Страница 37 из 91
«Нет, так продолжаться не может, — решил Руффус, укладываясь вечером, — надо отбросить эти глупости и сосредоточиться на ученичестве, пока Странд и вправду не выгнал меня. А куда, собственно, пойти, если это произойдет? Домой дорога заказана, а более я нигде и раньше не был нужен. Может это и ответ на мучающий меня вопрос?..»
Свадьба. Забавная разновидность процедуры ознакомления с разочарованиями. Внешне все было прекрасно. Пышная церемония, богатое застолье, масса гостей. Правда все они со стороны жениха, за исключением сэра Вильямса, сидевшего за столом с постным видом. Оно и понятно, сэр Вильямс всегда относился к ней, как к дочери, и не желал ей ничего, кроме счастья, но порученная ему миссия не допускала свободы трактовок. Он должен был проследить за тем, чтобы свадьба княжны Верийской с принцем, прошу прощения, теперь уже королем Серроусом свершилась, как было договорено. Не прост выбор между привязанностями и долгом. Не прост, но, в конечном итоге, очевиден.
Зачем было нужно собирать столько народа (похоже, что здесь собралось все население замка, да еще половина крестьян из деревни) на представление? Соблюсти приличия? Хорошая мина при плохой игре. Понятное дело, свадьба короля из бертийской династии должна быть памятным событием для всех его подданных, но причем здесь я? Спросил бы кто, хочу ли я этого?
Хотя, не произойди с Серроусом столь разительные перемены, она наверняка была бы другого мнения обо всем этом. Значение имеют не сами события, а наше их восприятие. Не сложно перевернуть все с ног на голову, предавшись новому настроению. Вообще не ясно, существует ли что-либо помимо нашего восприятия, имеют ли место события или только наш взгляд на них. Что важнее: событие или то, как его увидели?
Аделла поймала себя на том, что пытается предаться абстрактным размышлениям, в попытке забыть о событиях вчерашнего дня, которые ассоциировались у нее с единственным словом — унижение. Самое обидное, что оно было, похоже, не сознательным, а идущим от чего-то сокрытого глубоко внутри, иногда выплескивавшегося помимо воли Серроуса.
Тупая механистичность традиционной церемонии, скрывающая представление об истинных чувствах вступающих в брак за стенами стандартных обезличенных фраз и действий, происходящих согласно строго предписанной последовательности, раз и навсегда предопределенной многие столетия назад. Подобные процедуры в состоянии разрушить даже искренние чувства своими ассоциациями с протоколом подписания акта о безоговорочной капитуляции. Постные лица, торжественно произносящие поздравления и пожелания в перерывах между бокалами вина. Напряженное ожидание, когда же молодые удалятся в спальню, как будто ими уже приобретены билеты в первый ряд на представление под названием «первая брачная ночь». Если бы они знали, насколько малоинтересное зрелище пропускают.
Нет, об этом не хочется даже вспоминать. Ее просто использовали, как полотенце после умывания. Употребили на десерт после сытного ужина. То есть, начиналось все достаточно трогательно и романтично. Нежные взгляды, трогательные прикосновения, застенчивая нерешительность. Начала даже возникать иллюзия того, что не все еще потеряно, что ускользающие чувства еще можно задержать и вернуть со временем. Наивное желание в любой ситуации продолжать верить в возможность лучшего исхода. Неспособность смотреть на мир открыто, отбросив розовые кружева, искусно скрывающие изъяны в окружении.
Все встало на свои места с того самого момента, как она имела неосторожность заглянуть в глаза нависшего над ней Серроуса. Этот взгляд, пропитанный животным голодом, похотью, грязью. Всякие попытки зацепиться за иллюзию таинства тут же пошли прахом. Дальнейшее воспринималось лишь за поток непрерывно нараставшей боли, сквозь который едва прорисовывалось происходящее. Действия как бы утратили свой непосредственный смысл, подменяясь символами. Иногда, правда, пробивалось через все прежнее заботливое и нежное выражение на лице Серроуса, но тут же смывалось новым приливом похотливых стонов и гримас. Точно не скажешь, но время от времени ей даже слышалась тихая брань, по сравнению с которой памятные сплетения слов, выкрикиваемых базарными торговцами, казались детской колыбельной.
А затем он упал рядом с ней, и на лице его было довольное выражение сытого животного, застывающее порой в омертвевшей маске, от вида которой становилось не по себе. Как бы ей хотелось верить, что эти гримасы были от стыда за причиненную боль. В первую очередь душевную боль, потому как физические страдания не так уж были и велики по сравнению с шоком от ощущения оплеванности.
Всю ночь она не могла остановить пробивавшихся рыданий. Она сдерживала себя как могла, утыкаясь в подушку, чтобы только не проявить внешне своей растоптанности. Нет, она попросту не имела права дать ему возможность насладиться видом ее раздавленности. В какую бы ситуацию она не попала, в какой бы грязи не барахталась, она обязана была оставаться княжной. Она не имела права показывать, что сломлена.
Слава богам, встав, она обнаружила, что Серроуса уже нет. Теперь она могла дать волю слезам, прибирая кровать. Она делала это сама, потому как боялась, что по кровавым следам, как по книге, прислуге удастся прочесть всю историю ее унижения. Какое счастье, что в Эргосе не было принято, как у нее в родном Верийском княжестве, выставлять после брачной ночи на всеобщее обозрение запятнанные простыни.
Как ей теперь жить, деля ежедневно с ним это ложе? Как научиться отгонять мрачные мысли, превратить себя в бесчувственный механизм, лишенный всякой тени самосознания, потому как в противном случае непросто будет найти предлог для продолжения жизни…
А ближе к середине дня вновь появился чертов менестрель со своими придурочными сказками про принцесс и рыцарей, кто только их придумывает? Наверное те, кто сидит в кабаках за кружкой пива и изобретает сказки про жизнь аристократии, приписывая ей в своем невежестве черты, которых им не хватает в жизни собственной. Подобную чушь можно нести, только глядя со стороны.
Но сегодня она решила внимательно и без жалоб выслушать певца, потому как не стоит перелагать свои проблемы на чужие плечи, ведь результат ее прежних сетований на бестолковость придворного менестреля выразился не в уделении ей большего внимания со стороны короля, хотя сегодня она уже не так этого желала, и даже не в отмене концертов, а в огромном синяке, расплывшемся под глазом музыканта.
Пусть себе поет, раз уж все остальное он еще хуже умеет делать, а то как бы его прыщавую рожу не сделали еще и беззубой.
Накануне выезда пошел плотный снег, заваливший дороги почти до полной непроходимости, так что пришлось перед отправляющимся отрядом выслать все равно сидящих по зиме без дела крестьян для расчистки. Начав с утра, они продвинулись под вечер километров на восемь, но крестьяне были к этому моменту уже никакими, и тот факт, что сугробы стали существенно ниже, — утешал слабо, почему и пришлось отпустить их домой, рассчитывая, что дальше продвигаться будет легче. Разбив в поле лагерь, они завалились спать, забыв даже выставить часовых, что, по счастью, не привело к каким-либо последствиям.
«Как же добиться прощения у Аделлы? — думал Серроус, ворочаясь в нелегких попытках зацепиться за ускользающую спасительную завесу сна. Бродить по замкнутому кругу одних и тех же неутешительных мыслей совершенно не хотелось. — Да и вообще, не о том сейчас думать-то надо».
«Вот-вот, не о том».
«Из-за тебя, между прочим, все эти проблемы».
«Какие проблемы? Ты что, всерьез намерен убиваться тут из-за соплей изнеженной девчонки, получившей первый урок жизни?»
«С моей точки зрения это выглядит по-другому. Ты попросту изнасиловал ее, а расхлебывать мне».
«Вот видишь, ты все-таки о себе думаешь, а не о ней. Это уже правильней, потому как что может быть важнее на этом свете себя, любимого? А по поводу изнасилования, я бы на тебя посмотрел, как бы ты нежности разводил после трехсотлетнего воздержания, мальчишка желторотый. Я-то знаю, как у тебя свербит все ниже пояса после нескольких дней. Попробуй представить, каково было мне. И вообще, хватит тут передо мной дурака валять, честного такого, благородного. Я вижу не только то, что ты говоришь мне, но и что ты в этот момент думаешь и чувствуешь. А так же и то, что ты думал минутой раньше».