Дверь в полнолуние

Что она за мать, оставила ребенка с незнакомой женщиной, и Лиза, может быть, захотела пить и проснулась, и испугалась ее, Марьяниного, отсутствия, и, наверное, все-таки плачет.

Она поднялась и решительно вышла в коридор. Ни в коридоре, ни на лестнице никого не встретила, наверное, все давно разошлись по спальням.

Лампы первого этажа были притушены, и Марьяна только этим могла объяснить то, что ошиблась комнатой.

Распахнув незапертую дверь, она шагнула внутрь, и сразу поняла, что это совсем другая комната.

Тяжеловесные старомодные книжные шкафы, кожаные диваны и кресла, большое окно с тяжелыми темно-бордовыми шторами и поблескивавшими золотыми кистями, небольшой круглый столик с сервированным на нем серебряным подносом: чай, фарфоровый, необыкновенной красоты молочник, тарелочка с тонко нарезанным кексом, белоснежная салфетка. Марьяна догадалась, что это личные покои самого хозяина дома. Комнату освещала старинная лампа с массивным основанием и абажуром молочного стекла.

Марьяне вовсе не хотелось встречаться с хозяином дома, и она шагнула, было, назад, но в свете этой самой лампы вдруг увидела Русселя, лежавшего на пороге смежной комнаты. Даже с того места, где она стояла, было видно, что глаза его закрыты.

Марьяна позвала его, и ей показалось, что веки чуть дрогнули, но рука, которой она торопливо коснулась, была холодной и влажной. Она зачем-то оглянулась на кровать: нечего и думать, что, даже учитывая аскетичную худобу и жилистость Русселя, ей удастся дотащить его.

Марьяна выпрямилась и шагнула назад - под ее нарядными туфельками что-то резко хрустнуло, и она неожиданно ужасно испугалась… Бегом бросилась в коридор, взлетела на второй этаж, беспорядочно забарабанила в двери и, кажется, плакала.

Одна из дверей оказалась не заперта, и Марьяна ввалилась в чужую спальню. К ее ужасу, это оказалась комната Арни, и он, кажется, пытался задержать ее и Марьяна в какой-то безумный миг подумала, что он решил, что это она к нему пришла, и забилась в его руках. В комнате почему-то оказалась совершенно перепуганная Дорис, и Марьяне удалось вырваться.

Она слышала, как ее звал кто-то, но времени у нее было мало. Марьяна сбежала вниз, ринулась на свет, падающий в коридор.

Нет, ничего не изменилось.

Уже зная, что сейчас все придут, и помогут, и прекратится этот ужас, она прижала ухо к рубашке Русселя и почувствовала странную, дикую радость: сердце билось! Нет, точно, она не ошиблась!..

Она вдруг подумала, что когда-то уже видела все это: и распростертое тело на полу, и видела эти легкие подрагивания век, и ощущала холодную, влажную кожу.Мадам Луиза! Конечно, именно так начинался у нее приступ, связанный с падением сахара в крови!

Марьяна глянула на столик - мигом плеснула в чашку еще тепловатой воды из фарфорового чайничка, щедро сыпанула сахара - вернулась к Русселю, приподняла его голову и попыталась напоить его сиропом.

-Миленький, родной, ну помоги же мне, - бормотала она. - Надо выпить, обязательно надо!…

-Что здесь происходит?! - в дверях возник Генрих Фогель. Он наклонился к Русселю. - Что с Максом?

-Я не знаю. Когда я вошла, увидела, что он лежит без сознания.

-А что вы ему даете? - с подозрением спросил Генрих, глядя на мокрое пятно, расплывающееся на рубашке друга.

Марьяна смутилась.

-Это - просто сироп. Похоже на кому, у моей подруги это довольно часто случается. Мы все знаем, что нужно делать в подобных случаях, и даем ей выпить сладкого чая до прихода врача. Да, - ахнула она, -что же это я, вызовите, пожалуйста, скорую, и предупредите, что это кома, пусть поторопятся.

Генрих опустил трубку на рычаг, и Марьяна попросила его:

-Подержите голову, я попробую дать еще сахар.

-А вдруг ему это вредно? - все еще с подозрением спросил он. - Никогда не слышал, чтобы у Макса был диабет.

Она нетерпеливо замотала головой:

-Да посмотрите сами. Когда я вошла, он лежал на полу без сознания, и как-то странно мелко дрожал. А сейчас дрожь почти прошла. Как хотите, а сахар я ему дам! - почти враждебно заявила Марьяна. -Доктор предупредил меня, что если не дать сахар вовремя, мозг может погибнуть. И неизвестно, сколько он вот так пролежал.

Генрих торопливо припомнил:

-Час, не больше! После вашего ухода Дорис попыталась высказать еще кое-что, но ее уже никто не слушал. Я проводил Ингрид к себе. Беседа не клеилась, и вскоре все разошлись. Мы с Максом расстались около двух. Мне не спалось. Ваш крик и шум в соседней комнате я услышал минут пять назад, то есть прошло никак не больше часа..

-Я не знаю, много это, или мало, - виновато сказала Марьяна. - Знаю только, что это очень плохо.

Теперь Генрих и сам увидел, что дыхание Макса стало ровнее. Однако, в сознание он не приходил.

Видимо, Арнольд все-таки что-то понял из сбивчивых криков Марьяны, потому что сообразил поднять сыновей Русселя. В комнату влетел Макс, на ходу натягивая рубашку. Следом за ним спешили Адам и Арни.

За дверью Марьяна увидела плачущую Дорис. Кажется, она боялась войти.

Макс склонился над отцом, сжал его безвольную руку. Он горестно запрокинул голову и пробормотал:

-Папа, папа, только не уходи! Господи, мне так много надо было тебе сказать. Я так и не успел.

Адам, после разговоров и семейной ссоры, видимо, выпил еще, потому что он сидел в кресле, потерянно опустив плечи.

Решено было не вызывать Марту, и Макс сам встретил врачей.

Генрих выгнал всех из комнаты, осталась только Марьяна. Она сбивчиво рассказала, как обнаружила Макса Русселя лежащим без сознания, и призналась, что дала ему сладкий чай.

Врач, молодой коротко стриженый парень с военной выправкой, сноровисто выслушал сердце, измерил давление и, после слов Марьяны, вынул коробочку глюкометра.

-Так и есть, сахар очень низкий.

Он сломал ампулу, набрал лекарство в шприц, и медленно ввел его в вену Русселя.

-Как давно он наблюдается по поводу диабета? - буднично спросил он.

Генрих пожал плечами:

-Я даже никогда не слышал, чтобы Макс обращался к врачам.

Веки Русселя дрогнули, но сознание так и не вернулось. Впрочем, дыхание его стало глубже, и Марьяна почувствовала облегчение. Внутренняя дрожь, сотрясавшая ее, стала тише.

Парень поднял на Генриха глаза:

-Странно, очень похоже, что он получил дозу инсулина, и именно это могло вызвать такое резкое падение сахара в крови.

Он поднялся, кивнул помощнику, и тот вызвал из машины санитара.

Они переложили Русселя на носилки.

-Доктор, вы нас можете хотя бы чем-то обнадежить? - спросил Генрих.

Он пожал плечами, захлопывая чемоданчик:

-Все, что можно, и вы, и я сделали. Боюсь, что он слишком много времени провел в коме. Извините, нам пора.

Красные габаритные огни скорой исчезли за изгибом аллеи.

Макс спустился вниз со спортивной курткой в руках.

Не прощаясь, пожал руку Генриху:

-Я перезвоню.

Мотор его внедорожника мощно пророкотал, и все стихло.

Марьяна поежилась от ночной прохлады.

До утра было еще далеко, но полная луна освещала дом и сад, придавая деревьям в парке неожиданную таинственность.

Дорис, пришедшая в себя к этому времени, нервно сказала:

-Думаю, всем надо выпить. Адам, подними Марту.

Он откликнулся:

-Она отпросилась до утра домой, в поселок.

Арни вмешался:

-Если хочешь выпить - обойдемся без нее. Я знаю, где лед и сейчас принесу из кухни стаканы. Вот, если бы Мари мне помогла? - полуутвердительно спросил он.

Марьяна решительно отрезала:

-Я вполне справлюсь сама. - Она обернулась к Генриху и тихо сказала: - Мне нужно вам кое-что показать. Я не уверена, но думаю, вас это заинтересует.

По выражению ее лица Генрих понял, что речь идет о чем-то важном.

Ему удалось спровадить всех в гостиную.

Марьяна ждала его у лестницы. Вместо того, чтобы отправиться на кухню, они вернулись в комнаты Макса Русселя.

Марьяна включила верхнее освещение и наклонилась над старинным ковром с тонкой арабской вязью - именно здесь лежал Руссель, когда Генрих вошел в комнату.