Хозяин шара

— Алечка, успокойся, давай все спокойно обсудим. Слышишь? Как мы с тобой будем жить, если ее ребенка убьют?

— Стас, подумай, какое нам дело до ее ребенка? Я здесь каждый день ассистирую аборты, их делают десятками. Почему никто никогда не думает обо мне? Что будет со мной и моими братьями и сестрами? Как мы ей поможем, это же нереально!

Стас обнял Алю, прижал к себе, пытаясь успокоить:

— Аля, я тоже не знаю, как это сделать. Вот нас трое, давайте подумаем вместе. Садись, Алька, к ней поближе, я сейчас стул принесу.

Пока Стас бегал за стулом, Марина попробовала поговорить с девушкой:

— Аля, милая, обещаю, мы с моим мужем не бросим вас. Мы богаты, он вас хорошо отблагодарит. Для него этот ребенок очень важен, он ждал его семнадцать лет. Понимаете, он просто бредил мальчиком, у меня еще четыре дочки есть. У меня свой медицинский центр, будете там работать. И в зарплате не потеряете.

Алька недоверчиво смотрела на Марину:

— Что? Четверо? Разве вы, богатые, рожаете? Вроде бы дети — удел тех, кто беден.

— Аля, но у меня на самом деле четыре дочери. Одна из них приемная. Подруга перед смертью попросила меня взять ее дочку к себе. А три дня назад из садика украли мою дочь, а потом меня привезли сюда. Вадим приехал ко мне, сказал, что от профессора, а сам силой сделал мне этот проклятый укол и привез сюда. Я в таком отчаянии, кому нужно убивать моего сына?

— Значит, богатые тоже плачут? — ехидно спросила Аля. — Ты вот сейчас на жалость мою давишь, а как выйдешь отсюда, так и отвернешься сразу. Я знаю вас, имею печальный опыт. Та дамочка, что отца моего убила, сначала тоже плакала, просила заявление забрать из милиции. А потом нашла лазейку, купила всех с потрохами. Это было дешевле, чем нам алименты платить, да и какие у домохозяйки алименты?…

— Алька, — прервал ее вернувшийся Стас, — чего ты опять всех под одну гребенку стрижешь? Не все люди плохие. — Он сел рядом с Алей. — Вы, Марина, на нее не обижайтесь, она очень хорошая. Алечка просто устала, ведь она совсем еще ребенок, ей недавно двадцать один год исполнился.

— Моей старшей дочери столько же, — грустно произнесла Марина.

— Видишь, Стас, она врет! — воскликнула Алька.

— Нет, Аля, это правда, я ее в пятнадцать родила. Сейчас она замужем, живет отдельно от нас. Я ее родила не от мужа.

— Нагуляла, значит?

— Да, Аля, нагуляла, мне ее силой сделали.

— Конечно, ты очень красивая. Я таких только в кино видела.

Марина наблюдала, как Стас умоляюще глядит на Алю. Ему было неловко за нее. И Аля немного смягчилась.

— Знаешь, Марина, ты прости меня за Вадика. Ну, ты понимаешь, о чем я… Боюсь я его. Фактически он здесь хозяин. Петр Иванович очень занят, а Вадик здесь бог и царь.

— Аля, ты здесь ни при чем. Понимаешь, это зависело только от меня.

— Но ты же была без сознания, — удивилась девушка.

— А сознания здесь и не надо. Я всю жизнь играю роль жертвы, а жертва всегда найдет своего палача. Это я еще от мамы унаследовала, никак с этим справиться не могу. — Марина заметила, что Аля не понимает, и взмолилась: — Аля, милая, Стас, помогите мне! Без вашей помощи мне не выбраться.

Стас взял ее за руку.

— Марина, успокойся, бог даст, будет Алька у твоего сына крестной мамой, да Аль? — не дождавшись ответа, он вздохнул. — Ладно, девочки, давайте думать, что делать. Знаете, Марина, если бы вы не были парализованы, было бы легче.

— Стас, — торопливо произнесла Марина, — я уже начинаю чувствовать свое тело, ощущаю прикосновение. Может быть, скоро приду в себя?

— Марина, вам ввели очень много лекарства. Чудо, что вы уже пришли в себя и разговариваете. Я много здесь всего повидал, но такое впервые. У вас какой-то особенный организм. Знаете, обычно этот укол делают, чтобы привезти человека сюда без проблем. Потом дожидаются, когда женщина придет в себя, делают аборт, а потом еще укол — и память стерта.

— Значит, такое здесь уже проделывали? Но кому это нужно — убивать детей? Ведь аборты не запрещены, делай, если надо.

— Иногда мужчина не хочет ребенка, — подала голос Аля, — в силу каких-либо обстоятельств, а женщина, наоборот, хочет. Она думает, что, родив, сможет этим привязать мужчину. Петр Иванович это сразу вычисляет. Обычно женщины доверяют врачу, рассказывают ему обо всем. Он обещает помочь, берет телефон мужа, звонит ему и предлагает свои услуги за плату, конечно. Вадик привозит женщину сюда, остальное вы знаете. Скажите, может быть, вас тоже «заказал» муж?

— Мой Сережа? Да вы что, Аля! Он бредит этим ребенком, мы очень любим друг друга. Сережа каждый день покупает разные милые вещицы для мальчика, детскую оборудовал рядом с нашей спальней. Представляете, кабинетом пожертвовал! Я, конечно, его ругала, зачем, мол, заранее готовишься? Но он слушать не хотел. Вот я беду и накликала…

— Девчонки, — вмешался в ее душевные излияния Стас, — думаете, у нас куча времени? Давайте пораскинем мозгами, что делать.

— У нас еще два дня, — тут же отозвалась Аля, — надо подождать, возможно, Марина придет в себя. Нам будет легче. Сейчас я прокапаю ей витамины, это должно ускорить реабилитацию. Сейчас тебе надо уйти, ты и так здесь долго был, это может вызвать подозрение. Вечером я позвоню Петру Ивановичу и скажу, что из-за Вадика надо женщину посмотреть на УЗИ, чтобы я могла вызвать тебя. Уверена, он разрешит.

— Да, да, — заговорила торопливо Марина, — я слышала, самому Петру Ивановичу некогда: он квартиру продает, вещи собирает, времени у него в обрез.

— Да, это очень плохо, — Аля тяжело вздохнула. — Неужели здесь и правда останется Вадик? Работать станет невозможно. Его Петр Иванович сдерживал, а что будет без него?

— Вы не волнуйтесь, я же сказала, пойдете работать ко мне.

Но Алька, казалось, не слушала:

— Зачем им это? Ведь они могут просто стереть тебе память, и все?

— Не знаю. Видно, боятся, что моя память восстановится. Видишь, даже лекарство меня не берет. Самое надежное — просто убить, но «заказчик» запретил. Может, не хочет, чтобы и память стирали? И потом, разве можно стереть ее только у меня. Тогда придется это сделать всем, кто меня знает, а про мою беременность знают все мои родные и знакомые…

— Постойте, Марина, — перебил Стас. — Не будем гадать. Ведь правда все равно откроется, рано или поздно. А сейчас, девочки, я побежал. До завтра придумаю какой-нибудь план, обещаю.

Оставшись вдвоем с Алей, Марина попыталась наладить контакт:

— Аля, а как твое полное имя?

— Алевтина, — нехотя ответила девушка.

— Старинное имя…

— Да, сейчас никто так детей не называет. Папина причуда. Он любил меня очень. До десяти лет я была одна у родителей — мама отчего-то не беременела больше. А потом дети посыпались, как из рога изобилия. После меня она родила двух мальчиков-близнецов, потом появились две девочки-погодки, за ними опять мальчик, потом еще две девочки. Младшей два года.

— Аля, а маму разве нельзя вылечить?

— Наверное, можно, но она не хочет жить без папы. Мама очень любила его. Все время боялась, что он уйдет к другой женщине. А он просто погиб. Если бы только маме этот укол сделать, что тебе вкололи, но он стоит очень дорого.

— Аля, у меня есть знакомая, она эти вещи без укола лечит. Мне кажется, она поможет твоей маме. Ведь мама еще не старая?

— Да, ей только сорок три. Но уже и таблетки пила, и вены резала. Оставлять ее нельзя одну, поэтому и держат в психбольнице.

— Вам баба Алла точно поможет. У меня один бомж знакомый был. Он был уже не человек. А сейчас семья у него, трое детей, любимая жена. А валялся на помойке, алкаш был законченный. Баба Алла может лечить душу. — Марина вздохнула. — Но, к моему несчастью, я ее не слушаю. Откуда только во мне такая окаянность сидит? Она мне всю жизнь правильные советы давала, а я всегда все делала по-своему. А потом убеждалась, что она права. Законы она вселенские знает. Если человек по ним начнет жить, обязательно станет счастливым.