Колумб Земли Колумба

На следующее утро в разных концах парка появились таблички со следующим текстом:

СООБЩЕНИЕ ЗВЕНА ОХРАНЫ РАСТЕНИЙ

На участке обнаружено зловредное парковое насекомое (Capiteenicus Raasucustus Assakus — Tilbutis). С сегодняшнего дня в парке начинаются дезинфекционные работы. Парк объявляется карантинным районом, в котором пребывание животных, а также несовершеннолетних без особого разрешения нашего штаба опасно. Для дезинфекции используются ядовитые вещества, которые могут вредно подействовать на позвоночных.

По распоряжению начальника штаба 147

Р. Рибулас,

начальник дезинфекционного звена.

Прочитав сообщение, рота в первый миг растерялась. Но Яак Тильбути очень верно «перевел» латинское название паркового насекомого, и капитан снова принялся угрожать пионерам.

— Просто пугают! — утверждал Яак Тильбути. — Но объявление они здорово придумали.

— Тоже мне объявление! — злился капитан. — Ты лучше скажи, Яак, что ты думаешь об этом штабе с номером? Это тоже выдумка или у них в самом деле есть такой штаб?

Относительно существования штаба мнения разделились.

После обеда в парке снова собрались и пионеры и малыши. Рота долго следила за ними из-за кустов. Ничего необычного в парке не происходило, все работали, как и вчера.

Необычное началось с того момента, когда рота, приступившая к очередным маневрам, достигла линии огня и принялась упражняться в уже известном варианте круговой обороны. Рибулас велел малышам отойти в сторонку, вынул из портфеля нечто похожее на тот инструмент, которым парикмахеры пользуются для разбрызгивания одеколона. Мадис Муйст и Тийа Тийдус достали длинные картонные коробки. Не обращая внимания на учения роты, они принялись за дезинфекцию: Роби опрыскивал некоторые кустики травы из пульверизатора, а Мадис и Тийа посыпали белым порошком из коробок. Сосредоточенно глядя под ноги, они с обеих боков подходили к роте.

— Пять градусов левее — огонь! — командовал капитан, а сам искоса поглядывал на дезинфекторов.

Рота беспрекословно выполнила приказ, но бдительно следила за приближающимися пионерами.

Роби подошел вплотную к капитану. Он внимательно рассматривал кустик травы перед носом капитана. Капитан, в свою очередь, смотрел снизу вверх и не мог так вдруг ни на что решиться. И тут Роби неожиданно нагнулся и принялся усердно сжимать в руке резиновую грушу.

Душа у капитана мгновенно застряла где-то в горле. Он хватал ртом воздух, и ему казалось, что глаза вот-вот выпрыгнут из орбит.

— Мадис, иди сюда, посыпь после усыпляющего еще и ядом! — раздался ровный голос Рибуласа.

И лишь тогда из груди капитана, сотрясая все его внутренности, вырвался кашель. Капитан Раазуке не стал дожидаться, пока подойдет со своим ядом Мадис Муйст.

— Рота! — испуганно скомандовал он, не переставая кашлять. — Пере… ох!.. бежками!..

Рота не заставила повторять команду и бросилась вон из парка. Капитан, почти бездыханный от кашля и чихания, бежал позади всех.

— Капита-ан! Промой носоглотку холодной водой, — советовал ему вдогонку Роби. — Набери воды в рот и пропусти через ноздри. А то еще околеешь!..

Капитан послушался. Рота свернула в первый попавшийся двор, и мушкетеры испуганно глядели на суровую лечебную процедуру, которую проделал у колодца их капитан.

VI

Вечером капитан четыре раза ставил себе градусник и чувствовал некоторое недомогание, хотя и старался успокоиться рассуждением, что запросто разгуливать с сильным ядом эти ненормальные не могли. Он так рано залез в постель, что мать в свою очередь — в пятый раз! — сунула градусник ему под мышку. Ночью командир роты спал беспокойно: ему снились кошмары.

Утро не принесло капитану облегчения. Правда, ни малейших признаков отравления не появилось, и вскоре выяснилось, что и ждать их нечего. Но обстоятельства, которые избавили его от опасений, были, по мнению капитана, пожалуй, хуже самого отравления. Мушкетер Тильбути разведал и доложил, что усыпляющее средство было просто нашатырным спиртом и ядовитый порошок, которого они так испугались, — обыкновенный крахмал.

Новость лишила капитана дара речи. Впервые в жизни он очутился в столь постыдно смехотворном положении.

Учения роты были прерваны. Видимо, капитану не хотелось так опрометчиво вновь попасть на глаза пионерам. Рота вынашивала планы отмщения.

— Но, ребята, так ли уж нужен нам этот парк? — сказал вдруг Яак Тильбути. — Пусть себе копошатся там, если им нравится. Нам и без парка места хватает!

Подобное безразличие к правам и доброму имени роты равнялось, с точки зрения капитана и другого мушкетера, почти предательству. Яаку Тильбути следовало немедленно взять свои слова обратно и, как сказал капитан, пошевелить мозгами.

— Начинать надо с огольцов! — объявил капитан на военном совете.

— Верно, мальцам надо дать по носу! — поддержал Тынис Ассаку.

— Надо не носы им разбить, — уточнил капитан, — а отбить малышей от этих трех.

— Но как? — спросил Яак Тильбути. Этого капитан не знал. Однако Тильбути сам начал пылко развивать идею: — Надо… создать общественное мнение, понимаешь? Так, мол, и так, малыши, мол, хотят играть в парке, а там какие-то чужие копаются и травят ядом. И тогда эти малыши попросят у нас защиты и помощи…

— Это ты здорово придумал: общественное мнение! — похвалил капитан.

— «Общественное мнение»! — презрительно заметил Тынис Ассаку, который никогда особенно не считался с общественным мнением. — Поколотим их, вот и будет мнение. Чего еще слова тратить.

— У тебя не башка, а топор на плечах! — обрезал Ассаку капитан. — Только трах да трах! Головой думать надо!

— Придумал! — воскликнул Тильбути. — Надо сделать так же, как тогда, когда мы организовали сбор костей. Сложимся и пустим ротную казну в дело.

— Охламон! — возмутился Тынис. — Уже и то было глупо, что мои резинки для рогаток, и приклад, и двадцатисентовик были выброшены за эти кости. Достаточно было прикрикнуть, и получили бы те же самые кости, а может быть, даже еще больше. И теперь тоже… это мы еще увидим, у кого вместо головы топор!

— Пустим в дело казну роты! — решил капитан.

— Ну, чтобы переманить это стадо сопляков, нужна не ротная, а полковая касса! — завопил Тынис Ассаку. Он был действительно обижен и рассержен. — Только я больше не вложу в дело ни копейки!

— Тогда шагай отсюда! — хладнокровно объявил капитан. — Тогда ты больше не мушкетер моей роты.

— Тоже мне, велика честь быть в такой роте! — не остался в долгу Тынис и оскорблено уставился в землю. Но уходить не собирался.

На следующее утро рота все же занялась формированием общественного мнения на улице Пикапыллу.

Из ворот старого многоквартирного дома вышел на улицу мальчишка с загорелым лицом и исцарапанными икрами. На плече мальчишка нес железные грабли с короткой рукояткой и неумело пытался что-то насвистывать.

Скрипнула садовая калитка дома напротив, и в одно мгновение пацана окружили мушкетеры.

— Ну, здравствуй, Юрис-Юрнас, — начал капитан.

Юри обвел глазами каждого по очереди, но на приветствие не ответил.

— Что, идет большой сбор металлолома? — насмешливо спросил Тынис Ассаку и выразительно глянул на грабли.

— Это не металлолом, а грабли, — важно сообщил Юри. — И они совсем целые.

— Та-ак, — протянул капитан. — Чего же тогда ты тащишь целые грабли? У тебя что, своя индивидуальная капустная грядка завелась? И требует ухода и так далее?

Юри хотя и был еще мал, но уже умел различать тон разговора. Тон капитана Юри счел оскорбительным.

— Я иду в парк! — гордо сказал Юри. — Работать. Убирать.

— А кто тебе позволил?

— Мама.

Столь исчерпывающий ответ привел роту в легкое замешательство, и Юри было двинулся дальше. Но Тынис Ассаку поймал его за грабли и спросил:

— Разве это парк твоей матери?

Теперь растерялся Юри.

— В парке всякая работа запрещена! — объявил Тынис Ассаку.