Страница 56 из 71
Тут я припомнил еще один куплет, предпоследний, который исполнялся после войны, но почему-то потом потерялся… Отбивая ритм ложкой по столу, я продолжил:
– А теперь – все вместе! Хором! А ну, пилоты! Давай!
– А теперь припев:
Последний куплет наш краснознаменный хор имени Александрова пропел бодро, грозно и уверенно! Жизнеутверждающе пропел, чего уж там!
Глава 13
– Да… ага… что, серьезно? Ха-ха-ха! – Я, улыбаясь во весь рот и развалившись на стуле с телефонной трубкой в руке, сплетничал с Валентиной Серовой об итогах так понравившегося народу пикника. – А что девчонки? Да ты что?! Ну – понравились, пусть письма пишут… да, пусть ждут. Вот пролетят наши мальчишки над Берлином – и вернутся! Да… в шесть часов вечера после войны! Даешь тесную смычку нашей авиаэскадрильи и «Мосфильма»! Ха-ха-ха! Спасибо, Валя, что позвонила! Конечно – буду молчать, как рыба! Ага – как осетр из ухи! Пока! И Косте привет!
Все еще улыбаясь, я повесил трубку и выглянул в окно. Кажется, проясняется. Надо бы сходить к комполка, узнать насчет полетов. Время летит, а тут так неудачно – низкая облачность, дождь.
Надев фуражку, я вышел из кабинета. Сказал дежурному, что я в штаб полка, буду нужен – пусть там и ищут. Спросил, как идут занятия. Судя по докладу дежурного, летчики успешно грызли тактику воздушной войны. Ну-ну…
На улице все еще моросило, но это были так, остаточные явления. После обеда, наверное, получится полетать. Вот и хорошо. Инженер кинофотопулеметы привез, специалисты их уже на два наших «третьяка» установили, нужно будет с кем-то из ребят слетать, опробовать. Интересно, а как нам с оружием быть? Ведь этот ПАУ-22 начинает работать от нажатия на спуск и кнопку стрельбы? БК не загружать? Посшибаем ведь друг друга! Надо у спецов проконсультироваться…
На асфальтовой площадке перед штабом полка, на которой обычно проводился развод и другие мелкие армейские шалости, колготился народ, пытаясь выстроить десятка полтора новобранцев в еще не обмятой форме. Бухали удары барабана, распевались трубы. Вот, обнажая алый бархат боевого знамени, сползла зеленая брезентовая шкурка, знаменосцы замерли за столиком и стоящими около него офицерами.
Ага! Принятие Присяги… Ну-ка, ну-ка… Чтобы не мешать людям, я сбавил шаг и стал красться по стеночке.
Раздались громкие команды, ударил оркестр, и к столу вышел первый новобранец. Ишь ты! Где они только автоматы взяли? У нас в полку технари все больше с винтовками бегали… До меня донеслись слова Присяги:
«Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик… принимаю Присягу и торжественно клянусь… до последнего дыхания быть преданным своему народу, своей Советской Родине…»
Над аэродромом радостно вздохнул порыв ветра и развернул складки боевого знамени. Оно колыхнулось, вспыхнуло багрянцем в солнечном луче, знаменосец напряг руку, стяг ударил тяжелым хлопком, как бы одобряя слова клятвы.
«Я всегда готов по приказу Рабоче-Крестьянского Правительства выступить на защиту моей Родины – Союза Советских Социалистических Республик и, как воин Рабоче-Крестьянской Красной Армии, я клянусь защищать ее мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами».
Да… когда-то и я произнес эти слова. Точнее – еще произнесу. «Принимаю Присягу и торжественно клянусь… Не щадя своей крови и самой жизни…»
Ни Виктор Туровцев не щадил, ни я… Так и надо. Война. Почему-то вдруг вспомнился другой текст. Искал что-то в Интернете, и случайно бросилось в глаза… Текст присяги новой демократической России. «Демократический», скажем так, текст… Признаться, я тогда не то чтобы ошалел, нет… Задумался я… Текст звучал так:
«Я… торжественно присягаю на верность своему Отечеству, Российской Федерации».
«Верность своему Отечеству», все хорошо, все правильно…
«Клянусь свято соблюдать Конституцию Российской Федерации, строго выполнять требования воинских уставов, приказы командиров и начальников».
Тоже нужное дело…
«Клянусь достойно исполнять воинский долг, мужественно защищать свободу, независимость и конституционный строй России, народ и Отечество».
А вот тут я и споткнулся. Не понял я чего-то. Неправильность какая-то была… будто что-то царапнуло. А ну-ка, еще раз. А-а, вот оно что! «Народ и Отечество» на последнем месте, значит… Первым делом надо защищать конституционный строй, значит! Ну, да. Этот самый конституционный строй ребята строили, строили, под себя и под свою власть ладили-мастырили, сколько народа угробили, страну поделили и разворовали, наделы себе барские нарезали… Действительно, что же еще защищать, как не этот самый строй! Их строй. Кто покусится на святое – враз по башке! «Гремя огнем, сверкая блеском стали!»
А народ и Отечество – да куда они денутся, если этот самый конституционный строй будет крепок и нерушим? Перебьются как-нибудь эти самые народ и Отечество! Не до них сейчас. Все на защиту конституционного строя, господа!
Мне враз поплохело. Поднялись злость и желчь. Э-эх, врезать бы кому в морду! Да не найдешь сейчас тех, кто заложил эту страшную мину с замедленным взрывателем под мою страну, под мой народ. Сейчас они все в полувоенных френчах и галифе, с партбилетами… в Ашхабаде Родину защищают! Как говорится – мы же вам не мешали всю войну на танках кататься, что вы к моей «Победе» привязались? Что, на складе «Победу» не заработаешь? А где вы танк купили, я вас спрашиваю? Тьфу!
Хмурый, я зашел к командиру полка.
– Ты чего такой злой, майор? – удивился полкан. – Вроде все в порядке у тебя. Или я чего не знаю?
– Надоело, Степан Федорович, на твоих хлебах ошиваться. На фронт нам пора. На фронт!
– Ну, так тебя никто, кажется, и не держит! Поднимай своих драчливых птенцов – и фьюи-и-ить!
– Да… прав ты. Именно – и «фьюи-и-ить!» Пора, давно пора. Ничего, осталось дней десять, а то и меньше… Скоро все наши истребители будут готовы, облетаем, постреляем и – вперед! Ты нам запланируй ероплан какой – мешок на стрельбах потаскать?
– Надо – сделаем! Ты не грусти, Виктор Михалыч, не грусти! Заездил ты сам себя. Сядь, успокойся… Коньячка хочешь?
– А давай! По последней…
– Ты так, Виктор, не шути! Нельзя так говорить. Ишь ты! У нас, в авиации, – и такие слова! Даже думать так не моги! Понял?
– Да я имел в виду, что пора и мне на тренировочные полеты, пить надо прекращать, воздух меня ждет.
– Вот и лети себе… в воздух! А слово «последний» – забудь! Последний у нас путь будет… до холмика и троекратного залпа. А пока живи и говори – «крайний», понял?
– Да понял я, понял! Наливай, давай, Степан Федорович! Сам меня сагитировал, а сам коньячишку-то и жмет! Ну, будем жить!
– Будем, обязательно будем!
Наконец после обеда дали добро на полеты. Аэродром басовито загудел в привычном ритме работы. Комполка выделил нам двух своих летчиков, которым предстояло изображать самолеты противника. Два истребителя пошли на взлет. Вокруг наших «третьяков», оборудованных кинофотопулеметами, звеньевые размахивали руками, как будто дирижировали большим симфоническим оркестром. «Чекисты» и «бандиты», молча кивая, слушали последние наставления Извольского и Кузьмичева.