Народный мститель

Бензин ярко полыхнул. Ларин еле успел отступить в прихожую, уже прижимая к уху трубку мобильника. Он продиктовал пожарному диспетчеру адрес своего дома, а затем и трубка полетела в огонь.

С той стороны двери уже визжала болгарка, вгрызаясь в бронированное полотно. Ларин схватил пистолет из ящика, свернул со ствола глушитель и несколько раз выстрелил в дверь, целясь повыше, чтобы не зацепить тех, кто стоял за ней. В конце концов, прибывшие милиционеры ничем перед ним и Дугиным не провинились. Они просто выполняли свою работу.

Катя в растерянности стояла посреди спальни.

– Это все из-за меня? – спросила она.

– А ты как думаешь?

– Думаю, что – нет.

– Вот и правильно.

Андрей распахнул дверь на лоджию. Густо разросшиеся тополя подступали к самому дому. Дым, подхваченный сквозняком, сначала втянулся в спальню, потом густыми клубами повалил на улицу. Стало слышно, как один за другим взрываются патроны в соседней комнате.

– Пусть думают, что я еще там, – не очень внятно объяснил Андрей Кате и перебросил ногу через поручни лоджии.

Света у соседей не наблюдалось. Ларин резко толкнул рукой застекленную раму, та открылась.

– Не бойся, – позвал он Катю, – подстрахую.

Девушка, забыв о боли, напуганная разгорающимся пожаром, села на поручни. Ларин помог ей перебраться на соседний балкон. В комнате ярко вспыхнул свет. Андрей и Катя нос к носу столкнулись с испуганной женщиной в ночной рубашке. Она порывалась что-то спросить, но от страха не могла вымолвить и слова – только заикалась.

– Пожар! Горим! – крикнул ей в самое лицо Ларин.

За лоджией клубился дым. Адские отблески огня плясали в кронах тополей. Внизу послышалось завывание пожарной сирены. Больше ничего не объясняя, Андрей потащил Катю в коридор, вытащил на площадку. Девушка уже справилась с испугом и хотела побежать по лестнице вниз, но Ларин потащил ее наверх.

– Звони в двери, кричи, – и сам вдавил кнопку звонка, пару раз стукнул ногой в дверь.

– Пожар! Горим! – разнеслось по подъезду.

Вскоре Ларин с Катей уже оказались на последнем этаже. Внизу хлопали двери, звучали тревожные голоса, слышался топот сбегавших во двор людей.

– Ну, все. Паника началась. Что и следовало доказать. Пошли и мы.

Вскоре Ларин и Катя уже выбирались с другими жителями подъезда на улицу. Наконец-то до девушки дошло:

– Мы же из соседнего подъезда вышли.

– А ты как думала?

В вышине полыхало пламя, вырывавшееся на улицу сквозь лопнувшее стекло. У пожарной машины пререкались офицер МЧС и двое милиционеров. Вокруг них толпились жители дома и любопытные. Наверху все еще слышались «выстрелы» – звуки взрывавшихся в огне патронов.

– А вот нам здесь лучше долго не торчать, – Андрей приобнял Катю за плечи и повел прочь от дома.

– Ни хрена себе, – выдохнула девушка, когда они оказались на тротуаре.

– У тебя воспитание хромает, – Ларин еще раз обернулся, глянул, как к окну его квартиры поднимается люлька с пожарными, и махнул рукой, останавливая убитые «Жигули».

Машина резко вильнула к тротуару, скрипнула тормозами и замерла. За рулем сидел улыбающийся бомбила – таксист-кавказец.

– В Москву вернуться не спешишь? – спросил у него Андрей. – Нам за город.

– При должном финансировании хоть на Луну, – осклабился бомбила.

– Значит, поехали.

Было уже далеко за полночь, когда Ларин и Катя выбрались из машины в тихом дачном поселке, расположенном в полусотне километров от столицы. Небо усыпали крупные звезды, где-то в низине за лесом устроили концерт лягушки. Таксист, получив заработанное, развернул машину, и ее задние габариты вскоре замелькали между домов и деревьев.

– Надеюсь, хоть здесь я никому не понадоблюсь…

Андрей отпер калитку и повел Катю к небольшому бревенчатому дому. Давно не кошенная трава газона полегла от вечерней росы.

– Сегодня я вообще отказываюсь что-либо понимать. Кто вы такой, в конце концов?

– Ты обещала не задавать вопросов. – Ларин пропустил Катю в дом и щелкнул выключателем. – Такой вечер испортили…

– А сюда они не нагрянут? – осторожно поинтересовалась девушка, оглядываясь по сторонам.

– Я и сам тут нечасто бываю. Хорошо, хоть перекусить успели, а то здесь шаром покати.

– И прохладно, – поежилась Катя.

– И зачем только я тебе помогать взялся, – пожал плечами Андрей. – Ладно, что случилось, то случилось. Дрова принесу, печку протопим.

Ларин открыл невысокую дверь в бревенчатой стене.

– Я помогу, – Катя шагнула следом и тут же присвистнула.

В просторном сарае, кроме дров, стоял новенький, поблескивающий лаком внедорожник без номеров.

– Впечатлениями поделимся завтра. А сейчас – спать. У тебя мобильник есть?

– Конечно.

– Дай-ка сюда.

Ларин взял отливающую розовым перламутром дамскую трубку, выключил ее и сунул себе в нагрудный карман.

– А это чтобы ты не вздумала никому звонить.

Глава 3

Правильно говорят: большинство всех человеческих проблем родом из детства. Нехватка родительской ласки чревата в будущем садистскими наклонностями, обиды на сверстников рано или поздно оборачиваются подростковой замкнутостью, излишняя опека ребенка – пожизненными иждивенчеством, эгоизмом и инфантильностью…

Если бы кто-нибудь из теперешних приятелей Алекса Матюкова увидел его родную квартиру на Лиговском проспекте, что в Санкт-Петербурге, то, наверное, никогда бы не поверил, что он родился и рос тут аж до третьего класса.

Лиговка издавна считалась одним из самых неблагополучных районов Северной столицы. Обшарпанные фасады наводили уныние, а пьяное буйство, то и дело выплескивавшееся из-за фасадов на улицы, – ужас. Здесь никто не задавался вопросами: «почему?» и «зачем?» На Лиговке жили исключительно на рефлексах. Поножовщина во дворе была самым обычным делом. Половина одноклассников Матюкова по достижении совершеннолетия уже отмотала сроки. Человеку, который родился и вырос на Лиговке, не стоило надеяться на что-то лучшее – казалось, что его жизнь всегда будет заправлена кислым, тоскливым запахом безысходности.

Мать Матюкова работала скромной продавщицей в зоомагазине, отец был нищим пограничным офицером в Пулковском аэропорту и уже подумывал, чтобы уволиться со службы и податься в таксисты. Сам Алекс особыми талантами не отличался, постоять за себя не умел и к тому же слыл неисправимым чмошником. А потому бывал нередко бит – не только сверстниками, но и даже младшими по возрасту. Над ним издевались как только могли: на уроках подкладывали на сиденье кнопки, в школьном туалете обливали мокрым и противным, а в столовой плевали в компот. Как и положено, он мечтал вырасти большим, сильным и богатым, чтобы надавать всем сдачи и доказать, что он – «самый-самый крутой».

И кто бы мог подумать, что именно так оно и случится?

В конце девяностых годов кривая карьерного роста его отца резко поползла вверх: батю неожиданно перевели из Пулкова в Большой Дом, где он за два года сделал головокружительную карьеру, пройдя путь от майора до полковника, начальника отдела. Как это обычно и случалось с питерскими силовиками, следующей ступенькой карьерного роста стала Москва. В то время представители клана питерских «фейсов» с ошеломляющей скоростью занимали руководящие кресла в госаппарате, МВД, Министерстве обороны, Наркоконтроле, входили в советы директоров крупнейших банков, нефтяных компаний и корпораций. В массовое сознание кривым ржавым гвоздем забивалась бесхитростная, а потому магически действовавшая на многих людей мысль: мол, только спецслужбы могут спасти страну от хаоса, беззакония и коррупции. Словосочетание «чекист из Санкт-Петербурга» превратилось в признак элитной касты, эдакий геральдический знак. За неполный десяток лет некогда скромный офицер-пограничник стал генерал-лейтенантом ФСБ, заняв место в десятке наиболее влиятельных людей на Лубянке, а значит, и во всей Российской Федерации.

Карьерный взлет Матюкова-старшего мгновенно отразился на статусе всей семьи. Мать Алекса, Валерия Никодимовна Матюкова, сперва поменяла прилавок зоомагазина на кабинет владелицы модного бутика на Невском, затем стала хозяйкой огромного магазина стройматериалов в Подмосковье, следом получила солидную долю в одном из аппетитных строительных холдингов, который в скором времени не без помощи связей мужа, естественно, полностью прибрала к рукам.