Плацдарм

Посему замуж за земного человека ей выходить не полагалось, однако династия священных цариц не прерывалась уже не первый век…

Почему — стало понятно при первой же аудиенции, на которой с ним был его флаг-штурман — старший лейтенант Иван Семенов, высокий, двухметрового роста, блондин из Архангельска, который сразу приглянулся красавице.

И после аудиенции, когда были вручены дары — шкатулка, полная сарнагарских трофеев, — царица попросила Каирова позволить своему подчиненному остаться с ней наедине и рассказать о стране, откуда они пришли, и чудесах его мира.

Каиров все понял, не дурак же был.

Больше в отведенный морякам старый особняк Иван не вернулся, днюя и ночуя в царских покоях. Так стало ясно, кого именно лучше оставить тут в качестве посланника.

— Не осуждаешь, Федор Иванович? — осведомился он у замполита.

— Завидую! — бросил с улыбкой старый моряк, один из троих уцелевших, как знал Каиров, после взрыва торпеды на новейшей дизельной подлодке.

А затем произошло событие, в корне поменявшее их дальнейшие планы.

Первоначально предполагалось после краткой рекогносцировки, оставив тут человек пять с рацией, отправиться обратно тем же путем, каким пришли.

Но как раз в эту пору купцы Горного берега начали собирать большой морской караван в Шривиджайю — такие ходили в заморскую страну раз в десять-пятнадцать лет. Плавания эти были тяжелым и небезопасным занятием — иногда домой возвращалась лишь половина судов. Причем страдали они как от стихии, так и от пиратов с южных островов, на службе у которых имелись весьма сильные шаманы, способные без труда отразить самые мощные атакующие заклятия морских колдунов.

Зная о попавших в фавор к местной правительнице пришельцах, купцы направили к Каирову депутацию с просьбой продать им немного чудесного оружия пришельцев. И тут кавторангу пришла в голову мысль, как они смогут быстро и без помех добраться до Шривиджайи.

Попросив двое суток на размышление, он отправил радиограмму в Октябрьск, в штаб ОГВ. И назавтра получил короткий ответ: «Ваше предложение принимается. Приступайте к подготовке».

А еще через день сообщил изумленным купцам, что хотя продать оружие и не вправе, зато может сам вместе со своими бойцами и оружием отправиться с эскадрой через океан.

Вновь потянулись дни, наполненные хлопотами и радостным ожиданием. Шутка сказать — ему предстоит поход, каких не было на Земле, наверное, со времен Магеллана!

Он исполнит наконец свою давнюю мечту, приведшую его когда-то на флот, да так, поманив, и ускользнувшую.

С детства его, родившегося и выросшего на берегу большого соленого озера, манили океанские просторы, белоснежные корабли, идущие напролом сквозь десятибалльные шторма, острова под тропическим солнцем с зелеными пальмами…

Но судьба решила иначе.

Из мореходки его призвали на флот, и за два года бывший «пиджак» решил, что от добра добра не ищут, тем более что и военные корабли под красным флагом все чаще выходили в океан.

Но служить его определили поближе к родине — на Каспийскую флотилию, и пока его однокашники водили корабли от Мадагаскара до Хайфона, Каиров занимался картами и лоциями берегов Мангышлака и Дагестана.

Потом как-то представилась возможность перевестись на Тихий океан, но Гаянэ как раз ждала второго ребенка.

Затем его перевели из ВМФ в морскую пограничную охрану, и мечта окончательно ушла за горизонт, чтобы вот теперь неожиданно воскреснуть.

Подготовка уже шла к концу, когда кавторанга ожидал первый неприятный сюрприз. Из Октябрьска вместе с заказанными им радарами прибыл новый командующий экспедицией. Какой-то вытащенный из отставки адмирал — седой, краснолицый толстяк, единственное достоинство которого заключалось в том, что он был заядлым любителем яхтинга и великим знатоком парусного флота. Да еще в том, что он на свете один как перст.

К чести его, Яков Борисович Козлов, так звали старика, не пытался ставить на место своего заместителя и лишний раз утверждать свою власть, но все равно было обидно.

Однако буквально за неделю до отплытия адмирал, уже успевший выучить местных союзников всем ругательствам, которые знал, внезапно умер — отказало сердце, близ которого уже долгие годы сидела финская пуля.

Так Каиров вновь оказался заведующим морской частью «особой экспедиции Минобороны и Академии наук».

И вновь работа, работа, работа.

Они монтировали на двух выделенных им трехмачтовиках радары и эхолоты, пытались приспособить к отлитым в местных кузнях гребным винтам снятые с бронемашин двигатели и обучали обращаться с рациями своих будущих товарищей по великому походу — на это не без скрипа согласилось руководство. Помог аргумент, что от этого зависит успех плавания и миссии.

С последним рейсом баржи привезли дипмиссию в Шривиджайю — пять неулыбчивых личностей, представившихся этнографами, хотя от них за десять метров попахивало родной конторой. С ними были еще два радиста, тащившие сверхмощный передатчик, и один чародей гарнизонного разлива — лопоухий двадцатилетний младший лейтенант, при взгляде на которого местные его коллеги почти в открытую ухмылялись.

В день отплытия небеса потемнели; над морем собрались темные тучи, с гор подул промозглый ветер, раздувая палатки торговцев на пышных, шумных рынках Оиссы. В криках чаек слышалась тревога…

И с особой остротой вспомнилась Каирову мудрость древних: «Жить не обязательно. Плыть — обязательно».

Удача благоприятствовала им.

Ни штормов, ни шквалов. Пираты тоже не попадались. Единственное — барахлила связь с берегом. Как говорили физики, на Аргуэрлайле что-то неладное было со слоем Хевисайда [11]— ионосфера гасила короткие волны, и хорошо, если удавался один сеанс связи из пяти. А в остальном что может сравниться с красотой океана, атоллов и синего неба, подводных рощ голубых кораллов и лунного света над бескрайней гладью?

Флотилия все дальше уходила на юг. Сначала по Лиловому морю с его редкими зелеными атоллами, где иногда стояли кумирни в честь Ори — морского владыки. Затем по многоцветному морю Саф, с его коралловыми отмелями и несметными стадами самых разнообразных морских тварей, лишь десятая часть которых была похожа на земных.

Ночью, когда корабли оставляли в мрачно-прекрасном океане голубоватый светящийся след, а рифы и атоллы можно было разглядеть без всякого радара в фосфоресцирующей пене прибоя, в глубине происходили удивительные и непонятные события. Внизу в черной прозрачной воде плавали фантастические зеленые, красные и желтые шары, гибкие змеи, крылатые и многолучевые силуэты.

Однажды глубоко под кораблями промелькнул чуть переливающийся силуэт, похожий на ширококрылого ската с длинными усами.

Посмотрев на показания сонара, Каиров только крякнул — или техника выдала ошибочные данные, или неведомого пловца можно было запрягать в танкер средних размеров.

Бывало, ночами кавторанг сидел в принесенном на мостик кресле и любовался звездами. Словно огромная медуза, в небесах плыла незнакомая луна, окруженная незнакомыми созвездиями.

Ночные бризы доносили зовущие запахи земли, рокот разбивающихся на рифах волн…

Взятый в экспедицию лысоватый мэнээс-биолог просто млел, фотографируя и торопливо описывая попадавшихся тварей, видя себя не иначе как доктором наук без защиты диссертации и директором местного океанологического института. Он уже не обращал внимания на мелких созданий, по его мнению, будущего академика недостойных. С гордостью показывал Каирову список морских чудовищ, встреченных им и описанных со слов спутников.

Лебединошеие макко длиной пятнадцать метров — исполинские ящеры, способные дышать под водой. Они быстро плавают, но предпочитают жить на больших глубинах. Морской конь — млекопитающее, не похожее, однако, ни на китов, ни на тюленей, но обладающее гривой, подобной даже не конской, а львиной. Многогорбый — создание длиной тридцать метров, толщиной с железнодорожную цистерну. Плывет очень быстро и мог бы представлять изрядную опасность, но, завидев рядом с собой суда, тут же исчезает под водой. Змеерыба — в ней их Дарвин опознал исполинского угря, живущего на глубине и нападающего даже на кашалотов. Наконец, вызывающий самый большой ужас — дракон моря, животное, напоминающее гигантского крокодила. Хотя встречается он редко и на корабли обычно не нападает, но если уж атакует, то спасти может лишь огненная магия.