадки меня нашел наш связист и протянул бланк радиограммы. Базиль передал условленным текстом: «3-15». Это означало, что он просит нас встретить его пару и наш «Дуглас» в точке «3» – а это была Кобона – в 15.00. Я послал туда звено Извольского, а сам с летчиками Кузи вылетел в район Шлиссельбурга.
Мы шли на двух тысячах – Кузя с Кулагиным, а меня прикрывал наш парторг и замполит Саша Криулин. Наша пара двигалась чуть правее и с небольшим превышением. Смотреть влево мне было как-то удобнее.
Тут-то и произошла первая «поклевка».
– Гром-1, на два часа – шапки разрывов зенитных снарядов. Это… это над «железкой». – Молодец, Кузя, заметил! Я их едва различил – далековато еще.
– Всем разворот… расходимся, строй «фронтом». Приготовиться, снять оружие с предохранителей. Усилить наблюдение!
Тут же в наушниках раздалось:
– Якорю, Грому – срочно к железке! Шесть «Фокке-Вульфов» только что прошли Шлиссельбург! Высота до двух.
– Я Гром. Вас понял, на подходе.
– Якорь – исполняю.
Не одни будем… Это и хорошо, и плохо – взаимодействие еще не отработано.
– Цель вижу – шесть «фок», на двух, в левом пеленге… – Опять Кузя увидел первым.
– Видишь – заходи. Я за тобой.
Видимо, Кузя чуть сунул газку. Его пара стала заметно удаляться. Мы с парторгом понеслись вслед. Вот они! Теперь и я увидел чуть ниже и правее нас шесть точек. Пара впереди и еще четверо сзади-выше. Мы подходили к ним со стороны озера, сзади-слева.
– Гром-3, атакуй первую пару! Мы ударим по остальным. Саша, бей по ведущему второй пары.
– Понял.
– Понял.
Стремительное нарастание скорости, кажется, ты слышишь гул распарываемого истребителем воздуха… Машина подрагивает, ее начинает чуть-чуть водить… Скорость шестьсот десять… Прибрать обороты… Довернуть. Перекрестие прицела легло на ведущего четверки. Вынести чуток… деления на полтора. Хорош!
Ударили пушечные очереди Кузи и Кулагина. Я нажал на спуск и кнопку стрельбы. Дрожь отдачи, в солнечных лучах засветилась пороховая гарь… Лоскуты пламени пушечных очередей почти не видны, их скорее ощущаешь. Дымные трассы настигли «фоку», ударили по мотору, на капоте фашиста мгновенные всполохи разрывов снарядов – как пляска огня! Есть! Не жилец.