Страница 21 из 33
— Ага, в темноте вы меня и пристрелили бы от лишней бдительности.
Ребята помялись:
— Тут такое дело, Павлов велел оказать помощь, если что.
Я посмотрел на Лину:
— Да пока сам справляюсь.
Парни рассмеялись, еще раз игриво извинились, что помешали, сели в машину и отъехали, коротко посигналив.
Лина сидела с расстроенным лицом:
— Господи, стыд какой! Видишь, как ты на меня плохо влияешь? Не хватало, чтобы нас арестовал патруль за нарушение общественного порядка.
Я ехидно улыбнулся ей:
— Между прочим, это ты на меня набросилась. И если бы они появились парой минут позже, неизвестно, что увидели бы, — потом добавил, подумав, — хотя я совершенно не прочь еще раз нарушить общественный порядок.
Лина засмеялась:
— Ну уж нет.
Она придвинулась ко мне, положила голову на плечо, отвернулась, спрятав от меня лицо. Помолчала с минуту и тихо сказала:
— Алеша, я не знаю, как у нас с тобой дальше сложится. Только не хочу, чтобы ты думал, что я молчала о муже, чтобы потом вернуться и жить с ним по-прежнему.
Я погладил ее волосы, хмуро сказал:
— Знаешь, если не хочешь, можешь не рассказывать.
Лина вздохнула и сказала:
— Всегда стыдно признаваться в собственной глупости, правда? Я училась в институте, группа была в основном из девочек. Нет, конечно, мальчишки тоже были, но мне никто не нравился. Знаешь, у меня есть образец мужчины перед глазами, это мой папа, и я думала, что у меня тоже все будет так, как у них с мамой. Потом я попала на практику в банк, познакомилась с Сергеем. Он классный специалист и многому меня научил. Кроме того, он красив, хорошо одевается, все девчонки мне завидовали. Он как-то сразу стал выделять меня, мы ходили на разные тусовки, я стала приглашать его домой. Однажды я проговорилась ему, что мечтаю попасть на концерт Монсеррат Кабалье, и на мой день рождения он подарил мне билеты. Он сговорился с папой заранее, паспорта и визы были готовы, и мы слетали на концерт в Париж. Знаешь, его работа очень много для него значила, мы не могли много времени проводить вместе, и я могу объяснить все произошедшее со мной потом только дефицитом времени. И собственной глупостью, конечно. Уже сказав все «да», я поняла, что он совсем не такой, каким кажется, не настоящий.
Она с трудом подбирала слова. Временами замолкала, я гладил ее волосы и ждал, когда она выговорится.
— Понимаешь, вот с этими дурацкими билетами. Он ведь их достал не от большой любви ко мне, а потому что это круто — достать девушке билеты в Париж на концерт. На престижные тусовки попасть — это тоже круто, хотя я ни разу не слышала, чтобы он о ком-то отозвался хорошо. Вот ты говоришь, Чехов, интеллигентный человек. Я уверена, что Чехова он читал в школе, потому что учителя заставляли. А в обществе он о нем и упоминать не будет, вот Маркеса приплетет где-нибудь к слову, хотя «Сто лет одиночества» у него на тумбочке в спальне полгода лежала. По-моему, он ее так и не осилил. С удовольствием он читает только иллюстрированные журналы про тюнинг машин и компьютеры. Но Маркес — это круто.
Вдруг она замолчала. Резко повернулась ко мне:
— Понимаешь, когда вот так рассказываешь, кажется, что все это чепуха. Может быть, он хороший человек, но у нас с ним разный обмен веществ. Такое ощущение, что мы дышим разным воздухом. Первое время нас спасало то, что мы оба много работали, редко виделись дома. Потом я испугалась, что папа заметит неладное и расстроится. Я у него в любимицах, и мне ужасно стыдно, что со мной так все получилось. Сергей тоже не хотел посвящать папу в наши проблемы. И как-то все утряслось. Так и жили, каждый сам по себе. А на новый год к нам на дачу должны были приехать друзья Сергея по работе, вместе с женами. Сергей купил у потомков художника Вересаева эту дачу и очень ей гордился. Мне больше всего хотелось встретить Новый год со своими, но я даже и подумать об этом не могла, чтобы не обидеть Сергея. В общем, я занималась организацией праздника. Моя сотрудница пожаловалась, что и она, и муж купили елку. Елка была красивая, я забрала ее и, чтобы не тащить в квартиру, решила забросить ее на дачу. Когда я приехала туда, около дачи стояла машина Сергея. Я еще ничего не поняла, вошла в дом и увидела одежду, разбросанную по полу, он и его подруга расположились в спальне на втором этаже. Я от неожиданности еще послушала их несколько минут, потом повернулась и тихо ушла оттуда. Правда, от растерянности забыла елку около крыльца. Дома я спокойно все обдумала и перенесла свои вещи из спальни в бывший папин кабинет. Новый год мы встретили, как положено, я с Сергеем не разговаривала ни о чем. Думаю, что он обо всем догадался, иначе как объяснить, что он даже формально не пытался меня вернуть в спальню.
Я сказал:
— Знаешь, не мне бы это говорить, но, может, стоило бы вам обсудить это как-то? Выслушать его, в конце концов. Я понимаю, ты расстроилась…
Она опять резко повернулась:
— Ничего ты не понимаешь, я не расстроилась вовсе, и это для меня было самым страшным в той истории. Я чувствовала только неловкость и какую-то вовсе нелепую досаду на себя, какую-то свою неполноценность.
Она помолчала и продолжила:
— Помнишь, я плакала тогда на лестнице с вещами в руках? Мне его стало жалко. Надеюсь, что любовницу он завел не от желания показаться кому-то круче, а просто для себя. В конечном итоге, я его жизнь лучше не сделала. Может быть, если мы оба станем и формально свободны друг от друга, и он и я сможем еще быть счастливы. В общем, на другой день, после того, как я осталась у тебя, я позвонила ему и сказала, что встретила и полюбила другого мужчину. А потом я поговорила с нашим адвокатом и попросила начать дело о разводе.
Мне сильно хотелось курить, но я боялся, что пошевелюсь и прерву какую-то ее мысль.
— Я тоже ничего, кроме журналов, не читаю.
Она повернула голову и потерлась носом о мое плечо.
— Знаешь, я тогда сразу поняла, что ты — настоящий. Ты — такой, какой есть на самом деле. Помнишь, ты меня чаем поил с вином? Если совсем честно, я сразу знала, что у нас с тобой все будет.
— Ну да, знала. Я весь вечер думал, как сделать, чтобы ты сама захотела остаться. Все хотел что-нибудь умное сказать, но твои коленки мне мыслительную деятельность прекратили еще в самолете.
Она возмутилась:
— Это ты врешь. В самолете ты проспал все время.
Я вздохнул:
— Если сказать правду, я не спал, а просто нагло подглядывал за тобой. Тебе кто-нибудь говорил, что у тебя замечательно вздернутый нос?
Она воинственно ответила:
— На свой посмотри.
Я потрогал свой нос. Потом прикоснулся к ее лицу, большим пальцем надавил на нос и сказал:
— Очень красивый, но слегка вздернутый нос.
— Ну и пусть. Слегка вздернутый нос еще никому в жизни не помешал.
Я засмеялся, завел машину, и мы плавно тронулись.
Глава 16. Николай Войницкий.
Алексей уехал уже больше двух часов назад, сотовые у обоих то ли отключены, то ли не берут, то ли случилось что. Сергей прозвонил своим ребятам, чтобы глянули, стоит ли машина у гостиницы. Почти сразу те отзвонились, сказали, что машина стоит за перекрестком по улице Старокубанской.
Сергей сердито спросил:
— Что это значит? Чего он там стал? Так подойдите и проверьте, все ли там в порядке.
Парень замялся:
— Там это, не надо подходить. Короче, с девушкой он.
Сергей покрутил головой, а я засмеялся:
— Небось, отношения выясняют.
Парень, услышав мои слова, хмыкнул в трубку:
— Да нет, у них вроде все выяснено. Командир, от помощи он отказывается, говорит, что пока справляется сам. Продолжать наблюдение?
Сергей подумал и сказал:
— Отставить хиханьки. Провожайте до дома, и свободны до 12.00. Ясно?
Через полчаса в комнату поднялась совершенно измученная бессонной ночью Лина и следом за ней Алексей. Она пристроилась на диване и, пока Алексей отчитывался, задремала.