Страница 18 из 82
И я назавтра пошел к Капитану.
Капитан послушал-послушал, кто про что галдит, а потом у Огородника спросил:
– Ты что скажешь?
– Скажу: готовьтесь к неприятностям. Я получил экстренное сообщение из терранской администрации. Полтора часа назад все та же банда вырезала поселок Слипинг Фарм. Старики, женщины, дети… Всего сорок два трупа. Все съедобное и все сколько-нибудь ценное унесли. Только тела утащить не успели: терранский патруль спугнул.
– А тела-то зачем?
– Балда! Тоже ведь пища… – объяснил Таракан Протезу. И еще сказал Огородник:
– На месте преступления были обнаружены труп людака и два трупа быкунов. А также следы применения огнестрельного и более серьезного оружия. Люди защищались.
– Дерьмо собачье… Да нам всем крышка!
Я не понял, кто про «крышку» сказал.
– Так… – начал Капитан, – послушайте меня. Во-первых…
И потом он долго объяснял, куда кому бежать и что делать, когда начнется заваруха. И как теперь устроены будут дозоры, хотя никому это не понравится… И чтоб Огородник сразу вызвал терранскую помощь… Вольф его перебил:
– Может, мы сами, Капитан? Мужчины все-таки, не больные старухи… Справимся.
А Капитан, не глядя на Вольфа:
– Огородник, они придут?
– Да.
– Когда?
– Не могу сказать точно. Минут через тридцать-сорок.
– Сделай, как я сказал. Парни, я надеюсь, никто не прохлопал ушами? Нам надо продержаться сорок минут. Деритесь. И не надейтесь жить вечно. Лучше пристойно подохнуть, чем стать посмешищем для пацанвы…
Тут опять встрял Вольф:
– А может, все-таки… Капитан вздохнул тяжело так.
– Лучше бы ты молчал. И не забывай, кстати, обращаясь ко мне, добавлять короткое слово «сэр»… Ясно?
– Да, сэр.
– Ты не знаешь, сколько их, Вольф. Ты не знаешь, чей они раскопали арсенал и какой дрянью вооружились.
– Простые ведь разбойники, не военные, Капитан, сэр…
– Простые бандиты при нашем состоянии дел – смертельная угроза Поселку. Если их окажется много… Ты не находишь Вольф, что на сегодня сказал достаточно? Пусть твой язык отдохнет до завтра. Так. Теперь всем. Вы не первый день живете, знаете, наверное, что людак без труда приучается работать в одной команде с людьми. При людях он вроде бы умнеет. Верно? Быкун – никогда. Одичавшим быкуном человек управлять не может. Но я порасспрашивал кое-кого, навел справки… Короче говоря, есть у них особая порода: быкун-инструктор, вроде сержанта. Этот никогда не одичает. Если есть у банды быкун-инструктор, хозяин управляет им, а он – всеми остальными быкунами. Безо всяких чипов. И тут уж всё у них беспрекословно. Если инструктора выбить, остальные разбегутся. Но он… всем быкунам быкун. Здоровый, как бронеамфибия. Кажется, я одного такого видел, когда еще Мятеж стоял… Тогда по нему долбали из батальонного излучателя, но не смогли остановить.
Капитан потер переносицу и закончил:
– А нам надо его остановить. Ясно? Можете расходиться.
Потом не приходили быкуны. И людаки больше не приходили.
Неделю, и другую неделю, и третью, и еще чуть-чуть.
Огородник – хороший человек оказался. Добрый очень. Еды мне своей давал. Правда, я, когда съедобные ягоды нашел, тоже ему принес девять ягодок. Еще мы с ним в дозор ходили, с ним хорошо в дозор ходить, не страшно. А как только мы сменялись, я спал, а к нему Ханна шла. Беседы беседовать. Я тогда понял, что Ханне за Огородника замуж хочется. Иначе зачем ей к Огороднику шастать? А на другой день, когда отосплюсь, уже я к нему ходил. Есть и болтать. Он так рассказывал про разные места – заслушаешься!
Еще Огородник строил на дворе chasovnia. Это маленькое помещение, только я не понял, зачем. Как-то с Богом связано, но про Бога я тоже не все понял. Огородник притаскивал разные железяки отовсюду и сваривал одну с другой. У него специальный апарратт был, про апарратт я потом расскажу, очень уж он тоскливая штука… Вот. Сначала Огородник хотел из деревьев chasovnia делать и ходил за деревьями в Парк. А Парк далеко-о-о. И деревья тяжелые, так просто не притащишь. И еще он там на мину нарвался, ему нос осколком попортило, да. Он тогда стал из железок chasovnia варить. Я посмотрел-посмотрел, сказал ему:
– Некрасиво у тебя получается. И медленно. А он ответил: «Чем болтать, лучше б помог». И я ему помог. Немножко.
Вот, разок вышло, что мы после дозора не два, а три дня отдыхали. И я к Огороднику не только на второй, но и на третий день тоже пошел. Вот, зря.
Прибредаю, вижу: у Огородника дверь открытая. Совсем. Забыл он? И я захожу, уже хочу ему сказать: «Дверь же ты закрой, забыл совсем!» – но не говорю. Кто-то у него разговоры разговаривает. Ой, Ханна. Точно. Тогда я хотел уйти, но не стал. Интересно же мне, чего она, идет замуж за Огородника или не идет?
Сбоку комната была хорошая, вся с железяками. Я в самый угол забился и спрятался. Сижу тихо, дышу медленно.
– …Почему, Вик?
– Ты замечательный человек, Ханна…
– Почему, Вик?
– Настоящая красавица…
– Да почему же, ради всего святого, ответь мне!
– Ты мне нравишься, и я уважаю…
– Если нравлюсь, то в чем причина, Вик?
Ой. Не надо было мне прятаться. И слушать мне тоже не надо…
– Причина?
И кот ему вторит:
– Мря-а?
– Причина тебе нужна… Послушай, у нас еще есть шанс остаться…
– Нет, Вик. Мне нужно нечто большее, и я знаю это твердо. Дай мне все или впредь нам лучше не знаться.
– Ханна, милая моя Ханна… кое-что не хочется высказывать вслух. Это больше чем неудобно.
– У нас с тобой зашел особый разговор. Неудобного остаться не должно. Кажется, я готова к чему угодно…
Вдруг она заплакала. Ханна заплакала! Я решил выбраться потихоньку, да и уйти. Кот:
– Мя-мя-ка-мя-ка-мя-ка… А она заливается.
– Встретишь… то, что тебе… надо… позарез… никогда не было так… встретишь… там, где и найти-то такое нельзя… и вдруг… черт… черт! черт!… месяц хожу вокруг него… как кошка вокруг сметаны… никогда! никогда еще… ведь два же порядочных человека в таких… мама, ты бы не поверила… Вик, я прошу… я умоляю тебя…
– Я женат, Ханна.
– Как? Ты же сказал: она умерла… погибла… Ты же сказал: авария…
– Все верно. Но я не могу с ней разлучиться… даже с мертвой. Она здесь, Ханна. Она рядом. Я разговариваю с ней каждый день… всегда.
– Время все исправит, Вик. Просто одни излечиваются быстрее, а другие – дольше. Поверь мне, Вик. Женщины понимают в этом чуточку больше, чем мужчины.
– Возможно. Но только время лечит тех, кто хочет этого.
– Новая жизнь – хорошая штука, Вик. Всегда стоит начать заново, если есть силы. А разве ты ослаб? Разве ты одряхлел, Вик?
– Новая жизнь – хорошая штука, Ханна. Я знаю. Но мне она не нужна. Хочу дорисовать то, что должно быть дорисовано. Мужчины понимают в этом чуточку больше, чем женщины.
Все, замолчали. Я стою на одной ноге, другую опустить боюсь.
И тут Ханна вскочила, загремела чем-то, чего-то еще сшибла…
– Да… какого… а!
Кулаком по столу шваркнула и по коридору понеслась. Я сразу на пол – хлобысть! Она в пяти метрах пронеслась, а меня вроде не заметила. Сердце мое – дыг-дыг-дыг!
У самой-самой двери Ханна остановилась.
– Передумаешь – заходи. Я тебя жду, Вик. Пока еще жду. И выскакнула. А дверь не закрыла. Очень хорошо, да.
Я с пола поднялся. Весь пол у него тут в масле, штаны теперь насмерть изгвазданы.
– Что думаешь? Хорошая она женщина, красивая. Да и умница к тому же.
Я испугался. С кем это он? Кто это у него еще? Или это он со мной?
– Мя.
Ой-ой! Да он со зверюгой болтает со своей. Рехнулся?
– Я не тщеславен, котя, ты же знаешь. И я не настолько обожаю себя. Мне всего-навсего требуется трезвый анализ ситуации. Со стороны-то виднее…
– Мякк. Мя-якк!
– Скверно, котя, очень скверно. Замечательный человек, а чем я ей могу ответить?