Мы из ЧК

— Еще миг и ты выложишь железное доказательство причастности некоего Цзина к иностранной разведке, — иронически заметил Мустафин.

— У нас, — не обратив внимания на иронию, перечислял Кузнецов, — есть предположения и даже основательные подозрения. А это уже кое-что…

— И все же для полного разоблачения Цзина собранных улик мало, — серьезно закончил Мустафин. — Давай думать, как нам связать известное с неизвестным, как выявить тайное, ибо внешнее вроде бы ясно…

Долго сидели в своем кабинете два молодых офицера, два чекиста. Их беседа текла то тихо, то вдруг взрывалась, горячим спором, чтобы через минуту снова утихомириться…

Августовский день был на исходе. Жара заметно спала. Кузнецов не спеша шагал к городскому парку.

— Иван Григорьевич! — окликнули его негромко. Кузнецов обернулся, увидел догонявшего Ван Шен-гуна.

— Здравствуйте! Как здоровье, дела? — пожимая руку, спросил Иван Григорьевич.

— Ничего, все в порядке, — хмуро ответил Ван Шен-гун.

— Случилось что-нибудь? — насторожился Кузнецов.

— Поговорить надо, Иван Григорьевич.

— На работе неприятности?

— Нет. На работе и дома все в порядке. Тут другое. Посоветуйте, как быть. Есть в городе один очень плохой человек. По-моему, он — враг.

— Как враг? — не понял Кузнецов.

— Ну, как сказать, — заволновался Ван Шен-гун. — Шибко плохой человек.

— Вот даже как! — воскликнул Иван Григорьевич с неподдельным удивлением. — Ну, если это доказано, я знаю такого человека, который может помочь.

— Зачем человек? Ты сам ему скажешь… Пошли ко мне. Дома тихо. Никто мешать не будет.

Иван Григорьевич подумал, решил пойти. Слова Ван Шен-гуна и заинтересовали, и обеспокоили, Дома Ван Шен-гун продолжил свой рассказ.

— Помнишь, я говорил про тетушку Лю? Так вот, в прошлую субботу она задержалась в консульстве дольше обычного. И слышала, как вице-консул разговаривал с кем-то. Чжан Цзян сказал, что, мол, надо бороться здесь, чтобы победить в Китае. Что от него, Чжана, придет человек, которому и надо будет передать все сведения и получить новые указания. Тетушка Лю потихоньку выбралась из консульства и остановилась за углом, чтобы посмотреть, кто выйдет. Она знала, что в консульстве никого постороннего, кроме гостя Чжан Цзяна, не было.

Из консульства вышел плотник Ваня и зашагал к базару. Тетушка Лю — за ним. Видит, он говорит со знакомым ей китайцем. От него она и узнала, что этого Ваню по-настоящему зовут Цзин Чжан-чжу, а работает он в геодезическом тресте. Еще тетушка Лю сказала мне, что этот Ваня-Цзин несколько раз подолгу беседовал с вице-консулом в его кабинете. Был Цзин у вице-консула и тогда, когда из Ташкента приезжал какой-то человек. Они разговаривали с ним, и Ваня-Цзин сказал, что в Китае всех коммунистов надо уничтожить.

Иван Григорьевич задумался. То, что рассказал Ван Шен-гун, полностью подтверждало связь Цзина с гоминдановским разведчиком Чжан Цзяном. Наконец он сказал:

— Спасибо, товарищ Ван, за доверие. Больше сейчас ничего сказать не могу.

— Я понимаю, — согласился Ван Шен-гун. — Надо ведь поговорить с тем человеком.

Обсудив заявление Ван Шен-гуна, Мустафин и Кузнецов не пришли к единому мнению: должен ли Кузнецов открывать себя. Когда они сказали о своем сомнении Сухомлинову, полковник неожиданно рассердился.

— Что за ерунду вы тут выдумали! Сами Ван Шен-гуну доверяете, а кто такие сказать боитесь. Нет уж, дорогие товарищи, извольте играть в открытую. И, уверяю вас, это полезнее для дела. Надеюсь, убедил вас? — Слова полковника внесли ясность, и офицеры дружно ответили:

— Так точно!

3 сентября — День победы над милитаристской Японией — был воскресным днем, и Кузнецов решил посетить Ван Шен-гуна с утра. Как и предвидел Сухомлинов, признание Кузнецова не удивило и не испугало Вана. Возвращая Кузнецову удостоверение сотрудника органов государственной безопасности, он с облегчением вздохнул.

— Это очень хорошо, что ты, Иван Григорьевич, из ЧК. Я тебя немного знаю и вижу, ты человек хороший. И мне приятно, что веришь мне.

Сменив официальный тон, Ван с лукавинкой в голосе добавил:

— Что же мы теперь будем делать, товарищ инспектор по скрытым загораниям?

Кузнецов улыбнулся. Обстановка разрядилась, и он в тон Ван Шен-гуну ответил:

— Будем вместе выявлять и ликвидировать источники возможных пожаров. А теперь о деле, — посерьезнел Иван Григорьевич. — Ваше сообщение очень ценное, но почти ничем не подкреплено. Наша задача доказать, что либо Цзин невиновен, или же он враг. Помогите в этом разобраться.

— Постараюсь!

Иван Григорьевич объяснил Ван Шен-гуну, как можно будет его найти в случае необходимости, попросил пока не говорить соседям, что пожарный инспектор на самом деле является сотрудником госбезопасности.

— А сейчас разрешите мне от своего имени и от лица моих товарищей-чекистов поздравить вас как активного борца с фашизмом на Дальнем Востоке с Днем победы над милитаристской Японией.

На лице Ван Шен-гуна появилась смущенно-счастливая улыбка, он дрогнувшим голосом ответил:

— Спасибо! Спасибо, товарищ Кузнецов. И вам и вашим товарищам.

Прошло некоторое время. Мустафин и Кузнецов накопили достаточно фактов, чтобы окончательно разоблачить Цзин Чжан-чжу. Мешало одно обстоятельство: хотелось узнать, кто придет к Цзину с поручением от Чжан Цзяна. Вице-консул, как и следовало ожидать, после победы в Китае народной революции покинул Советский Союз.

Мустафин стоял за то, чтобы немедленно привлечь Цзина к ответственности. По слухам, тот намеревался нелегально выехать за пределы Советского Союза. Кузнецов возражал.

Посланец Чжан Цзяна появился неожиданно, так же неожиданно исчез. Ван Шен-гуну удалось узнать, что это была женщина. Она, видимо, забрала у Цзина какие-то бумаги и исчезла.

Мустафин упрекал Кузнецова в медлительности, нерасторопности. Иван Григорьевич сокрушенно разводил руками. Женщину обнаружить гак и не удалось. Правда, пограничники задержали мужчину, пытавшегося провезти в Синьцзян какое-то письмо на китайском языке. Задержанный оказался торговцем и его, как следует не допросив, отпустили.

— Все! — кипел Мустафин. — Надо немедленно брать Цзина, пока он сам не сбежал за границу.

— Будем брать! — согласился и Кузнецов.

Арест Цзин Чжан-чжу и обыск в его квартире по указанию Сухомлинова производили Кузнецов с Мустафиным. Обыск был недолгим. Но одна деталь бросилась Мустафину в глаза. Едва он принялся перебирать стопку книг, как Цзин Чжан-чжу изменившимся голосом заявил, что книги чужие. А когда Аскар Габбасович взял в руки «Краткий курс истории ВКП(б)», Цзин побледнел.

Мустафин стал перелистывать книгу. Понятой внимательно следил за чекистом с явным недоумением на лице, зачем, мол, этому чекисту понадобилось листать всем известный учебник по истории партии большевиков. Но когда между страниц обнаружился сложенный вдвое листок бумаги, исписанный иероглифами, Цзин подался вперед.

— Спокойно! — приказал Мустафин и сказал понятым и Кузнецову: — В книге между страницами 132 и 133 обнаружен листок бумаги с китайской письменностью. Попрошу понятых расписаться… Так. Теперь вы. — И он протянул ручку Цзину.

В другой книге Мустафин обнаружил семь накладных, среди которых лежал еще один исписанный листок. Его также внесли в протокол обыска.

Цзин тяжело вздохнул, опустил голову и до конца обыска не поднимал ее. Правда, когда из стола достали самодельную трубку для курения опиума и хозяин дома сказал, что она принадлежит Цзину, тот пробормотал, что курил опиум в лечебных целях.

В протокол были также занесены 265 рублей 55 копеек, две фотокарточки, расписка о приеме китайского паспорта, удостоверение от конторы «Утильпром», выданное 31 августа 1950 года на имя Цзин Чжан-чжу. Кроме того, были обнаружены иголки, нитки, перья ученические, резинка бельевая — товар, который обычно предлагают сборщики утиля.

И вот первый допрос. Иван Григорьевич готовился к нему тщательно. Он досконально изучил материалы следственного дела, поступившего из Хабаровска, свидетельские показания. Документы разоблачали антисоветскую деятельность Цзина, его причастность к шпионажу.